Солнце в Питере – редкость жуткая. Поэтому надо бегать. Бегать. Бегать.

(Что-то спрятано в складку)

Вот я сегодня и бегал. Как позавтракал, часам к трём, так и стал бегать.

Был летом в Одессе. Ничего не понял. Хочу опять. Может, поеду через месяцок.

НЕСМЕЯНА

Так и сижу - царевна Несмеяна,
ем яблоки, и яблоки горчат.
- Царевна, отвори нам! Нас немало! -
под окнами прохожие кричат.

Они глядят глазами голубыми
и в горницу являются гурьбой,
здороваются, кланяются, имя
"Царевич" говорят наперебой.

Стоят и похваляются богатством,
проходят, златом-серебром звеня.
Но вам своим богатством и бахвальством,
царевичи, не рассмешить меня.

Как ум моих царевичей напрягся,
стараясь ради красного словца!
Но и сама слыву я не напрасно
глупей глупца, мудрее мудреца.

Кричат они: - Какой верна присяге,.
царевна, ты - в суровости своей? -
Я говорю: - Царевичи, присядьте.
Царевичи, постойте у дверей.

Зачем кафтаны новые надели
и шапки примеряли к головам?
На той неделе, о, на той неделе -
смеялась я, как не смеяться вам.
Входил он в эти низкие хоромы,
сам из татар, гулявших по Руси,
и я кричала: "Здравствуй, мой хороший! -
Вина отведай, хлебом закуси".

- А кто он был? Богат он или беден?
В какой он проживает стороне? -
Смеялась я: - Богат он или беден,
румян иль бледен - не припомнить мне..

Никто не покарает, не измерит
вины его. Не вышло ни черта.
И все же он, гуляка и изменник,
не вам чета. Нет. Он не вам чета.

Вечная Вам память, Белла Ахатовна!

Снег, снег, снег, снег,
Снег за окошком кружится...
Он не коснется твоих сомкнутых век.
Снег, снег, снег, снег...
Что тебе, милая, снится?
Над тишиной замерзающих рек -
Снег, снег, снег.

Мало-мало траханых кошечег. Зато каков подбор...
Довлатов прочитал мои рассказы (правда, Харон, сука, мешал). Одобрил. И выставил на обсуждение на Олимпе. Даты смазаны: 42 мартобря или 9 термидора. Возможно, прибудет новым действительным на глобусе Казахстана.
Волнуюсь? Конечно. Потому как "прокурор" - Йозег Геббельс, а с "адвокатом" ещё не определилась, то ли Гимлер, то ли Гесс. Была бы рада согласию диари.ру и беона. Они такие задорные, такие занимательные, прям как Двач. Общение с ними - праздник.
Ещё напишу, и не раз, ждите меня, мои три с половиной читателя.

не умею я смешно )) хотела рассказать, что вчера было в чате, а получилось вот что.

люди уходят в шервуд, туда, где живет робин год,
в изношенном красном кафтане прославленный оленевод.
когда-то он был хорошим, теперь он почти божество
он не выносит подарков, не знает про рождество
живет в небольшой избушке из пряничных сухарей
и больше всего на свете не рад приходящей зиме
это ему непонятно, но когда выпадает снег,
он нервно смолит сигареты и вздрагивает во сне.
он стряхивает книги с полок и ищет среди страниц
засушенные растенья и перья невиданных птиц
кленовые красные листья, подснежники, иван-чай..
перебирает горстями. ему тяжело дышать
он чувствует - что-то случиться. какие-то дежавю..
какие-то странные мысли уснуть ему не дают.
но всё-таки он засыпает
часы отбивают полночь
на утро всё как в тумане. он ничего не хочет.
он не понимает, откуда вокруг столько странного мусора.
он ставит книги на полки; а вещи, которые густо
усеивают пространство, бросает в мусорный ящик.
и продолжает жить дальше.

автор: Карелиан
Пара слов о красоте

С ним не надо ни дна, ни Парижа, ни Мулен Ружа; с ним – сиди и жди, когда будет тишь да гладь; он не мальчик, он биологическое оружие, с ним - не жить, а разве что медленно погибать. Ты-то думала – что мне сделается, я железная, но на каждый металл находится свой кузнец: все попытки твои – смешные и бесполезные, – убежать отсюда заканчиваются здесь.

Он и сам не знает, что носит в себе ненастье; он и сам не знает, что делать с тобой такой; он и сам не умеет пользоваться этой властью, хоть на время давать тебе отдых или покой. Ладно бы ушёл, завёл бы себе другую, уберёг, изолировал, выбил бы клином клин, - как он мягко стелет, как кладёт тебя, дорогую, обнажённой спиной на мерцающие угли.

Был бы донжуан, злой гений или убийца, - но он спокоен, его намерения чисты. Плачь ему в ключицы, не зная, как откупиться от его бессердечной, бессмысленной красоты. Ты всё смотришь и смотришь – то дерзко, то укоризненно, и во взгляде зреет медленная беда.

– Как ты, думаешь вообще о совместной жизни?
– Ну,
о совместной смерти – подумываю иногда.

