Предлагаю для начала стихотворение американского поэта Уолта Уитмена.

***

Ночью у моря один.
Вода, словно старая мать, с сиплой песней баюкает землю,
А я взираю на яркие звезды и думаю думу о тайном ключе
всех вселенных и будущего.
Бесконечная общность объемлет все,-
Все сферы, зрелые и незрелые, малые и большие, все солнца,
луны и планеты,
Все расстоянья в пространстве, всю их безмерность,
Все расстоянья во времени, все неодушевленное,
Все души, все живые тела самых разных форм, в самых разных
мирах,
Все газы, все жидкости, все растения и минералы, всех рыб
и скотов,
Все народы, цвета, виды варварства, цивилизации, языки,
Все личности, которые существовали или могли бы существо-
вать на этой планете или на всякой другой,
Все жизни и смерти, все в прошлом, все в настоящем и
будущем -
Все обняла бесконечная эта общность, как обнимала всегда
И как будет всегда обнимать, и объединять, и заключать в себе.

Перевод А. Сергеева



***

On the beach at night alone,
As the old mother sways her to and fro singing her husky song,
As I watch the bright stars shining, I think a thought of the clef of
the universes and of the future.
A vast similitude interlocks all,
All spheres, grown, ungrown, small, large, suns, moons,
planets,
All distances of place however wide,
All distances of time, all inanimate forms,
All souls, all living bodies though they be ever so different, or in
different worlds,
All gaseous, watery, vegetable, mineral processes, the fishes, the
brutes,
All nations, colors, barbarisms, civilizations, languages,
All identities I hat have existed or may exist on this globe, or any
globe,
All lives and deaths, all of the past, present, future,
This vast similitude spans them, and always has spann'd,
And shall forever span them and compactly hold and enclose
them.

tash, спасибо за эту тему. Честно говоря, у меня была мысль об этом, только я думал предложить публиковать малоизвестных поэтов. Но можно и известных, почему нет?
Я хочу предложить стихотворение Александра Чака. Он очень известен у себя на родине в Латвии, но малоизвестный за ее пределами.

Александр Чак

Красота бедности

Ты на балу,
Моя дорогая,
А я
На черном дворе прохожих пугаю.

Я замерз
И в странных причудах запутался:
Будто убил я двенадцать собак
И в их шкуры закутался.

Рыхлый снежный творог
Покрыл мостовую и крышу.
Я прильнул к лошадиной морде,
Чтоб запах сена услышать.

Дорогая,
Когда ты чему-нибудь рада, Губы у тебя розовато влажные.
А я пока развлекаюсь - кашляю,
И мои легкие играют тебе серенаду.

Дорогая,
Там, наверно, становится жарко.
Хочешь, снежинок тебе наловлю
И пошлю
С официантом вместо подарка?

Ты улыбаешься.
По-твоему, это неубедительно.
Ты улыбаешься
И просишь чего-нибудь прохладительного.

И тогда - что я вижу?
О ужас,
Скорей выходи,
Выходи же!

Я ладонь распластаю,
Как персидский коврик по мостовой,
Сам на нем стану вниз головой, Синих бабочек выпущу стаю,
Циркового слона с цветком на груди, -
Только ты выходи,
Выходи,
Потому что я вижу,
Как прдходит к тебе некто рыжий
И склоняется лукавым валетом:
- Скажите, куда вы едете летом?

Ах, зачем не похож я на мавра!

Тут вбегает как раз
Официант с мороженым,
В розоватый хрусталь положенным
В виде огромной желтой слезы ихтиозавра.

Сердце,
Чем ты встревожено?
Мечта - это ложка,
Чтоб кушать бесплатно.
И мне даже очень приятно:
Через стены, и стекла, и расстояние
Ем я вместе с тобой мороженое.

Дорогая, ты слышишь мое дыхание
Над хрустальной прохладой блюдца?
Пароходы качаются в океане,
А меня от их качки тошнит слегка.
Звезда может в бок мне лучом уткнуться,
А сама далека, далека.

