Я просыпаюсь оттого, что звонит телефон.

- Кто это? - спрашиваю, не открывая глаз.

- Это Джони, привет.

Моментально посыпаюсь. Еще не рассвело. Включаю бра, смотрю на часы. Четыре утра. Чертыхаюсь про себя.

- Да, Джони, привет, что ты хочешь? - Он звонит моей дочери, у нас похожие голоса, нас часто путают по телефону.

- Хотел узнать, как у тебя дела, что делаешь.

- На самом деле, я - это не я, а моя мама, а я сплю потому, что вчера сдала зачет по физике и устала.

Джони решает, что его разыгрывают:

- Наташка, хватит прикалываться. Или ты мне не рада?

Мне не хочется его расстраивать: он звонит из тюрьмы. Я объясняю, в чем дело, мы вежливо расшаркиваемся. Когда в трубке раздаются короткие гудки, а я прикидываю, удастся ли снова заснуть. Закрываю глаза, пытаюсь вспомнить последний сон.

***

Мы медленно ползем по склону горы. Мешает встречный ветер, в группе несколько новичков. Руки затекли от напряжения, давно пора делать привал, но мы выбились из графика, и будем болтаться над пропастью еще не меньше часа. Я поднимаю голову. Солнца не видно - оно за перевалом. На голову осыпается потревоженный снег. Навязчиво крутится любимая с детства песня:

Если шел он с тобой, как в бой,

На вершине стоял хмельной,

Значит как на себя самого,

Положись на него.

Дело не в усталости, мне не дает покоя мысль, хватит ли сил дойти до конца? Я смотрю на вершину. Наверно ей все равно, оставлю ли я след своего жесткого ботинка на ее белоснежной фате. Я благодарна ей за снисходительность: она готова подождать и готова принять меня и неудобства, связанные с моим появлением. Если я доберусь, то надеюсь, что она не станет капризничать и скрывать за туманом величественную красоту долин и склонов. Солнце выкатывается и начинает слепить глаза. На этом месте воспоминаний я засыпаю.

Сон продолжается. Мы идем в одной связке с Игорем. Я рада этому. Во сне Игорь опытный альпинист, с ним спокойно и надежно. Я уверена в нем гораздо больше, чем в себе и это немного напрягает: порой мне неудобно за неловкие неуклюжие шаги.

Склон понемногу отступает, становится более пологим, уже виден уступ, на котором будет стоянка. У меня подворачивается нога, я теряю сцепление, сердце ухает. Звонит будильник.

Наташка уже встала - у нее сессия. Варю какао. За завтраком я рассказываю о ночном звонке.

Всего пару лет назад Джони был Иваном, сидел с ней за одной партой, играл в футбол, готовился поступать в институт. Теперь он сидит за убийство по неосторожности. Всего один неточный шаг и несколько лучших лет вычеркнуто из жизни. Плохая страховка - большая беда.

***

Был теплый майский вечер. Мальчишки, галдя, возвращались из кино. Шумно обсуждали только что просмотренный боевик - очередной шедевр Голливуда. Откуда вынырнул изрядно подвыпивший мужичок, никто не заметил. Он начал приставать к ребятам.

- Эй, зелень пузатая. Чего шумите, вырядились… фанаты мать вашу. Вам лишь бы по улицам шляться. Дайте рублик.

Они хотели уйти, но мужик не отставал. Он схватил Ивана за косуху и заорал:

- Ну, ты, байкер проклятый, тебе говорю.

Иван от неожиданности отшатнулся и оттолкнул мужичка. Тот и так плохо держался на ногах, а от толчка неестественно покосился, как-то подвернулся и упал. Падая, он со всего маху ударился о бордюр тротуара и затих. До больницы его не довезли.

Потом были суд и тюрьма. Там аборигены стали называть его Джони.

