Только прислушайся и услышишь крики десятков тысяч людей, вот миллионы перетаскивают пушки, точат гильотины, а вот китайцы маршируют по четыре в ряд. Конечно, незримо, конечно, бесшумно, но ведь и у Джима и у Вилли носы и уши на месте. Здесь фабрика пряностей, здесь дремлют неведомые пустыни.
Рэй Брэдбери – «Надвигается Беда»
|
Солнце заливает светом оставшиеся ещё от первого взрыва развалины деревни Старая Красница. Говорят, что в небольшом пруду на околице водились знатные караси. Страшно представить, кто теперь населяет полузаболоченный водоём. Сейчас апрель две тысячи одиннадцатого года, и дела идут хорошо. Не просто апрель. Сегодня – двадцать шестое. Кто в теме, тому разъяснения не нужны. Весна не подкачала, мы работаем блестяще, собираем хабар, продаем торговцам по бросовым ценам и, тем не менее, остаёмся в неплохом наваре. Весна удачное время – организм просыпается, телу необходима энергетическая, эмоциональная, материальная подпитка. Свежего радиоактивного мяса становится на порядок больше. Весна самый выгодный сезон для скупщиков и для нас – сталкеров. Я смотрю на часы. Скоро шесть утра, и, так как сегодня пятница, я собираюсь будить напарника и после завтрака двигать на территорию группировки «Долг» в бар с идиотским названием «Сто Рентген». Кто-то утверждает, что в названии присутствует здоровый цинизм и великолепный сарказм. По мне так название – глупее не придумаешь. Выбора, однако, у нас нет. Бармен ждёт, хочется выпить, рюкзак полон. В отличие от других бродяг проклятых земель, мы с компаньоном не используем распространённые контейнеры. Немного переделанные обычные термосы прекрасно справляются с задачей транспортировки артефактов. Не беда, что тяжеловато, зато о радиации можно не беспокоиться. Нахлобучиваю черный целлофановый пакет на три цилиндра, убираю добычу в рюкзак и вынимаю из бокового кармана банку с говяжьей тушенкой. Удачный рейд. Крайне успешный. Огненный Шар, несколько Грави, два Ломтя Мяса, семь… Семь! Целых семь – батареек. Две Души и россыпь мелочи от Крови Камня до Выверта и Слизи. Ещё есть щупальца кровососа, кусок плоти снорка, хвосты слепых псов. В этот раз мы действительно плодотворно поработали. Главное, практически не затрачивая силы и патроны. Я из семи рожков к родному «Абокану» истратил всего два. Осталось дело за малым – добраться до Ростока. Мы расположились на ночлег в подполе дома на окраине деревни. Место выбрано удачное, но на обогрев истратилось несчётное количество деревянных ящиков, найденных на крышке лаза. Всё бы ничего, но доски со временем набрали влаги и гнили. Огонь подобную жертву принимал неохотно. Час назад топливо закончилось. Выходить наверх не хотелось. Помещение выстудилось моментально. Удивляюсь товарищу – спит, укрывшись одной курткой и, судя по всему, прекрасно себя чувствует. Я разломал последние доски, послужившие ночью лежаком, бросил дерево на остывшие угли, полоснул немного бензином из тюбика для заправки зажигалки, поджёг. Жрать холодное мясо мне не хотелось. Напарник, он же наставник, просыпается привычно в плохом настроении. Садится, оглядывается, берёт правый ботинок, внимательно осматривает подошву. - Наступить на говно, конечно же – хорошая примета. Но больно неприятно потом обувь чистить. Какие у нас дела? - Ага, - отвечаю я. – Пункт наблюдения за действием врага. В районе выхода на поверхность подозрительные передвижения войск. Кстати. Про говно – это к чему? Напарник, сер, зол, мрачен. - Неужели не чувствуешь? В собачье дерьмо я вчера влетел, когда сюда спускались. Теперь сапог воняет. - Понятно, - я киваю. – Преимущества, оказывается, есть и в хроническом насморке. После завтрака, недолгих сборов мы выбираемся на свежий воздух. Территория вокруг ЧАЭС нестабильна. Именно поэтому здесь непреодолимое поле для исследований. Именно поэтому здесь всё очень опасно. В этом мы