Ну, а как насчет рыжего лоботряса?
Да кому нужны его сто килограммов мяса.
Моя дорогая,
Моя соблазнительная и святая,
Больше всего на свете любит мороженое.

Сердце,
Ну чем ты встревожено?

Перевод Владимира Невского

А у меня есть раздел "Переводы", я там публиковала, поскольку сама и перевожу. Если интересно, смотрите.

Спасибо за поддержку :) Замечательное стихотворение.
А я сегодня предложу стишок чешского поэта Витезслава Незвала "Новогодняя ночь", переведенный Иосифом Бродским. Поясню заранее, что отсутствие знаков препинания - авторское решение.

НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

Возле печки ветер сыплет в синеватый
четырехугольник белоснежной ватой
и жилец дыханьем согревает теплым
бледные соцветья что прилипли к стеклам

Абрис пианино книги по соседству
в сумраке маячит как руины сердцу
милые по детским радостям и страхам
как звезда над топью вырубкою шляхом

Нету у поэта кошки а снаружи
вопли и стенанья искры что не хуже
чем глаза кошачьи это просто ветер
тормоша деревья убивает вечер

Ох уже декабрь но жильцу об этом
думать неохота в комнате как летом
в парнике уютно и тепло в избытке
и щебечет чайник на электроплитке

О любви ведущий странные беседы
что печальны словно старые корсеты
мастер фейерверков и носитель масок
он хранитель наших уцелевших сказок

Бережный садовник красоты растущей
сетку параллелей как светило ткущий
соискатель кладов дарящих блаженством
листопад он может вызвать легким жестом

Он рождает весны над лугами девства
всех исповеданий он апостол с детства
ловит как капустниц снегопад облаток
и в любовной битве не покажет пяток

Знающий о смерти понаслышке только
он дрожит не видя в прочих войнах толка
ах декабрь суббота ночь и снег на сучьях
есть чего бояться зная жизни сущность

Сумерки он любит стол и лист бумаги
любит встать шатаясь точно выпил браги
участь мира в этот миг ему известна
да забыл он то что нынче ночь Сильвестра

Ночь Сильвестра гомон хаос лиц осколки
глаз что прочитали календарь до корки
пропасти гортаней в себя водку льющих
чтоб забыть на время натиск дней грядущих

Ночь Сильвестра рюмок фейерверка хаос
старики в подвалах винных чертыхаясь
кельнерам талдычат каждый свою повесть
в этом ненадолго бардам уподобясь

Чудом избежавши этой кобры пылкой
он проводит время тет-а-тет с бутылкой
и о жизни грезит он неприхотливой
и скорее долгой нежели счастливой

Он ее впивает в златоцветах горбясь
жизнь бальзам целебный из цветов чья гордость
яркость и величье первые причины
их равно слепящих жизни и кончины

Вещи повествуют своей речью внятной
о согласьи райском луч в вино закатный
превращает воду в поднятом стакане
как Христос на свадьбе в Галилейской Кане

Ах вещей подобных масса повсеместно
и жильцу об этом за столом известно
большей окружаем он волшебной мощью
нежели сегодня сильвестровской ночью

Как весны знамена расцветает иней
уходя корнями в заоконный синий
сумрак и сидит он за столом недвижен
высаженной рамой горизонт приближен

Он сидит ладонью пресс-папье касаясь
в виде кисти женской только у красавиц
пальцы столь пресны и холодны бывают
и глаза он тотчас в страхе закрывает

Что это монета золотая либо
впаянная в льдину маленькая рыба
кровь которой с каждым мигом холоднее
и рука поэта замерла над нею

Что это за гостья даже пол не скрипнул
при ее приходе призрачном и скрытном
проскользнула пухом над его порогом
он слегка испуган и почти растроган

Ровного овала пальцы без колечка
как ладонь далекой выдуманной вечно
снящейся любимой что являя милость
руку протянула но не появилась