Он звонит Наташке и другим ребятам, они рассказывают ему новости. Он много читает и даже пытается учиться. Время пройдет и он вернется. А пока он идет по канату без страховки, тщательно рассчитывая каждый шаг, так как может надеяться только на себя.

***

Какао выпито, пора на работу. Меня ждут великие дела: трудовые подвиги, а затем свидание с Игорем.

Свидание ли? Почти все время, которое не является необходимым минимумом для сна, Игорь работает или поглощает информацию, щелкая по кнопкам телевизионного пульта или по клавиатуре, выманивая на экран монитора новостные сайты. Если попасть в унисон с этим пощелкиванием, вовремя замолкать, если новость особенно важная, как раз получится то, что язык не поворачивается назвать свиданием. Все дело в том, что мы живем на разных скоростях. Поэтому то, что я считаю звездой для него всего лишь комета - яркая мимолетная вспышка, пролетела мимо и хорошо, что не свалилась на голову.

Я смотрю в окно, солнца не видно уже вторую неделю, накрапывает дождик, придется брать зонтик. На душе тоже сыро: наворачиваются слезы. Думаю о том, что жизнь многообразна, фантазия убога, а любовь, как известно, бывает порою зла. Про козла не думаю - он бредет по мокрой аллее впереди меня, занятый исключительно своими мыслями. Могла ли я когда-нибудь вообразить, что буду любить человека, который мне не нравится? Такая идея кажется абсурдной с точки зрения логики, а логично мыслить - моя профессия.

Я иду к метро, козел впереди. Бесстыжий дождик забирается под одежду. Но я не железная и поэтому не подвержена коррозии, и не сахарная, поэтому все равно выпаду в осадок. Я размышляю, есть ли разница между «любить» и «нравиться». Нахожу несколько отличий, это поднимает настроение.

Когда любишь, вплетаешь свою жизнь в другую как ленту в косу. Неважно, какая коса русая, рыжая или брюнетка. Хочется, чтобы сплетение было тугим, лента ложилась ровно, чтобы бантик на конце получился аккуратненьким и привлекательным. Если получилось, то смотришь и радуешься, редко задумываясь о том, что такая прическа ради того, чтоб волосы не мешали творческому процессу.

«И в горе и в радости»… когда любишь, принимаешь любимого таким, какой он есть, со всеми его обстоятельствами. Хочешь его беречь, холить, дорожить, таким, каков он сейчас: болен, одержим какой-то идеей, весел или печален, сердится, смеется или спит, успешен или его постигла неудача. Не известно чего в любви больше: радости и счастья или волнений и страдания. Любишь просто потому, что не можешь иначе.

Нравится приятное, вкусное или полезное, т.е. заведомо позитивное. От этого всегда получаешь удовольствие, настроение повышается, остается хорошее впечатление.

Мои размышления обрываются из-за короткого блеянья. Это звонит мой мобильный.

- Привет, Лапуля. Что ты делаешь вечером? Может, я загляну или сходим куда-нибудь покушать, - это звонит козел по кличке Воздыхатель.

- Извини, не получится, я занята.

- Да, я слышал, возле твоего дома перевернулся грузовик с шоколадными конфетами.

Не оправдав почетное звание “Лапуля”, вешаю трубку.

***

У меня есть приятель, который отмечает день Зачатия. Может быть, когда-нибудь я буду отмечать день зачатия моей любви. Я его точно помню.

Был вечер. Мы возвращались из театра. Прохожих смыло дождем и временем. Нас было всего трое Он я и дождь. Нам было сыро и уютно идти под одним зонтом, вдыхать мокрую весну, перешагивать через лужи. Возле троллейбусной остановки он предложил:

- Давай посидим.

Достал целлофановый пакет и расстелил его на скамейке. Места на пакете хватило мне одной. Он присел, напротив, на корточки. Я посмотрела на него и встретилась с его светло-серыми глазами. Где-то чуть выше левой груди лопнула воздушная кукуруза, превратившись во вкусный попкорн. Глаза были молодые, смеющиеся, задорные. Такие бывают у мальчишек только что вылезших из дыры в заборе после похождения в соседский сад. И еще я вспомнила глаза детского врача, который когда-то давно спас мне жизнь.

