Поворот сменяется переправой, деревенский дым — городской отравой,
огоньки по встречной густой оравой, разноцветной россыпью семенят.
Там у мамы дома, наверно, ужин, и темно, и дождик звенит по лужам,
и лицо немного бледней и уже, и глаза тревожнее без меня.
Километров редкая канонада равномерно стелется по прямой.
А дорога делится ровно на два: полоса туда, полоса домой.
Это только кажется с непривычки, что тебя из дома как будто вычли
этим пестрым желто-зеленым пледом в суете асфальтовых паутин.
Но часы летят и летят по кругу, я ловлю июль, задираю руку.
Подвези меня, голубое лето. Мы найдем, о чем поболтать в пути.
Лето едет мимо, гудя шмелями, животы сосновые накаляя,
сушит кожу, чешется тополями, предлагает августовский транзит.
В рюкзаке трясется густая темень, я иду, и солнце клюется в темя.
Подвези меня, молодое время. Хоть куда, пожалуйста, подвези.
Пусть летит за мной ветерок с предгорий, пропитавшись утренней синевой.
Мне удачу дали в одном наборе с бестолковой ветренной головой.
Каждый раз, проснувшись на эстакаде, в полевой палатке, в чужой кровати,
я боюсь, что сверху решили: хватит столько лет растрачиваться в бою,
и холодных рук, и шагов неверных, и заживших строк, как рубцов на венах.
Я боюсь проснуться обыкновенной. Бесконечно, больше всего боюсь.

Самолет сплошную хвостом рисует, автострада кажется голубой.
Я стою, отчаянно голосуя за свободу, равенство и любовь.
И кивают с самой макушки августа тополя, взъерошенные грозой.
Пусть сегодня мне повезет, пожалуйста!
Вот сейчас, хотя бы еще разок.