Мало-мало новостей. Зато каков подбор...
Стругацкий прочитал мои рассказы. Одобрил. И выставил на обсуждение на Семинар. Даты смазаны: январь-февраль. Возможно, прибудет новым действительным в питерском мире писателей.
Волнуюсь? Конечно. Потому как "прокурор" - Романецкий, а с "адвокатом" ещё не определилась. Была бы рада согласию Измайлова или Логинова. Они такие задорные, такие занимательные... Общение с ними - праздник.

Сегодня было холодно.
Мало того, что из незапечатанного окна дует, но ещё каша снежная на дорогах и мягкий ветерок.
Мягкий. Это ужасный холод. Чудовищный.
Ну, бывает и категоричней.
Но очень хочется зимой оказаться наконец там, где тепло. Ну, или не так холодно.
Чтобы дожди в декабре, пальмы качаются, не знаю.
Куда посоветуете?

насмотрелась на красивое зеркало ))

noch

В некотором царстве, в некотором государстве жила - была наука. Это была не простая наука, а наука о нарушениях речи, о методах их предупреждения, выявления и устранения средствами специального обучения и воспитания. Наука эта носила гордое имя – Логопедия…
Но это еще не сказка – это присказка, сказка ждет нас впереди.

(Что-то спрятано в складку)

У меня довольно занятный универ. Весьма странное место.
Это парадная лестница.

(Что-то спрятано в складку)

братец мой Лис, этот город пуст,
пуст, как застывший терновый куст,
мне ли страшиться ослабших уз -
здравствуй же, дом родной.
встречи-разлуки, базар-вокзал,
милая, не отводи глаза,
все, что я мог бы тебе сказать,
будет всегда со мной.

знать, что пройдет, но любить. пройдет -
дождь, воскресенье, туман, восход,
письма, детали и, в свой черед,
треснувший небосвод.
милая, не зажигай огня,
сумерки спрячут и сохранят.
мир изменяется без меня
всюду, где нет меня.

нет возвращений к родным местам,
нет возвращений, и даль чиста,
нет возвращений, и я устал,
выдохнул, перестал.
милая, не отводи глаза,
разве я повод твоим слезам?
все, что я мог бы тебе сказать,
я уже не сказал.

ххххххххххххххххх

забывается все телесное все живое
все что надвое разделено умножалось вдвое
лето сдает меня осени без конвоя
только память зрачка цепляется за июнь
где жизнь твоя как ранение ножевое
вспарывает мою

резано колото бережно безутешно
нежно ты помнишь как это было нежно
на том краю земли
где под времени прессом слиплись встречаразлука
если память руки забывает вторую руку
самый воздух вокруг болит

воздух в котором мы заведены кругами
по часовой
грабли свои пересчитывая ногами
черенки головой

будто бы ожидая что кто-то третий
скажет иди сюда здесь нора тепло
здесь я укрою тебя - и тебя - от смерти
здесь за пределом слов

а покуда стеклянный шар от стеклянной стенки
вновь оттолкнувшись катится в никуда
и кармин наших тел победили уже оттенки
холода: асбест иней туман слюда

и непонятно (разглядываю заусеницы
на пальцах забывших наощупь твое плечо)
почему в этот раз ножевым зацепило сердце
именно а не что-нибудь там еще

хххххххххххххххххххххх

он пишет. и кажется, можно смотреть и смотреть
на эти слова, и мужскую горячую твердь,
зажатую в них - со слепым и упрямым движеньем...
он делает это, не зная, что будет храним,
он все забывает, но ты повторяешь за ним,
зеркально краснея и пряча свои отраженья...

тем временем он говорит. ты умеешь молчать,
и спрашивать точные мелочи о мелочах,
и все принимать, и наверное, больше, чем надо,
пока эти стайки "я понял теперь, почему..."
проносятся мимо тебя в сигаретном дыму.
ты держишь его на крючке напряженного взгляда,

и сердце разбито на восемь неравных частей,
семь сразу отправятся в топку грядущих страстей,
одна будет долго хранить очертанья осколка...
он дышит в плечо. ты не знаешь длиннее минут,
и воздух разрежен, и в нем невозможно вздохнуть,
как будто в трахее застряла тупая иголка,

но утро расставит тебя и других по местам,
и жизнь будет так же крутить свой стриптиз у шеста,
хмельно, разудало, бисируя снова и снова,
пока не напьется твоей наготой темнота...
он знает, что ты - это ты. но что ты - это та,
останется вечно за кадром. вне круга. без слова.

хххххххххххххххххххх

как будто бы живу как девочка на шаре
как кролик в рукаве как бабочка в руке
самой себе живу тебе живу мешаю
болтаться на чужом блистающем крючке

ты одинок и горд ты удаленный остров
ты рвешься от меня в привычную тюрьму
а я тебя люблю так низачем и просто
так хорошо и так ненужно никому

как будто в этом есть перепечатка смысла
откуда-то из недр заброшенной сети
а хочется обнять а я считаю числа
и ухожу и все и господи прости

Каждый день я читаю новости. Почти всегда от новостей чувствую себя плохо.
Никакого счастья в новостях нет. Даже и в изучении истории нет счастья.
Появляются, конечно, мысли оперативного масштаба: как себя повести, когда великие силы конъюнктуры, нынешняя политическая суть могут всюду размозжить тебе кости?
Если всё окажется так, и мысли будут не зря. Но...
Но как же хочется жить в мире, которым можно гордиться и которому можно радоваться.