Вот приходит февраль и не нужно чернил,
И не плакать – сугробы следами чернить,
Приживая промозглую рань.
И приходишь домой, и садишься за стол,
И письмом изничтожишь случайный листок -
Никому, никуда, в Никогдань.

На листке только несколько спутанных строк,
Что придумались в темном вагоне метро,
Концентрируя зимнюю муть.
И, насквозь пропитавшись словесной тесьмой,
Словно голубь почтовый рванется письмо
В Никогдань, никуда, никому.

Эта птица летит через тени миров,
Прожигая проверенный времени крой,
А потом, от полета устав,
Упадет прямо в руки помятый конверт
(Как орел или решка, как жизнь или смерть)
Никому, в Никогдань, никуда.

Те секунды, что строчки парят в пустоте,
Высекают огонь как касания тел,
Как попытка прорваться за грань…
Но откроешь глаза – и страница пуста,
Только иссиня-белое тело листа,
На котором царит Никогдань.