Робок он и в этой робости немеет
он ладони этой целовать не смеет
чистотой своею леденящей твердой
и прекрасной точно принадлежность мертвой

Впрочем в этой смерти и его заслуга
просто под влияньем сумрака недуга
на столе сгустился у его ладоней
в хладную туманность мир потусторонний

Что руке здесь этой надобно не худо
знать бы протянулась для чего откуда
в комнату где было так ему удобно
и куда отсюда увести способна

Что там в этих пальцах то ль письмо в конверте
то ли телеграмма то ли весть о смерти
то ли грозной тучи над волною абрис
и его откуда ей известен адрес

Что ей в ночь Сильвестра от поэта надо
мать отца сестренку любящего взгляда
он не поднимает машинальным жестом
в страхе осеняет знамением крестным

И схватив внезапно руку что белеет
бросить ее хочет но от страха млеет
слаб он для порывов и теперь надолго
замирает в кресле крестится и только

Ах зачем приходишь смерть к поэту в гости
в тот момент когда он открестился вовсе
от тебя и детства налил в чашку давишь
для чего на пальцы что коснулись клавиш

Ах зачем так рано ты пришла за мною
месяц не уходит прочь не став луною
обожаю звездный в небосводе хаос
и твоих враждебных пустырей пугаюсь

Я люблю всю живность даже червь мне дорог
впрочем лишь на грядках вечером с которых
гусениц улиток мокрых собирая
мать с "летучей мышью" бродит у сарая

Громыхает чайник и потухшим взглядом
как у морфиниста что отравлен ядом
безрассудных мыслей собственных невольник
смотрит в темно-синий четырехугольник

Смешанный со звуком и подобный звуку
свет оттуда льется на девичью руку
и вскочив внезапно о печную вьюшку
разбивает эту наш герой игрушку

И валясь на койку бьется как в падучей
и стучит зубами ощущая жгучий
ужас перед мраком что подобно платью
все его кошмары облекает плотью

А снаружи пышный гомон новогодний
гул взаимных здравиц ночь и хоровод в ней
молча закрывает наш герой как рану
с каждым новым вздохом умирая раму

tash, отдельно спасибо за Уитмена!

в свою очередь - Кортасар, к сожалению, без оригинального текста.

В ночи

Этой ночью - руки мои черны, а сердце задыхается,
словно ему пришлось насмерть сражаться
с сороконожкой дыма.
Все оставлено там - бутылки и лодка,
и я не знаю: любят ли меня там и рады ли мне.
В газете, что брошена на постель: дипломатические
приемы,
кровавая классовая борьба, теннис.
Непроходимым лесом окружен мой дом в центре
города,
и я ощущаю: некий слепец умирает сейчас на его
окраине.
Жена, словно моряк, усомнившийся в звездах,
ходит по лестнице - вверх, вниз.
Итак, что мы имеем? - чашку молока, бумаги,
одиннадцать ночи.
И кажется мне: табуны лошадей подходят
к окну за моей спиной.

перевод В.Андреева, К.Корконосенко и В.Петрова

И немка Ингеборг Бахман, в переводе И. Грицковой

Не три глаза! Пусть истина незрима –

Держи ответ, не бойся ничего.

Она восстанет из огня и дыма

И камень сдвинет с гроба твоего.

Так постепенно прорастает семя,

В палящий зной сухой асфальт пробив.

Она придёт и оправдает время,

Собой твои утраты искупив.

Ей нипочём пустая позолота,

Венки из лести, мишуры хвальбы.

Она пройдёт сквозь крепкие ворота,

Переиначит ход твоей судьбы.

И словно рана, изведёт, изгложет,

Иссушит, изопьёт тебя до дна.

И все твои сомненья уничтожит,

Одним своим значением сильна.

Неверный свет реклам. Холодный город.

На площадях широких – ни души.

В дыму и гари задохнулся голубь.

Остановись, подумай! Не спеши!

Не сосчитать багровых кровоточин.

Они давно горят в твоей груди.

