"субъективный идеализм представл. весь мир, как совокуп. ощущений человека. Т.е. мир существ. только в голове у ч."
из лекций по философии.
|
Только человек, точно знающий, когда он умрёт, может смотреть на жизнь с позиции бессмертия. Эта мысль всплыла у Димы в голове, когда он пробирался по лесу в сторону зверофермы «Пионер». Чуть позади почти бесшумно шла Наташа. Она предпочла кроссовки, а значит тишину и легкость – силе и защищенности. Дима был в армейских ботинках. Впереди вырисовались ворота. На них белела в темноте надпись «Пионер». Он сделал Наташе знак остановиться.
В Ленобласть они приехали с самого утра. Сначала ненавязчиво прогулялись вдоль территории зверофермы. Через некоторое время так же ненавязчиво охранник предложил им погулять в другом месте, и они были вынуждены уйти. Впрочем, всё самое необходимое они уже рассмотрели. До темноты оставалось еще несколько часов. Денег они с собой взяли ровно столько, сколько в случае форс-мажора придется заплатить частнику, чтобы доехать чуть ли не до самого Питера. Впрочем, по истечении часа ничегонеделанья, они пришли к выводу, что надежда поймать частника в области ночью – пустое, а, если уж и найдут, то уговорят довезти просто так. В итоге на «экстренные» деньги была закуплена амброзия, и они углубились куда-то в лес. Они никогда не любили друг друга, но скука дала о себе знать. Они не придумали ничего умнее, чем заняться сексом на расстеленной куртке посреди поляны. В течение получаса, пока они, сопя, возились на земле, на них успели наткнуться два аборигена и группа каких-то отдыхающих. Последние даже некоторое время подбадривали их. Затем в последний светлый час они сидели, обговаривая план и проверяя снаряжение. Оно было весьма и весьма скромное: две пары кусачек, молотки, толстенные рабочие перчатки, ну и прочие вещи, без которых ни одна парочка студентов ночью в лесу не обойдётся. Следующие два часа сидели уже в темноте. Курили, нервно смеялись и украдкой посматривали на часы.
Наташа и Дима прошли все стадии существования человека, который знает, когда он умрёт. Самые ранние они переживали поодиночке, поскольку не знали друг друга. Сначала, как водится, отупение. Когда всё остаётся по-прежнему, только в голове медленно начинает усваиваться знание. Затем – отчаяние. У некоторых оригиналов – ха! Ха! – доходящее даже до попыток свести счёты с жизнью, не сходя с места и немедленно. Когда кончилось отчаяние, они встретились. Много позже, Наташа рассказывала Диме о своём недавнем прошлом. Он понял, что она пребывала в отупении и отчаянии почти одновременно с ним. Однако расспросы вокруг да около ни к чему не привели, а вопросы в лоб отбивались такими же шутками в лоб. Уже вдвоём они переживали разнузданность, когда абсолютно всё было по колено, в крайнем случае, – по плечо. В некотором роде, эта разнузданность осталась с ними. На неё тонкой калькой легло презрение к себе. Ушёл страх. Можно получить пару ударов и понять, что ты сделан не из стекла, можно получить пару серьёзных травм, а можно разбить себе руки до мяса и это всё не будет иметь никакого значения - чем дальше ты от Бога, тем больше он хочет, чтобы ты вернулся к нему. И так всё глубже и глубже вниз – по накатанной. Все стадии осознания, что Бог – это ты, и вся эта жалкая вселенная вот-вот канет в небытиё.
