"я мотаюсь между Ленинградом и Москвой, я здесь чужой, я там чужой" (© Кинчев)
А в моем случае - навсегда чуждый Иерусалим с одной стороны, а с другой родной Питер, но исковерканный местами до неузнаваемости. И я чувствую, временами очень, что поезд ушел, я остался стоять на насыпи, пора обустраивать жизнь где-нибудь в ближайшем селении, или шалаш сварганить в лесу, потому что мой поезд ушел, а другого не предвидится. Интересно, а как обустраиваться - Иерусалим держит мертвой хваткой (причина: жить-то хочется), а Питер зовет (повод: ностальгия), но туда, в прошлое уже, его настоящее меня не трогает. Мда... Попал так попал.
Хочется попеременно - напиться, набить морду кому-нибудь совсем не виноватому, упасть и заснуть под забором. Или по старой памяти втрескаться какой-нибудь дряни, ханки или ПСП, и чтоб по самое не грусти, еще децила - и каюк.
Через неделю привезут мне фотоаппарат из Штатов, я так его хотел, предвкушал, теперь буду смотреть и думать: а какого рожна ты все это затеял?
Фигня всё, фигня и всяческая суета.

Завтра я позволю себе проявить слабость, я уже решил. Завтра я отступлю, я созрел. Утром позвонит мой друг и скажет:
- Ну что, поехали, ты готов?
А я отвечу, не раздумывая и совсем без колебаний:
- Нет, не могу, я плохо себя чувствую.
На самом деле я прекрасно себя чувствую, я в отличной форме, просто боюсь. Боюсь, что дом меня не узнает, что он стал уже чужим, меня не было столько лет. Боюсь, что сад совсем зарос бурьяном, а моя вишня погибла, ведь ее обязательно надо было поливать, там очень сухое место, а кто этим мог заниматься!
Боюсь, что за эти годы изменились люди, к которым я привык, а теперь они стали чужими, а кого-то и вовсе нет уже, последние годы в моем окружении все чаще стали возникать прорехи, черные окна в никуда, смотреть туда становится все тяжелей. Эта тьма подбирается слишком близко, я начинаю чувствовать ее кожей.
Но речь не об этом, речь о том, что я уже сегодня решил, что завтра отступлю. И главный аргумент, оправдание моей осознанной, а потому жестокой слабости, в том, что мой страх даже глубже, чем отсутствие привычного антуража, точнее, его неузнаваемость. Я боюсь, что не найду свою птицу.
Которую я встретил в далеком детстве, которую я встречал много лет спустя, но приехав лет пять назад не нашел. Кто-то из местных сказал мне тогда, что в этом году ее не видели, я подумал, что она улетела навсегда, и больше ни о чем не спрашивал.
И теперь я решил дать слабину. Я не хочу встречать удар судьбы с открытым забралом. Мне не стыдно, просто в очередной раз я не поступился чем-то в себе, да и для многих она уже что-то значит, наверное, слишком много, чтобы позволить себе так безоговорочно ее убить.
Итак, завтра я откажусь от поездки, о которой мечтал несколько лет, даже предвкушал, как это все будет. Я не хочу остаться без прошлого.
Так и получилось, утром я сослался на жестокую головную боль и остался дома.

Вполне современного разлива Амбидекстр.

(Что-то спрятано в складку)

Я по-прежнему делаю вид, что ничего не происходит. Наверное, это здорово мне помогает. Помогает? Держи карман шире. Когда-нибудь я кончусь, как сигареты в пачке, и будут обшарены все закоулки, добиты все найденные окурки, тогда пойму: таки кончился, на этот раз так уже: пшик, нету! Все, братцы, теперь уже без дураков, без насыпного гонора, без шуток-прибауток, просто – вот, смотрите: это мое отработанное туловище, когда-то оно ходило, думало и говорило, когда-то оно было может даже не самым плохим или глупым человеком, а теперь – его бренная оболочка, ее можно только... А что с ней можно делать? Да ничего. Будет валяться себе, гнить потихонечку. Или высохнет в мумию, как египетский фараон.
Ту-тан-ха-мон...

Вот енту штуковину я пасу почти год. То есть предыдущую модель, а эта появилась только-только. Просмотрел десятки образцов фотографий, сделанных этим агрегатом. Оптика Карл Цейсс, если кто не в курсе - это САМАЯ крутая фирма в мире, делающая фотооптику. Черт, я свихнулся. В сентябре приезжают друзья из Штатов, сегодня позвонил, попросил привезти. Расчет прост - там она дешевле в полтора раза. Я буду обладателем. Спросите - а на фига козе баян? Штобы было!!! Я не так много и хочу. Конечно, потом я захочу еще каку-нибудь мулечку, но пока... В следующем году я приеду в Питер с новой камерой. Как, в сущности, немного надо человеку для счастья...