Пусть этот мир обманчив и порочен,

Постигни правду, истину найди!

оригинал:

Was wahr ist

Was wahr ist, streut nicht Sand in deine Augen,
was wahr ist, bitten Schlaf und Tod dir ab
als eingefleischt, von jedem Schmerz beraten,
was wahr ist, rückt den Stein von deinem Grab.

Was wahr ist, so entsunken, so verwaschen
in Keim und Blatt, im faulen Zungenbett
ein Jahr und noch ein Jahr und alle Jahre -
was wahr ist, schafft nicht Zeit, es macht sie wett.

Was wahr ist, zieht der Erde einen Scheitel,
kämmt Traum und Kranz und die Bestellung aus,
es schwillt sein Kamm und voll gerauften Früchten
schlägt es in dich und trinkt dich gänzlich aus.

Was wahr ist, unterbleibt nicht bis zum Raubzug,
bei dem es dir vielleicht ums Ganze geht.
Du bist sein Raub beim Aufbruch deiner Wunden;
nichts überfällt dich, was dich nicht verrät.

Es kommt der Mond mit den vergällten Krügen.
So trinkt dein Maß. Es sinkt die bittre Nacht.
Der Abschaum flockt den Tauben ins Gefieder,
wird nicht ein Zweig in Sicherheit gebracht.

Du haftest in der Welt, beschwert von Ketten,
doch treibt, was wahr ist, Sprünge in die Wand.
Du wachst und siehst im Dunkeln nach dem Rechten,
dem unbekannten Ausgang zugewandt.

Бетти Альвер, эстонская поэтесса, которую я люблю и с которой имел счастье быть знакомым.

Каннибал (1936)

У каждой мысли свой особый аромат.
Благоговенье пахнет хвойною смолою.
Вкус ревности - кислушек терпкий склад,
Восторг минутный пахнет сливою гнилою.
У старых стен горчащий пряный вкус,
И лунный свет съедобен, словно масло.
Забытая гравюра или куст
Добычу мне бросает безотказно.
Но в этом полном яствами саду,
Где содержанье мира столь съедобно,
Порой как вдоль пустыни я бреду
И чувствую, что голод гложет злобно.
Боюсь: в краю, где в чистоте струи
Отражены архангельские стаи,
Проснутся страсти каннибальские мои
И никогда в покое не оставят.

Перевод: Светлан Семененко

И еще Кортасар.

Двойной вымысел

Когда небесной розы лепестки
нам отсчитают время возвращенья
и неподвижною безмолвной тенью
застынут слов холодные ростки, -

пусть нас любовь проводит до реки,
где отойдет челнок - спустя мгновенье,
пусть имя легкое твое, в смятенье,
проснется в линиях моей руки.

Я выдумал тебя - я существую;
орлица, с берега, из тьмы слежу я,
как гордо ты паришь, мое созданье,

и тень твоя - сверкание огня,
из-под небес я слышу заклинанье,
которым ты воссоздаешь меня.

Перевод В.Андреева

созданье, заклинанье, давно горят в груди... брр. и вам это действительно нраицца?

А что здесь не так? А тебе что нраицца?

Роберт Фрост известен больше в Америке, чем у нас. Это поэт, которого можно читать постоянно, и он постоянно удивляет. Я с удовольствием взял бы его книгу на необитаемый остров.

Последнее

На последнем пороге,
Не прощаясь, стою,
Я на этой дороге
Башмаков не собью.

Что ушел - не грустите,
Не моя тут вина,
Мне грехи отпустите
За стаканом вина.

Не от божьего гнева
Я спасаюсь, друзья,
Как Адам или Ева, -
Сам себе я судья.

Не из райского сада
Ухожу я во тьму.
Возвращать мне не надо
Ничего - никому.

Если нынче я вышел,
Не дождавшись утра,
Значит, песню я слышал:
"Мне в дорогу пора!"

Но вернусь я, поверьте,
Если что не по мне,
После жизни и смерти
Умудренный вдвойне.

