Пескоструеву отчаянно надоело ногоблудие по пустой однокомнатной квартире.

- Ща ка-ак плюну на всё!.. – поосекся, осознав, что слюны на всё про всё не хватит, - Ну и ладно… - трезво рассудив и плюнув только на пол, присмотрелся к результату: впечатляет, мать твою!..

Пескоструев забыл хлопнуть дверью. Достав опять ключи из кармана, не с первого раза попав в замочную скважину, открыл замок, как следует распахнул дверь и с душой приложил её на место. Сморгнул от грохота, порадовался сорвавшейся с потолка штукатурке и матерному крику за соседской дверью. Туда же и приблизился, гаркнув в самую щель между ржавыми петлями:

- Сам козёл вонючий!!! – и пнул с размаху в рваный дерматин. Настроение на порядок улучшилось и Пескоструев, напевая немецкий марш на ломанном русском, отчаянно фальшивя на соль-бемоль, вприпрыжку начал спуск по лестнице, загаженной жильцами и добрыми гостями. Зажимать нос приходилось на каждом этаже, мимо давным-давно успешно сломанного лифта, дабы не впасть в аллергический шок от гадкого запаха постоянно обновлявшейся мочи там, за лифтом, бесполезной, но не менее вонючей хлорки и чего-то там ещё, мышиного или человечьего. «Не дай бог уронить здесь шляпу» - не успел подумать Пескоструев и… с выпученными глазами вырвался из подъезда на волю…

Двор встретил Пескоструева нахмурив брови. Старушки притихли, вежливо поджав губки и по-доброму прищурив бесцветно сияющие злобными огоньками глазки.

- Здравствуйте, девочки! – поприветствовал их и, уже через плечо, не дождавшись ответа, - Вам «Скорую» вызвать? Мне не трудно…

- Не дождёшься! – слаженным хором на три октавы прошипели старушки.

Пескоструев жмурился от серой хмари препротивнейшего апрельского неба, от жухлых красок загаженных собаками газонов, от контраста чёрных призраков голых лип и клёнов и тихо радовался жизни. Мутными цветными пятнами пестрели автомобили вдоль тротуаров, отражаясь в не менее тусклых лужах своими просоленными грязными боками. «Металлолому-то сколько! А не сдашь…» - подумал с сожалением Пескоструев и вспомнил, что забыл. Забыл зачем вышел из дому. То ли за сигаретами, то ли на девок поглазеть…

- Два пломбира по девятнадцать копеек и почтовую марку с ледоколом «Ленин», пожалуйста.

- Издеваешься? – спросила продавщица табачного ларька, тут же сформировав физиономию в подобие злой колдуньи.

- Да, конечно. Я же только что бросил курить, и мне теперь тошно. А хотелось, чтобы и всем… - пожаловался Пескоструев. Продавщица с сочувствием и стуком захлопнула окошко. «Впечатлительная…» - отметил про себя Пескоструев и двинулся дальше, шлёпая мокрыми уже носками по лужам. Вот и вспомнил, что забыл - обуться.

Придётся возвращаться. Да, не забыть бы в зеркало глянуть, подмигнуть отражению, да за правое ухо себя щипнуть, и три раза топнуть левой ногой на каждом развороте, иначе, дороги не будет…

- Сейчас приедут - я дозвонился в «Скорую». Не надо благодарности…

- Себе бы вызвал, придурок! – прошамкала фальцетом одна из старушек.

- Придёт и моё время. Вон, детишки растут как! Не успеешь оглянуться, - вздохнул Пескоструев, отмечая про себя её неучтивость. «Залить её, что ли? Подо мной же живёт, а о последствиях не думает, карга старая…», но тут же отмахнулся от заманчивой идеи – внучка у неё больно симпатичная – она-то никак потопа не заслужила. Ради смазливой бестии лет пятнадцати с длинными ногами и простил старушку.

Подъезд встретил Пескоструева без восторга и оркестра, видимо, не успел соскучиться. За то и наследил ему на ступеньках мокрыми носками Пескоструев.

Войдя в ненавистную тишину по-холостяцки прибранной и ухоженной своей квартиры, Пескоструев решил остаться и умереть от одиночества. Зачем? Пока не понял, но решение уже принял. На крайняк, можно оговориться непониманием всеми его тонкой философской души, отсутствием тепла и света семейной жизни, прозрачных сопелек под носом у розовощёкого его внука, возможного было когда-то появиться у Пескоструевой дочки. Да на политическую нестабильность на Ближнем Востоке, да и вообще в мире, можно было сослаться… Да мало ли чего можно ещё вменить этому миру в вину… Да на глаза попалась газета с программой передач. Что-то там было отмечено зелёным фломастером. Пескоструев подошёл к столику, взял газету в руки и пригляделся:

07.00. «Проснись, Пескоструев!» - развлекательная программа для тех, кому сегодня на работу… Пескоструев глянул на будильник и понял, что пора вставать…

- Доброе утро! Ваш кофе, Порфирий Мефодиевич, – служанка, мило улыбаясь, подкатила сервизный столик к его постели.

- Доброе?.. - пробурчал Пескоструев, сонно промаргивая глаза.

- Как спалось на новом месте? Что снилось? – продолжая улыбку…

- А где мои носки?

- Простите…

- А, нет, ничего, Леночка, это я так…

Пескоструев глянул в окно. В окне двадцать второго этажа высотки на набережной Москвы-реки рассвет уже хвалился солнышком и небом голубым. Пора было вставать. Сегодня в СовМине расширенное заседание…