"Есть ли у вас план, мистер Фикс?" Старый фильм был, комедия. Даже названия не помню. Но фраза-то какова? И мужик ее говорил противный такой, Фикс этот самый. И отвечал сам себе таким гнусавым голосом: "Да, у меня есть план! Я победю это ничтожество Фогта!" Хоть и не победил в результате, но это ровным счетом ничего не меняет.
Так вот, у меня есть план! Х. з., хорош или плох, но он есть.
Итак, в четверг ставлю над собой эксперимент . То есть ставлю не я, конечно, но объектом выступаю именно я. Положу под подушку все, что угодно (хотя это вроде только перед экзаменом), засну со скрещенными пальцами рук и ног, как-нибудь, хоть пластырем прилеплю (советский вариант Silk Epil – бедный я), засуну в ухо пятак (не слышал о таком, но вдруг поможет), да что угодно! Или курить окончательно и бесповоротно брошу (а вот это уже круто – ни фига хлестанулся). Жениться не обещаю – не на ком, да и зла ни на кого не держу, а так бы пообещал. Короче, или пан, или не пан. Самое ценное, что пропала нету совсем! А если пан, то значит, что бывают всякие всякости, чудеса – не чудеса, но на что-то уже можно будет надеяться.
Начало эксперимента завтра, окончание – в четверг. Поэтому: молитесь за меня, кому угодно, найдите кому, хоть придумайте, у вас же есть фантазия, редкий случай, когда
Мне. Это. Действительно. Нужно.

Портрет стола

Выбрался в Таврический, не был тут лет десять. Пруд зарос совсем.
Посмотрел на свою рожу - эээ... "...взглядом бля тверёзым..." Рожа.
На заднем плане - Таврический дворец. Used to be ВПШ.

Интересно. С Ньюлита пришло уведомление, что они меня напечатали. Я и думать забыл про них. Во как. Я за это время даже курить успел бросить.

Жалуюсь, конечно жалуюсь. Так уж повелось. Очень хочется (хоть и не пятнадцать лет мне уже давно), чтобы сказали, хоть кто-нибудь, неважно кто, что не все так хреново (самый мягкий эпитет), что жизнь прекрасна и удивительна. Но почему я молчу, когда надо сказать (хотя слово-то какое: "надо"), когда все ждут слова. Хотя нет, никто не ждет, фигня это, рефлексия, сам себе придумал, не ждет никто, я и не говорю. Иногда зубом скрипну неуместно, и неуместно же матюгнусь, бессильно, очень злобно и оттого вдвойне неуместно.
Написал строчку, прочитал. Подумал: какого рожна написал, время потратил, и чужое время тоже, ведь кто-нибудь прочитает в поисках свежей мысли, рассуждения глубокого, тоже время свое потратит. А мысли-то и нету! Ни одной. НИ ОДНОЙ!
А еще я наконец увидел, что Питер - желтый. Раньше не обращал внимания (фотограф, блин, черно-белый), а теперь увидел. Даже двор, из окна видно только стену напротив, желтый! Город изрядно безумен, как был, так и по сей день: желтый.

Итак, вот он.
Наконец я получил исчерпывающие доказательства наличия у меня головного мозга. Теперь я спокоен: обвинения в недалекости, несообразительности или слабой памяти категорически беспочвенны и совершенно необоснованны, мозг у меня есть. А плохая память или постоянно вылезающая наружу неуместная и несовместимая с изрядно побитой сединой шевелюрой наивность и детская доверчивость совершенно не зависят от моих анатомических особенностей, ведь мозг у меня есть.
Для подтверждения этого до сих пор спорного факта меня затолкали в саркофаг и сорок минут я провел в неком незнакомом измерении, не имеющем ничего общего с реальностью, к которой я успел уже привыкнуть за несколько десятков лет своей жизни. Я всегда считал, что саркофаг должен быть местом уединенным и тихим. Первое я получил сполна, а вот тишины не оказалось. Несмотря на большие мягкие наушники, призванные заглушать все звуки, саркофаг трещал, верещал, скрипел и щелкал так, что барабанные перепонки испуганно втянулись внутрь и пропускали весь этот адский грохот беспрепятственно. Иногда все стихало, и я с удивлением слышал слабую музыку, в какой-то момент мне показалось, что я узнаю Сольвейг из "Пер Гюнта" Грига. Но тут же на меня обрушивался новый водопад, точнее, слуходробительная лавина, я тут же терял остатки связи с самим собой и неудержимо погружался на самое дно Марианской впадины, которая на поверку оказалась такой неспокойной.

Там с краюшку - молоденький еще глупый Амби, в компании студентов Лидского университета. Leeds, W. Yorkshire, 1986(ностальгическое)

О черт, как хочется сначала!
Да так, чтоб не забыть, а никогда не знать.
Когда-то колыбельная звучала,
Кто пел? Не помню... Может, мать?

Подумай, оглянись, останься.
Ведь помнишь осень, бесконечный парк,
И танцы. То есть, одинокий танец,
Под звуки запоздалого оркестра.
Твой одинокий танец для себя.
Скажи, что помнишь. А забыл – соври!
Не можешь врать? Тогда...

Я тут совсем ни при чем...

Откопал очередного вреднючего маленького Амбидекстрика. Это он спальник с рюкзаком тащит. Типа: какой я сильный!

В самом начале перестройки. Я на фоне картинок собственного производства.



В Грузии, на озере, заваленном окаменелыми динозаврьими костями.