убеждаемся сразу же после выхода из подвала. Прямо перед нами, за ночь, образовались две аномальные ловушки. Слева крупная «электра», справа «карусель». Проход между ними есть, узкий, ненадежный, но есть. Я болтами, коллега гайками, за полчаса вымеряем границы коридора. Первым налегке, с одним пистолетом, двигается Волк. Среднего роста, вечно небритый, с обаятельным прищуром серых глаз. Двигается мягко, худое тело из одних мышц. Хам, груб, откровенный мизантроп – ненавижу. Мне у него ещё учиться и учиться. Хотя… насчёт мышц восхищаюсь зря. Два месяца здесь и, из тряпичного искателя приключений на собственную задницу я превратился в кусок 30ХГСА. Волк, разумеется, мощнее, матёрее, мудрее меня. Осторожно ступает на носок, пятку не опускает на землю, замирает, двигается дальше. Походка почти бесшумная, почти безопасная. Волк проходит коридор, встаёт на левое колено, обводит стволом местность два раза – сперва слева направо, затем обратно. Кивает в мою сторону, убирает пистолет, снимает с пояса моток веревки, один конец кидает мне. Я привязываю наши рюкзаки и автоматическое оружие. Волк медленно, на мой взгляд, чересчур медленно тянет поклажу через проход между аномалий. Кто бы другой засомневался: не кинет ли его напарник, не подставит ли, не бросит. Я же спокоен, как дохлый лев. Волк не тот товарищ, способный бросить, предать, подставить. Волк – мужчина. Не мужик, именно – мужчина. - А дерьмо тем не менее работает, - удовлетворённо хмыкает Волк. - Это чем это? - Салага, мы спокойно переночевали, прошли через туннель смерти, между ловушек, хабар, опять же, сохранили. Разве это не хорошая примета? - Пожалуй, - соглашаюсь я. - Вот что, зелёный, - Волк ещё ни разу не назвал меня дважды одним прозвищем. Оно и понятно, «отмычка» много не стоит. Хотя, после вчерашнего, когда я вывел нас до руин деревни и показал относительно спокойное место для ночлега, в голосе ветерана появились нотки уважения. Возможно, мне это только кажется. – Я, пока шагал, поджаривая жопу в «электре», подумал. - Думают обычно умные люди, - не удержался от реплики я. Сам не заметил, как выскочило. - Правильно, поэтому ты балоболишь о хрени несущественной, а я позволяю себе размышлять. Так вот, - старшой сделал многозначительную паузу. – Не хочу я и не пойду в «Сто Рентген». - А куда тогда? - я выразительно встряхиваю рюкзак с самодельными контейнерами, в которых совсем не шуточные трофеи. - На Кордон. - Кордон, - сказать, что я удивлён, это всё равно, что смятая пивная пробка, не спосбоная ничего объяснить и никому не нужна. Я в шоке от новости. - Именно - Кордон. Сидорович, опять же, звал. Что-то он там говорил о создании перевалочной базы для новичков и тех, кто хочет выйти за периметр. Тем более, что Сидорович, в отличие от Бармена, заплатит по несколько более высокой цене. Я задумался. Деньги играли не маловажную роль во всем мероприятии, но я не за ними сюда пришёл. Именно поэтому Волк, опытный ходок, и решил взять меня не в «отмычки», но на обучение. За полтора месяца брожений по пустым землям я много чего узнал, кое-чему научился, перешагнул через тонкую грань между жизнью и смертью. Говорят, что, когда убиваешь впервые, все кишки выворачивает наружу, не то от стыда, не то от понимания. Ничего подобного. В меня стреляли, меня хотели убить, и если бы мой инстинкт самосохранения не оголил рефлексы, то сейчас на железнодорожной станции Дикой Территории лежал бы мой труп, а не тело какого-то упыря. С Волком, если быть откровенным, расставаться не хотелось. Человек знающий, ведающий, полезный. Из него ещё много чего можно накачать… - Стволы, рюкзаки на землю, руки в гору, - мои мысли самым наглым образом прервали. - Какого хрена? – спокойно спрашивает Волк. Ответом служит автоматная очередь. Несколько земляных фонтанчиков пробегает между мной и наставником. - Понял, - Волк нарочито медленно