Перевод Р.Дубровкина

замечательный Жак Превер "Кот и птица"

В деревне мрачные лица:
Смертельно ранена птица.
Эту единственную проживающую в деревне птицу
Единственный проживающий в деревне кот
Сожрал наполовину.
И она не поет.
А кот, облизав окровавленный рот,
Сыто урчит и мурлычет... И вот
Птица умирает.
И деревня решает
Устроить ей похороны, на которые кот
Приглашен, он за маленьким гробом идет.
Гроб девочка тащит и громко рыдает.
"О, если б я знал, - говорит ей кот, -
Что смерть этой птицы
Причинит тебе горе,
Я съел бы ее целиком...
А потом
Сказал бы тебе, что за синее море,
Туда, где кончается белый свет,
Туда, откуда возврата нет,
Она улетела, навек улетела,
И ты бы меньше грустила, и вскоре
Исчезла бы грусть
С твоего лица...

Что ни говорите, а всякое дело
Надо доводить до конца!

чей перевод не помню (скачено с либ.ру)

Поэт Пауль Целан.

ALL YOU NEED...







Ну что вам сказать, братцы? -

Я не открою тайны:

не точечных ликвидаций,

хотелось любви тотальной.

Но вышло всё как и прежде,

не в нашей любовь власти,

чтоб вас не убили, режьте,

не в чистой совести счастье.

Хуан Рамон Хименес

БЕЛЫЕ ПЕЧАЛИ

Он

Захотелось луне -
той, что плачет ночами, -
прикоснуться к земле.
Может, знаешь зачем?
Чтоб меня опечалить?

Может, знаешь, откуда
эта прихоть луны?
Не с того ли случайно,
что жасмина и нарда
белизну облачала
эта ночь и сливался
аромат их с лучами...
Или просто затем,
чтоб меня опечалить?..

Может, знаешь, зачем
белый свой аромат
лепестки излучали?

Для чего в белый траур
ночь тогда облачалась
и, целуя меня,
ты сквозь слезы смеялась
здесь, на этой земле...
Чтоб меня опечалить?..

Этот смех, эти слезы -
что они означали?
И твои поцелуи...

Она

Так... Хотела тебя опечалить.

Лопе де Вега

***
Утратить разум, сделаться больным,
Живым и мертвым стать одновременно,
Хмельным и трезвым, кротким и надменным,
Скупым и щедрым, лживым и прямым;

Все позабыв, жить именем одним,
Быть неясным, грубым, яростным, смиренным,
Веселым, грустным, скрытным, откровенным,
Ревнивым, безучастным, добрым, злым;

В обман поверив, истины страшиться,
Пить горький яд, приняв его за мед,
Несчастья ради счастьем поступиться,

Считать блаженством рая адский гнет —
Все это значит — в женщину влюбиться,
Кто испытал любовь, меня поймет.

ГЕРМАН ГЕССЕ

Я ЛИШЬ ИЗ ТЕХ...

И я хотел бы средь великих быть,
Которые умеют без усилий
Прекрасное поднять и оживить
И средь собратьев не теряют крылий.
Но только знаю: я средь них чужой,
Мне не дано смеясь и мимоходом
Цветы срывать, в венок вплетая свой,
И рифмы ткать, что будут петь в народе.

Я лишь из тех, к кому издалека
И изредка лишь светлый дух нисходит,
Как шум прибоя, – вечная тоска
О вечной красоте, что рядом ходит.
И вот тогда он – в удивленьи сам
И нехотя лишь – песни произносит,
Которые взывают к небесам
И против воли в небеса уносят.

Перевод А. Гугнина

Роберт Фрост

ВЕТЕР И ЦВЕТОК НА ОКНЕ

Влюбленные, вот вам рассказ
О том, что такое любовь.
Она была розой в окне,
Он - ветром ночных холодов.

Заметил ее он, когда
Январское солнце взошло,
И в клетке проснулся щегол,
И разындевело стекло,

Заметил ее он в окне,
Не ведая, что предпринять, -
Заметил - и прочь полетел,
Чтоб ночью вернуться опять.