Остановочный (добрый дух остановки по аналогии с Домовым) сидел на козырьке, болтал ногами и с любопытством наблюдал за нами. От нечего делать он подставил тазик под угол крыши и собирал в него дождевую воду. Выбрав подходящий момент, он перевернул тазик, окатив меня с ног до головы мокрым счастьем. Взъерошенный воробей, искупавшись в луже, весело запрыгал по асфальту, бесцеремонно подмигнул мне левым глазом, стряхнул лишнюю влагу, затарахтел крыльями и улетел.

Игорь положил свою руку поверх моей, и я поняла, что больше всего хочу, чтобы это длилось как можно дольше: он смотрел в мои глаза, улыбался и держал меня за руку.

***

Мне не нравятся фиалки. Но кто-то не знавший об этом подарил мне горшочек с фиалками, и теперь он стоит на моем окне. Цветы так и лезут навстречу свету. Никогда не удается сосчитать, сколько этих сиреневых с белыми сердцевинками головок торчит наружу из-под толстых ворсистых листьев. Миленькая пастораль. Фиалки напоминают мне о кладбище. Не знаю чем, может быть запахом. Но я к ним привыкла. Так уж вышло, что они уже стали частью моей жизни.

- Доброе утро, фиалки. Не желаете ли на завтрак рюмочку водички?

- Добрый вечер, фиалки. Как поживаете? Хорошо ли вам цвелось сегодня? Нет завядших цветочков? Замечательно.

***

Игорь любит меня как умеет. В его правилах не придавать значения «внешним проявлениям любви». Жить с этим нелегко.

Он не дарит цветов, не подает руку, когда выходит из автобуса, не помогает надеть пальто, не приглашает на свидания. С ним можно поговорить о чем угодно, но лучше о том, что ему интересно. Если разговор ему скучен, то он переключается на собственные мысли, и после никогда не помнит, о чем шла речь. По телевизору мы смотрим то, что ему интересно, едим, когда он проголодается. Все это здорово, вот только никак не могу понять: как вплести ленточку, если голова лысая?

***

Подхожу к офису. По пустынной улице, грохоча колесами и позвякивая, проплывает красным кораблем трамвай. За красным кирпичным забором я работаю. Все красное. Рядом мельница тоже из красного кирпича. Мельница конечно не настоящая - это ресторан со стриптизом. Но башенка и вращающиеся крылья выглядят замечательно. Говорят, стриптизерши чувствуют себя здесь комфортно, так как их защищает дух Санчо Панса.

В офисе уже полно сотрудников. Во всех трех комнатах встречаюсь с красными глазами гербер. Это Макс опять балует сослуживцев. На моем столе стоит тарелка с аппетитным пирогом. Значит, у Ксеньи было кулинарное настроение.

В аську стучатся сразу двое.

- В обед заходи смотреть фото отчет о поездке в Крым, - пишет Лена.

- Вкусняшки в виде клубники на кухне, - это Артем вернулся с дачи.

Радуюсь этим негаданным удовольствиям, но не долго. Вихревые потоки формируют, раскачивают и нагоняют волну, которая накрывает всех нескончаемым потоком срочной работы.

***

В обед захожу к Ленке. Она вся светится от счастья.

- Ты придешь ко мне на свадьбу?

Я мнусь. Ненавижу напыщенные празднества с посиделками за столом, тамадой, криками «горько».

- Да ты не бойся. Мы свадьбу в лесу будем справлять: шашлычки, гитара и все такое. Я уже платье шью из зеленого атласа.

У меня сваливается камень с плеч:

- Да, поздравляю, с удовольствием приду.