опускает автомат, снимает лямки рюкзака. Следую его примеру, не произнося ни слова, боясь даже дышать. Противника мы не видим, это напрягает, раздражает, злит. - Раз понял, - слова произносятся с ударением на последний слог. – Значит, обойдёмся без геройства. - А ты откуда с таким акцентом? – провоцирует Волк. - А вали на хрен. Понятно? - Нет, ну это же надо. На говно наступил, теперь меня грабит какой-то безграмотный дебил из какой-то жуткой провинциальной перди. Вот денек начался. - А ты смелый. Люблю смельчаков. С чего ты решил, что я тебя граблю. - Так ты мне сейчас вискаря нальёшь, да в придачу бутерброд с красной икрой предложишь? - Это хрен в рот по самые гланды. - Естественно, - Волк делает два шага на голос, - Откуда в ваших нижних дерьмовищах знают, что такое – вискарь. - Ох, ты сейчас договоришься. К твоему сведению, я отлично осведомлён о разнообразии крепкого алкогольного напитка под названием виски. - Лучше молчи. Слушать твой акцент невозможно. В отличие от меня, Волк давно понял, где прячется наш ворюга. Я замечаю гада только сейчас, после движения наставника. Ещё одно доказательство, что расставаться с тренером мне пока рановато. Значит, двигаем на Кордон и там притираемся какое-то время. Единственный вопрос на данный момент: наш бандюк один или с приятелями. Если на нас вышел одиночка, то проблем не будет. Сейчас Волк прыгнет. Я это уже видел. А вот если их трое, четверо, то совсем нехорошо. Старший товарищ левой ладонью сжимает невидимый стакан, а правым указательным пальцем дергает левый большой. Дважды повторять не надо, по его сигналу, я падаю мордой в грязь, заблаговременно швыряя на голос гранату. - Давно я тебя выгуливал, - произносит неизвестный собеседник. – И щенка твоего, Волк, тоже приметил. - Оба-на, - Волк ухмыляется. – Меня знаешь, а сам представиться забыл. - А не зачем. - Ну так я тебе сам скажу. Ты – Верзун. Верно? - А… Волк хлопает в ладоши. Я дергаю кольцо, швыряю классическую «лимонку» в сторону бетонных плит и поваленной опоры высоковольтной линии. Откуда они здесь на окраине Старой Красницы, деревни, где даже колодцы выложены деревом, неизвестно. Тем не менее. Взрыв, прыжок сенсея, вопль, вздох, звуки ударов сменяются хрипом и каким-то металлическим кашлем. - Эй, мелкий, поднимайся, забирай наши вещи и подходи знакомиться, - распоряжается Волк. – Повезло тебе, с таким человеком пообщаешься. Олос руководителя наполнен сарказмом. От человека мало что осталось. Ступни настолько неестественно выворочены в стороны, что понятно, что Волк сломал вражеские ноги. Одна рука болтается, на второй не хватает ладони. Левого уха у противника не существует, половина скальпа снято. Бок Верзуна разодран, видно кишки с костями. Наставник занимался садизмом с большим знанием дела. Жить бывшему вору оставалось недолго. - Ну что, бандит, - теперь голос ведущего ласков и всячески выражает участие к неудачному жизненному эпилогу. – Хочешь умереть легко и прекратить боль, которая разрывает тело и мозг? По глазам вижу – хочешь. Значит, ответишь на один вопрос. И давай не будем играть в игры и тем более в героев. Ты не жилец. Выбор, повторяю, простой… Либо ты умираешь быстро, с честью, с подобием достоинства. Либо мы тебя просто-напросто бросаем. Сдохнешь через несколько часов, но это будут по-настоящему адские часы. Ну, так что… спрашиваю? - Да, - быстрее, чем требовалось, хрипит Верзун. Он торопится, сбивается, захлебывается кровью, сплёвывает, но рассказ не прерывает. Может на самом деле хочет умереть с чистой совестью. Только Волк индульгенции не выписывает. Рассказ сводится к самому простому. Банально, тривиально, классически. Нас сдали. Сдали ради процента от навара. Мы двинули к центру ограждённых земель. На Свалке как следует отметили начало похода. Удивляться нечему, что Верзун сел нам на хвост в надежде загрести неплохой