Но лишь зимним ветром он был. -
Зимою же все естество
Скрывается в спячку, в снега... -
Не знал о любви ничего.

И все-таки он тосковал,
И рамы оконные тряс,
Чтоб роза не вздумала спать
Сейчас, когда здесь он как раз.

И может, она бы сдалась
И с ним ускользнула во мрак
Оттуда, где тишь и покой,
Где зеркало, стол и очаг,

Но нечего было сказать
Ей зимнему ветру в ответ -
И в тысяче миль от нее
Он встретил назавтра рассвет.

Пабло Неруда

Объяснение

Вы спросите: где же сирень,
где метафизика, усыпанная маками,
где дождь, что выстукивал слова,
полные пауз и птиц?
Я вам расскажу, что со мною случилось.

Я жил в Мадриде, в квартале, где много колоколен,
много башенных часов и деревьев.

Оттуда я видел
сухое лицо Кастилии:
океан из кожи.

Мой дом называли "домом цветов":
повсюду цвела герань.
Это был веселый дом
с собаками и с детьми.

Помнишь, Рауль?
Помнишь, Рафаэль?
Федерико, - под землей - помнишь балкон?
Июнь метал цветы в твой рот.

Все окрест было громким:
горы взволнованных хлебов,
базар Аргуэльес и памятник,
как чернильница, среди рыбин.

Оливковое масло текло в жбаны.
Сердцебиение ног заполняло улицы.
Метры, метры. Острый настой жизни.
Груды судаков. Крыши
и усталая стрелка на холодном солнце.
Слоновая кость картошки,
а помидоры до самого моря.

В одно утро все загорелось.
Из-под земли вышел огонь,
он пожирал живых.
С тех пор - огонь,
с тех пор - порох,
с тех пор - кровь.

Разбойники с марокканцами и бомбовозами,
разбойники с перстнями и с герцогинями,
разбойники с монахами, благословлявшими убийц,
пришли,
и по улицам кровь детей
текла просто, как кровь детей.

Шакалы, от которых отступятся шакалы,
гадюки - их возненавидят гадюки,
камни - их выплюнет репейник.

Я видел, как в ответ поднялась кровь Испании,
чтобы потопить вас
в одной волне
гордости и ножей.

Григор Нарекаци,
армянский поэт далёкой древности, учёный монах.

Меня, мой благодетель совершенный,
Хоть жалости не стою, пожалей
И вместо меди звонкой, но презренной
Даруй мне злато милости своей.
Не повергай меня в смертельный страх
И не ожесточай мой дух скорбящий,
Не обреки бесплодным быть в трудах;
Как пахаря на почве неродящей,
Не дай мне лишь стенать, а слёз не лить,
В мучениях рожать и не родить,
Быть тучею, а влагой не пролиться,
Не достигать, хоть и всегда стремиться,
За помощью к бездушным приходить,
Рыдать без утешенья, без ответа,
Не дай мне у неслышащих просить.
Не дай, Господь, мне жертву приносить
И знать, что неугодна жертва эта,
И заклинать того, кто глух и нем.
Не дай во сне иль наяву однажды
Тебя на миг увидеть лишь затем,
Чтобы не утолить извечной жажды.

Перевод Н. Гребнева

А мне весма нравится этот отрывок из "Гиен" Р.Киплинга:
...Гиены и трусов и храбрецов
Грызут без лишних затей
Но они не петнают имен мертвецов
Это дело людей.

Учитывая, что поэзия - самый субъективный род литературы, умение поэта бесстрастно и непредвзято наблюдать за событиями (в первую очередь, за самим собой в качестве их участника) - залог состоятельности стихотворения.
Уинстан Оден добился в искустве отстранения, пожалуй, непревзойденных успехов.
Предлагаю его стишок в оригинале и перевод Сергея Михайлова

Law, Like Love

Law, say the gardeners, is the sun,
Law is the one
All gardeners obey
To-morrow, yesterday, to-day.