- Мы уже все распланировали. Еще год буду учиться. Потом заведем детей. Хотим троих. Сначала девочку, а потом чтоб два раза не мучиться с помощью искусственного оплодотворения двойню: мальчика и девочку, если получится.

- Молодец. - Я искренне радуюсь. Ленка светлый человечек.

Она достает два огромных конверта размером в полстола. В них черно-белые фотографии. В одном отчет о поездке в Крым, в другом два моих портрета.

- Если что понравится из крымских - бери не стесняйся.

Я рассматриваю фотографии. На них крымские горы во всех возможных ракурсах. Вот живописное дерево на вершине холма. Вот горы проступают сквозь кучевые облака. Вот удивительная игра солнечного света. Вот Ленкин Артем на вершине, у него счастливые глаза.

Фотографии возвращают меня к моему сну.

***

Когда я сорвалась и повисла над пропастью, все зависело от спокойствия и умения напарника. Он закрепился и понемногу вытащил меня на исходную позицию. Я, конечно, испугалась, сердце мое как мячик на резинке соскочило в пропасть и потом взлетело на место, но я была уверена, что пока Игорь рядом ничего плохого со мной произойти не может.

Потом был отдых и еще восхождение. Нелегко, но постепенно, аккуратно закрепляясь, мы добрались до цели.

Я стояла на вершине. Суета, заботы, волнения осталась далеко внизу. Здесь был только снег, переливающийся миллиардами бриллиантовых крошек, оправленных выступами серебристых склонов, и группа людей, замершая в немом восторге. Нарезанные тупым ножом и покусанные сбегали вниз в цветущие долины склоны. Воздух казался очень вкусным и почему-то позвякивал как елочные украшения, стукающиеся друг о друга. Высота приятно кружила голову, создавая иллюзию полета. Мы стояли рядом, держась за руки, и чувство заслуженного разделенного счастья устраивалось внутри меня, как котенок в кошелке.

Как хорошо видеть приятные сны.

***

Рассматриваю свои портреты. Я специально ездила к Ленке в студию, и мы развлекались целый час: она меняла фон, освещенность, заставляла меня поворачиваться во все стороны, рассказывала анекдоты, чтобы рассмешить и поймать на пленку момент радости. Результат превосходный.

Пожалуй, я знаю, что с ними делать: подарю Игорю. Он сможет смотреть на меня, когда захочет. Я стану стабильной постоянной величиной, о которой не нужно думать, ей можно просто наслаждаться, когда удобно или задвинуть на полку и навсегда забыть.

Встретив меня на пороге, Игорь понимает, что сегодня вечер вряд ли будет томным.

- Что-то случилось? - Я ловлю его беспокойный взгляд человека, которого окатили ледяной водой, в то время когда он загорал на солнышке.

- Я ненадолго. Всего одно маленькое волшебство: из твоей женщины сейчас я превращусь в картину. Меня можно будет повесить на стену, любоваться, когда захочется. Я перестану тебя беспокоить, постоянно меняться, спорить с тобой. Буду молча внимать всему, что ты захочешь мне сказать. Мне кажется, я тебе нужна именно такая.

Еще немного и я заплачу. Ужас как себя жалко.

Игорь внимательно рассматривает портреты, смеется надо мной одними глазами.

- Спасибо. Отличный подарок. Сюда бы еще автограф так на всякий случай, мало ли что.

- Я тебе не нужна… - я начинаю плакать.

- Только больше ничего не говори. - Он зажимает мне рот, целует, подхватывает и несет. Я обнимаю его, прижимаюсь носом к его плечу, закрываю глаза и чувствую себя маленьким глупым капризным ребенком.

Он что-то говорит, я не слышу, но понимаю, что все будет хорошо. В сказках в этом месте пишут: «они жили долго и счастливо».

Надо покурить.

Мы стоим на балконе 10-го этажа. Это конечно не вершина горы, но достаточно высоко, чтобы посмотреть вокруг себя.