прикуп, ничего для этого не делая. Идти по следу и вытаскивать артефакт из подземного перехода на границе Дикой Территории – совсем разные задачи. Полярные, если так можно выразиться. Сами виноваты, могли меньше языками трясти, меньше уродов на хвост село. Но теперь уже не в этом проблема. К смерти привыкнуть легко. Лично убедился за прошедшие семь недель. Человеческая жизнь много не стоит. Не важно, сколько у тебя персональных футбольных клубов. Не важно, сколько шляпок готово для показа на королевских скачках в Англии. Не важно, что на бутылку водки ты собираешь медяки, сидя в луже блевотины возле станции метрополитена. Смерть, сука такая, равняет всех. Здесь смерть бывает довольно оригинальной, изобретательной даже. Может это и есть одна из причин, почему количество новичков возрастает с каждым месяцем. Многие мечтают подёргать старуху с косой за усы. Многие преуспевают в занятии, очень быстро. Когда мы встретили недалеко от Янтаря ребят из группировки «Свобода», кто-то из них привел интересные статистические данные. Из десяти салаг в первый месяц выживает всего четверо. Ещё двое исчезают за следующие полгода. Один не выдерживает и бежит за периметр, и лишь один остается. Кто прошатался по проклятым землям больше полугода, не покинет окрестности Припяти никогда, до самой смерти. Пресловутый ЗОВ оказался совсем не пресловутым. Я успел его почувствовать, пропитаться им. Мне здесь очень интересно. Мне здесь нравится. Плюс, я не собираюсь никого дёргать за усы. Верзун назвал человека, сплавившего нас. Бандит вымаливал прощенье, сострадание, унижался, плакал, умолял не убивать его. Он выпрашивал у нас возможность остаться среди живых. Обещал показать два тайника, где лежали несметные богатства. Бесполезно. Называет имена тех, кто хочет поживиться за наш счет. Это часть проблемы. Серьезная часть. Верзун сломанными пальцами пытается набрать на ПДА координаты ночёвок и тайников. Жалкое зрелище. Я наблюдаю за ведущим. Ветеран слушает спокойно, иногда кивает, редко задаёт наводящие вопросы, но, похоже, что ответы его не сильно интересуют. Ясно одно – для себя мой наставник давно всё решил. Волк воров не прощает. Пять дней назад сталкер полз через заминированное поле к югу от Армейских Складов, огибал две крупные «жарки» и одну «мясорубку». Пробирался через болото, сражался со снорками, пожертвовал одну из двух жёлтых аптечек совершенно незнакомому бродяге. Не оранжевую, дешевую и доступную. Даже не синюю из десятка нашего запаса. Он отдал жёлтую. Это само по себе много о чём говорит. Зато бандюг после себя не оставляет. Это вторая часть проблемы. Здесь умирают легко, а вот убивать значительно труднее. Особенно, когда враг безоружен, беспомощен, жалок и слаб. Волк сознательно тянет время, он что-то придумал. Верзун успевает подумать, что у него получилось уговорить нас. «Белые шнурки» я заметил секунды за три, как Волк встал с земли, подхватил свои вещи вместе с трофеями, дернул меня на плечо и быстро отошёл от Верзуна на несколько метров. - Сталкер, так значит, мы договорились? – радостно спрашивает вор. - Я с выродками не договариваюсь, - не разжимая зубов, произносит Волк, указывая подбородком направление. Верзун поворачивает голову. Я ещё никогда не видел, как от ужаса, натурально, вылезают глаза из орбит. - Сука! Мразь! Гнида навозная. Блядь! Урою паскуда, - Верзун хрипит и пытается отползти подальше от очень редкой аномалии. – Выживу, назло тебе, ублюдку, выживу. Выживу, найду и с живого тебя шкуру сниму. На ремни тебя порежу говнюк. «Белые шнурки» подобрались вплотную к бандиту. Тело ворюги покрывается паутиной, седые нити становятся толще, гуще, не проходит минуты, как перед нами лежит плотный кокон, из которого доносится неразборчивое бормотание. Нас накрывает влажным сладковатым, вызывающим тошноту, запахом. Мы разворачиваемся и молча двигаем прочь. Через