У ворот они тихо постояли, глядя на будочку охранника. Подобрались поближе и, не услышав ничего подозрительного, двинулись дальше. Они прошли метров пятьсот влево. Встали напротив двух соседних секций забора и стали методично перекусывать кусачками проволоку. Вырывали куски забора примерно от земли и до колен. Звероферма была слишком большая, чтобы уничтожать забор по всему периметру, но примерно через полтора часа значительная часть работы была завершена. Дальше решили не продолжать – времени итак было в обрез. Пробрались вовнутрь. Там по периметру шел еще один забор – обычный, деревянный. Дима легко подтянулся и перемахнул. Территория, к счастью, была освещена из рук вон плохо. Пока Наташа на другой стороне забора, сопя, пыталась перелезть, он стал как можно тише выламывать из него доски. Когда девушка наконец-то повисла на гребне забора, он как раз отрывал вторую доску – в образовавшуюся щель вполне мог бы проникнуть взрослый человек. Наташа обиженно шмыгнула носом, кивнула ему и удалилась куда-то вглубь территории. Дима продолжал выламывать доски. Совершенно непонятно было, почему Наташа сейчас с ним, а не мирно сопит где-нибудь дома, чтобы пойти с утра в университет, а после обеда – замуж, немногим позже разродиться ребёнком и рассказать сказку внуку. Совершенно непонятно. Дима, по крайней мере знал, когда он умрёт. Диагноз поставили около полутора лет назад. Удивительно крепкий организм держал натиск раковой опухоли, но кусочки легких нет-нет, да и выскакивали изо рта. Дима был Божеством, Харкающимся Кровью. Когда он покончил уже с пятьюдесятью метрами забора, к нему подбежала Наташа и выпалила: «Там охранник был, так я его…» - она выразительно махнула молотком. Дима кивнул и принялся за следующую доску. Он был Небрежным Божеством: ему было совершенно всё равно, какое именно количество человек будет топтать его мир до Апокалипсиса. Апокалипсис, кстати, должен был случиться до следующей осени. А еще Дима был Божеством С Придурью. И в данный момент он творил свою божественную шутку. Она заключалась в том, чтобы выполнить последние слова паренька по имени Питер Янг, который сейчас отбывал наказание за освобождение норок с американских звероферм. Питер Янг сказал: «Моё последнее желание перед заключением, чтобы каждый из вас поехал сегодня ночью на ближайшую меховую ферму, сломал все заборы и открыл все клетки». В некотором роде вселенная Питера Янга уже перестала существовать – сжалась до размера его камеры. Хотя, возможно, Небрежное Божество опять ошибалось. Через некоторое время Дима подошёл к Наташе. Две или три минуты он просто присматривался – она отточенным движением сбивала замок на клетке, и у неё уходило не более трёх секунд на каждую. Следом за ней норки вываливались из клеток, плюхались на землю. Они обнюхивали все вокруг. Первый раз в своей жизни они бегали по траве и купались в воде, резвились и носились друг за другом, играя. Норки лазали по крышам и заборам, самостоятельно перелезали через неповаленные части ограды и бежали в лес. Их становилось все больше и больше на свободе и одновременно клетки пустели. Дима взял свой молоток и пошёл к другому ряду клеток, походя поинтересовавшись, где сторож. «Там, за клетками» - Наташа нетерпеливо махнула молотком куда-то вправо. Потом начало светать. Руки уже не болели, они просто ничего не ощущали. Они решили закончить с клетками. Часть норок уже нашла путь на свободу, но другая часть упорно сидела в клетках. Чтобы освободить от таких оков своё сознание Наташа училась писать справа налево и вверх ногами, а Дима гулял по проезжей части и принимал наркотики. Но норки – они проще, поэтому Дима принялся методично переворачивать клетки. Наташа пыталась выгнать на свободу тех норок, что еще находились на территории зверофермы. Если бы в нашей жизни был бы человек, переворачивающий клетки… А дальше – как в замедленном фильме – он обернулся на Наташин крик: «козёл!». Она увидела, как сторож с окровавленной головой вываливается из своей будочки, схватла молоток и побежала к нему. Неуловимым движением он вытащил откуда-то из-за спины ружье и саданул её прикладом по челюсти, а потом – по ноге. Дима услышал, как ломается кость. Наташа упала на землю, а следом за ней – и сторож, снесенный ударом Диминого ботинка. Дима взял Наташу на руки – а она была совсем нелегкой – и понес к выходу. - Охранники… правопорядка… скоро будут… иди отсюда… - прошепелявила она и с каждым словом из её рта фонтанчиками вырывалась кровь. Кажется, была рассечена щека. Дима был Божеством. Если спасение норок стоило Наташиного лица и ноги, тогда ведь спасение Наташи стоит его стараний. Это была последняя справедливость летящего к чертям мира. - Да что ты, идиот… Лейкемия… - она попыталась скатиться с его рук. Теперь всё изменилось. Одно божество несло другое и будь он проклят, если бросит того, с кем погибнет целый мир. Мимо них к дырке в заборе прошмыгнула норка. Дима мог поклясться, что увидел, как Наташа улыбается. Потом ее голова безвольно повисла.
В следующие выходные они сидели на полу в пустой квартире. Наташа читала газету вслух: «3 сентября участники Фронта освобождения животных проникли на территорию зверофермы "Пионер" в Ленинградской области. За ночь они сломали забор, открыли больше 15 тысяч клеток и выпустили больше 30 тысяч норок. Владельцы фермы "Пионер" оценили свои убытки в 10 миллионов рублей…» Наташа ужасно шепелявила. И страшно улыбалась. «Сотрудники зверофермы, судя по репортажам телеканалов, отлавливали животных, применяя жестокие способы: прижимая норок и выкручивая так, что у них от этого, судя по всему, ломались кости. Отловленных животных отправляли обратно в клетки». Хотя, наверное, лучше страшно улыбаться...
Они спали на полу, читали газеты, писали справа налево и гуляли по проезжей части, а мир все стремился и стремился к своей последней точке. Так прошла их последняя осень. Следующей весной мира не стало.
Postscriptum:3 сентября этого года действительно имела место быть такая акция. Этот рассказ ни в коем случае не преследует цели возложить всю славу на своих героев. Это всего лишь мысли, натянутые на костяк реальных событий.
Питер Янг - реальный персонаж, он осужден на два года и его слова переданы без искажения.
| 
Библиотека // Объявления