Law is the wisdom of the old,
The impotent grandfathers feebly scold;
The grandchildren put out a treble tongue,
Law is the senses of the young.

Law, says the priest with a priestly look,
Expounding to an unpriestly people,
Law is the words in my priestly book,
Law is my pulpit and my steeple.

Law, says the judge as he looks down his nose,
Speaking clearly and most severely,
Law is as I've told you before,
Law is as you know I suppose,
Law is but let me explain it once more,
Law is The Law.

Yet law-abiding scholars write:
Law is neither wrong nor right,
Law is only crimes
Punished by places and by times,
Law is the clothes men wear
Anytime, anywhere,
Law is Good morning and Good night.

Others say, Law is our Fate;
Others say, Law is our State;
Others say, others say
Law is no more,
Law has gone away.

And always the loud angry crowd,
Very angry and very loud,
Law is We,
And always the soft idiot softly Me.

If we, dear, know we know no more
Than they about the Law,
If I no more than you
Know what we should and should not do
Except that all agree
Gladly or miserably
That the Law is
And that all know this
If therefore thinking it absurd
To identify Law with some other word,
Unlike so many men
I cannot say Law is again,

No more than they can we suppress
The universal wish to guess
Or slip out of our own position
Into an unconcerned condition.
Although I can at least confine
Your vanity and mine
To stating timidly
A timid similarity,
We shall boast anyway:
Like love I say.

Like love we don't know where or why,
Like love we can't compel or fly,
Like love we often weep,
Like love we seldom keep.

ЗАКОН -- ЛЮБОВЬ

Закон высок, садовник скажет
И на солнце укажет:
Ему повинуются как один
Садовники всех времен и долин.

Закон -- это мудрость преклонных лет,
Визжит старичье, исходя на нет;
Но кажет язык подрастающее поколение:
Закон -- это юностью наслаждение.

Закон, обращает священник взор
Благочестивый на грешную паству,
Закон есть псалмов заповедный хор,
Храм и алтарь, а на нем -- Божьи яства.

Закон, исподлобья глядит судья,
Твердя доступно и неотступно,
Вопрос о законе давно решен,
Это уже не вопрос. Закон суть, я
Полагаю, рассмотренный нами со всех сторон,
Закон есть Закон.

Школяр в тетрадке выводит шибко:
Закон -- не правда и не ошибка,
Закон -- преступлений свод,
Всегда и везде наказуемых, вот.
В закон облаченные, как в одежды,
Мы будем ходить и ходили прежде.

Закон -- поклон и закон -- улыбка,
Иные скажут: Закон -- Провиденье;
А третьи -- Державное Управленье;
Четвертые скажут, и пятые тоже:
Закона нет
Да и быть не может.

И вечные толпы злых и горластых
Вопят очень зло и довольно часто:
Мы -- вот Закон,
В то время, как псих затаил, что -- он...

Пусть нам, друг мой, дан Закон на двоих --
Мы знаем не больше их,
И я как и ты, заметь,
Не знаю, что делать, а что не сметь.

Мы согласимся, впрочем --
Хотим того или не очень --
С тем, что закон есть, но
И с тем, что нам это известно.

Так вот, обращаясь к Закону снова,
Дабы поставить с ним рядом другое слово --
Обойдусь без общего оборота:
Мол, Закон -- это то-то и то-то;
Сравнениям этого ли, того ли
Не ухватить вселенской воли,

Точно силками, но без внимания
Оставлять ее -- тоже не оправдание.
Ну что ж, давай хотя б сравним
Твое тщеславие с моим --
И мы увидим как особость
В нас одинаковую робость.

Тогда -- воскликнем без стесненья:
Он как Любовь, долой сомненья.
Он как Любовь -- некстати, ниоткуда,
Он как Любовь -- обманчивое чудо,
Любовь -- и редко без страданий,
Любовь -- как сонм воспоминаний.