день вместо Верзуна будет лежать мощный и дорогой артефакт, какой, ещё не известно, но это может оказаться что угодно, включая россыпь маминых бус. Кому-то несказанно повезёт. Волк двигается к деревне Сидоровича обходными путями. Он, видимо, специально устраивает мне экскурсию напоследок. Или сам прощается. Идём долго, осторожно, молча. В другое время я бы завалил сталкера вопросами. Сейчас говорить не хочется. Требуется собрать, расставить в алфавитном порядке мысли, вычислить приоритеты и сделать необходимые выводы. Мозг скрипит, пытаясь разобраться: что здесь делают такие, как Волк? С мерзавцами, типа Верзуна, всё понятно. Они убивают, воруют, зачастую оставаясь безнаказанными, это ли не их счастье? Но Волк? Сталкеры, честно рискуют жизнью, чтобы потом слить хабар, терпеть не могу это слово, торговцам за копейки. Затем закупаются снаряжением, патронами, консервами и снова в путь. Кстати с торговцами опять же всё ясно. Скупают находки за бесценок, затем перепродают на большую землю с трёхсотпроцентной накруткой, обогащаются, процветают, жизнью не рискуют. Всё доступно и объяснимо. Но честные бродяги? Взять «Долг». Группировка с непонятной идеей оградить мир от Чернобыльских земель. Защитить человеческую цивилизацию от Припятской заразы. Цель, кто спорит, достойная. Только невыполнимая, на мой взгляд. Отсюда и непонятная. Да и не стоит эта самая цивилизация защиты и спасения. Не случайно, наверное, рифмуется с радиацией. Radiation– civilization. Не всё так просто. Более понятно, чем свободное сталкерство. Именно, потому, что я сам становлюсь одним из них, мне нужны ответы. Не про себя. Со мной мне всё мотивировано. Мне жутко интересно тут. Я не просто так стал отмычкой, мне нужно научиться выживать, чтобы изучать и понимать. Кто-то лезет на Эльбрус без страховки, а я вот ползаю между смертельных аномалий. Но не один адреналин причина, что сотни людей бросают привычный, спокойный уклад и бороздят по проклятым землям в поисках грави, медуз, батареек, крови камня и души. Мне понятно, почему тут оказался Проктолог. Кстати, самый настоящий проктолог. Жена у него заболела. Общеизвестная медицина помочь не могла. Всё перепробовали – бесполезно. Вот и отправился мужчина, от безысходности и безвыходности, в забытые добрыми силами территории. Пусть у него всё получится. Поговорить с ним приятно, любопытно и крайне познавательно. Одна из его многочисленных историй, абсолютно серьезно, тянет на хорошую книгу с последующей экранизацией. Надо будет не забыть, найти в себе силы, обзавестись временем, терпением, железной задницей и записать всё. На память не жалуюсь, осталось дело за малым. - О чём задумался. Малой? Вопрос Волка разрывает мои мысленные потуги. Своевременно. В лабиринте мыслей я начал регулярно попадать в тупики или в ложные рукава. - Смотри, - ветеран ухмыляется. – Не забывай под ноги смотреть. Не думай много – не будь идиотом. Так вот задумаешься, и никто через неделю не вспомнит, что существовал такой из ясельной группы. Сколько таких здесь сгинуло… - Сколько? - Да не счесть. Ты хоть начал вполне нормально. А то приходит один, называет себя Штырём, или Штыком, или Шрамом, думает, что крутизна неимоверная. Спасибо, что не Рэд Шухов. Проходит неделя и какая-нибудь «воронка» накормлена. Да хорошо, если «воронка». А то может запросто долгосрочным обедом кровососа стать. Про кровососов я в курсе. Про контролёров тоже. Волк неожиданно и непривычно словоохотлив. Надо пользоваться ситуацией. - Да нет, я слежу за дорогой. - Следит он, - рыкает Волк. – Знал я одного такого внимательного. Кстати, именно одного из Шрамов. Ведь, на самом деле впитывал науку, правильные вопросы задавал, работал на износ… Мужчины даже ставки стали делать, до какой вершины в ремесле он доберётся… - А в итоге? – мне очень понравился, как прозвучал вопрос. Ёмко, содержательно. - А