Моя девочка не кулинарит: не варит щи, не колдует над пловом, не лепит пельмени впрок.
Всем умениям в пику она научилась шить и с утра заряжает в машинке своей челнок.
Натуральной блондинке, казалось, какой резон? Манекенщицы ей уступают длиной ноги,
а она красит волосы, шпилит на них шиньон, и на привод ножной целый день ей не в лом давить.
Разве, Джулию Робертс скрестив с Мерилин Монро, может, вылепит схожее нечто Пигмалион.
Моя девочка чинит, склонясь, чьё-нибудь манто, и слагает стежочками строчки в шитье своём.
Ей бы подиум, чтоб от бедра под музычку шаг, ей с экрана бы продемонстрировать профиль свой,
в кураже на Малахова в кадре спускать собак и фанатов с усмешкой водить по щелчку толпой.
А она обшивала по жизни своих мужчин: кому курточка, даже костюмчик, и брючки – всем.
Расползлись, не имея как будто на то причин, приютили подружки ближайшие насовсем.
С ней живя, кашеварю без малого двадцать лет. Оставались поклонники – к чёрту отвадил всех.
Мне привычно, по делу, без дела ли: «Слышишь, Свет?», и привычен с грехом несовместный совместный смех.
Приближается время отбыть мне на ПМЖ: там – курорт, но адепты никак не наладят связь,
там пейзажи такие небесные – чисто «гжель», и пижамы такие небесные – чисто бязь.
Любит деток, приучена к дому, м/о, ч/ю, энергична, строптивая в меру, всё – по годам.
Безвозмездно в хорошие руки любовь свою – не навечно! – на время,
                                                                    сердце скрепя, отдам.