Ни одна из существующих антологий канадской поэзии не обходится без РИНЫ ЛАНЬЕ. В её стихах, сосредоточенных на духовной жизни сегодняшнего человека, поэтическая традиция французской Канады находит своё наиболее полное выражение.

«Мальчик-поэт»

Есть где-то стол и детский взгляд серьёзный,
К молчанью прислоненный подбородок,
Глаза раскрытые и синие, как звезды,
Сжигающие всё сквозь толщу загородок.

Всегда есть где-то тишина и ночь,
И вечно будут лить страданье звезды,
И будет синева, сжигающая ночь,
Пересыпать песок дремоты часом поздним.

И вечно детство будет жить в смятенье
И выбирать огонь от нетерпенья,
Голубизну воды от удивленья,
Обрывки взрослых слов от неуменья.

«Рябина»

Апельсины северного лета,
Гроздья сочных солнц, нависших над землёй,
Бусинки из крови нищенского света,
Праздник птиц, присвоенный зимой.

Поцелуи, плоть кровавых ягод,
Первый горький страх наедине,
Под огнями апельсинов самозваных
Обжигайте удивленьем снег!

Уистан Хью Оден

The Wanderer

Doom is dark and deeper than any sea-dingle.
Upon what man it fall
In spring, day-wishing flowers appearing,
Avalanche sliding, white snow from rock-face,
That he should leave his house,
No cloud-soft hand can hold him, restraint by women;
But ever that man goes
Through place-keepers, through forest trees,
A stranger to strangers over undried sea,
Houses for fishes, suffocating water,
Or lonely on fell as chat,
By pot-holed becks
A bird stone-haunting, an unquiet bird.
There head falls forward, fatigued at evening,
And dreams of home,
Waving from window, spread of welcome,
Kissing of wife under single sheet;
But waking sees
Bird-flocks nameless to him, through doorway voices
Of new men making another love.

Save him from hostile capture,
From sudden tiger's leap at corner;
Protect his house,
His anxious house where days are counted
From thunderbolt protect,
From gradual ruin spreading like a stain;
Converting number from vague to certain,
Bring joy, bring day of his returning,
Lucky with day approaching, with leaning dawn.

1930

Перевода, как видите, не быть :)

Тоже Оден, и тоже, увы, без перевода((

REFUGEE BLUES

Say this city has ten million souls,
Some are living in mansions, some are living in holes:
Yet there's no place for us, my dear, yet there's no place for us.

Once we had a country and we thought it fair,
Look in the atlas and you'll find it there:
We cannot go there now, my dear, we cannot go there now.

In the village churchyard there grows an old yew,
Every spring it blossoms anew:
Old passports can't do that, my dear, old passports can't do that.

The consul banged the table and said,
"If you've got no passport you're officially dead":
But we are still alive, my dear, but we are still alive.

Went to a committee; they offered me a chair;
Asked me politely to return next year:
But where shall we go to-day, my dear, but where shall we go to-day?

Came to a public meeting; the speaker got up and said;
"If we let them in, they will steal our daily bread":
He was talking of you and me, my dear, he was talking of you and me.

Thought I heard the thunder rumbling in the sky;
It was Hitler over Europe, saying, "They must die":
O we were in his mind, my dear, O we were in his mind.

Saw a poodle in a jacket fastened with a pin,
Saw a door opened and a cat let in:
But they weren't German Jews, my dear, but they weren't German Jews.

Went down the harbour and stood upon the quay,
Saw the fish swimming as if they were free:
Only ten feet away, my dear, only ten feet away.

Walked through a wood, saw the birds in the trees;
They had no politicians and sang at their ease:
They weren't the human race, my dear, they weren't the human race.

Dreamed I saw a building with a thousand floors,
A thousand windows and a thousand doors:
Not one of them was ours, my dear, not one of them was ours.

Stood on a great plain in the falling snow;
Ten thousand soldiers marched to and fro:
Looking for you and me, my dear, looking for you and me.

А можно, себя, пишущую на английском, к иностранным авторам причислить? =)