в итоге… - Волк остановился, сбросил рюкзак на землю, сел, обхватив колени руками. – А в итоге… Расплавился на молекулы и атомы в «ведьмином студне» под Агропромом. - Волк, мне показалось? - В голосе проскочили ноты удовлетворения. - Не очень хороший человек оказался этот один из Шрамов. - А ты, кутёнок, не так глуп, как показался при первой встрече. Угадал. Говнюком он оказался. Законченным, выдержанным, с печатью и пломбой. Решил, что самый умный и самый хитрый. Мы здесь все дебилы слабоумные, а он мудрец, пропитанный жизненным опытом. Меня подставил, репутацию мне понизил довольно солидно. Про тайник узнал, что мы для своих на чёрный день собирали. Вот и решил деньжат, по-лёгкому срубить. Ну вот, и срубил. Я его от Барьера «Свободы» гнал, четыре рожка на него угрохал, чуть военным не попался, но загнал. Хотя, повезло. Карта у него просроченная оказалась. Он так и не понял, что здесь нет статики. Здесь всё изменяется и течет. Здесь каждая тропа, как речка, дважды одинаково не пройдёшь. Вот и влетел урод по самые уши. Я чувствую, что ещё парочка наводящих вопросов и Волк мне расскажет страшную тайну из прошлого, но вместо этого с моего языка срывается: - Волк, прости за любопытство, но… Зачем ты здесь? Почему? - Зачем? – переспрашивает ветеран. - Да. Именно – зачем? Что тебя здесь держит. Ты ведь не… - Заткнись. В смысле, дай с мыслями разобраться. Хороший вопрос. Почему я топчу эти тропы вот уже три года, замечая, что с каждым месяцем становится только хуже? Зачем? Зачем? Нет, так просто и не ответишь. Волк встаёт, надевает лямки рюкзака, проверяет затвор автомата, поправляет ремень, проводит ладонью по нагрудным карманам с запасными обоймами. Он долго, очень долго смотрит на затянутое серой плёнкой небо. Достаёт небольшую серебристую фляжку, сворачивает крышку и выпивает содержимое до последней капли. - Видишь ли, юноша: первая причина – мне не хочется жить среди людей. Там, на большой земле, люди давно превратились в зверей, по сравнению с которыми любой Припятский мутант – белая и пушистая морская свинка. Ты же вроде из Москвы? Что, в метро не становилось противно, когда утром на работу ехал. Злость, раздражение, ненависть и зависть в воздухе висят похлеще, чем табачный дым во время попойки. Или на той же работе. Вот скажи, молодец, ты хоть раз встречал умного, толкового руководителя? Можешь не отвечать, по глазам вижу, что нет. А жлобство, это заколачивание понтов, это позёрство на встречах бывших одноклассников. Люди превратились в озверелых свиней, и с каждым годом становится только заметней. Не случайно в следующем году нам предсказывают конец света. - Волк, ну вот это полная хрень. Я, конечно, не очень много пожил, но всё равно… пережил с десятка два обещанных апокалипсисов. - Да дело не в предсказаниях всяких разных псевдо пророков. Дело в самих людях. Разруха не в клозетах, разруха в головах. Читал же наверняка? Мэтр через своего Борменталя правильные темы задвигал. - Через Преображенского, - поправил я. - Точно. Но суть не меняется. Хочешь, я сейчас тоже предсказателем заделаюсь? - А давай. - Пройдёт ровно год и народ окончательно сойдёт с ума. От жадности, от вымышленной собственной значимости, от скуки, от вкусной жрачки, от обилия алкоголя. Власть окончательно приравняет себя к Богу. Нищие окончательно разоряться… - Ты сейчас про Россию? Верхи не могут, низы не хотят? - Я сейчас обо всех сразу. Помнишь Проктолога? Не понимаю, мои мысли общедоступны? Вероятно, со временем у каждого начинают просыпаться телекинез и прочие пси способности. - Он пришёл сюда, чтобы спасти жену. Только его беда в том, что он сам в это не верил. Проктолог сюда просто сбежал. Получится исполнить желание – хорошо. Нет – умрёт с чистой совестью. Сделал, мол, всё, что мог. Но с такими мыслями долго не живут. Или взять тебя… Я насторожился. - Тебе здесь интересно. Это ощущается. Ты ходишь, смотришь, что-то записываешь в блокнот. Старательно изучаешь историю, начиная с первого взрыва. Собираешь легенды и обычные байки. Может, книжку напишешь. Выложишь её в живом журнале, будешь отвечать на комментарии. Если выживешь и дурака не сваляешь, свалишь отсюда в скором времени. А я… - А ты? - А вот со мной, сложнее. Или проще. Я пока не разобрался сам. Может, ты поможешь. - Может, и помогу, - откровенностью и открытостью Волка надо пользоваться. Немедленно. Сейчас же. – Волк, у меня вопрос. - Валяй, валяй первопроходец. - Когда ты полз через болота, глотая ряску и едва не угодив в «мясорубку»… Неужели ты надеялся, что этот парень будет также рисковать кожей, конечностями, зрением и прочей хренью, называемой жизнью, ради тебя? - Нет. Скажу больше, я уверен, что я больше с ним не встречусь никогда. - Интересно, выходит дело не в бабле и не в запасном аэродроме. - А что ты имеешь в виду под понятием «запасной аэродром». - Да это не важно. - А что для тебя важно? - Важно, что ты взял и пополз через все ловушки, не надеясь на успех. Ты ведь знал, что можешь не успеть. Всё равно пополз. Это важно. - Малёк, а ты, кажется, начинаешь понимать. - Понимать тебя? - Понимать, что здесь происходит и кто живёт. Значит, пора… Пауза затянулась. - Пора что? Волк? - Пора дать тебе нормальный позывной. Отмычку ты перерос. Перерос значительно. Как насчёт – Шармута? - Шармут? Что это? - Рыба такая. Страшно уродливая, как утро после выброса. Как ты сам, когда чуть не обделался, едва в карусель не наступив. Но зато может передвигаться от одного водоёма до другого по суше. Как ты неделю назад. Тогда мы влетели по самые уши. Справа «карусель», слева «жарки», позади, прямо на глазах выросла немыслимых размеров «воронка» и всё это сползалось воедино. Нам оставалось жить несколько минут. Ведущий лежал без сознания, я вообще не знал, жив ли он на тот момент или уже нет. Аномалии сходились, грозя превратить нас в перемолотый, хорошо прожаренный фарш. Не помню, каким образом, но мои рефлексы и инстинкт самосохранения вытащили и меня самого, и Волка, и наши рюкзаки. Мы смогли убраться на приличное расстояние прежде, чем ловушки встретились, обнялись и устроили фейерверк красок, огней и праздник смерти. Волк потом долго шагал молча. Бросил в мою сторону – «спасибо» и потом несколько часов передвигал ногами, не сказав не слова. Видимо, позывной мне придумывал. Вполне замечательный такой позывной. Шармут. Не лучше, главное, не хуже, чем любой в этих краях. - Годится, - отвечаю я, скрывая неожиданную радость. Меня приняли за своего. Я прошёл посвящение. Я что-то стою в этой жизни. Это приятно. Очень приятно, надо признать. - Ну, тогда продолжаем движение строго на юг. Вот уже и Свалка видна. Мы её обойдём, там дальше будет железнодорожная насыпь, а там и до Кордона рукой подать. Ты пока думай, остаёшься со мной на первое время? Если да, то поможешь лагерь сделать. Нет, то приходим к Сидоровичу, сливаем хабар, а дальше двигай сам. - Волк, так что насчёт обещанного конца света? Это интересно. Люди сходят с ума, всё такое… Продолжи мысль, пожалуйста. А то мы несколько уклонились от темы беседы. Волк изучающе смотрит на меня. Но я не издеваюсь и не подкалываю. Ветеран чувствует, что я не лукавлю. А может, просто вспоминает, на чём остановился. - Конец света? Ну да. Он настанет. Непременно настанет в следующем году. Только это не будет физический пендык нашему миру. Наука утверждает, что планета Земля просуществует ещё несколько миллионов лет. И солнышко не перестанет греть. А ей, науке, то есть, я привык верить несколько больше, чем необразованным доисторическим шаманам с голыми мудями и ягодицами. Конец света грядет эмоциональный, психологический, если так будет проще. Начнётся массовый психоз населения. Миграция людей достигнет своего пика. Если уже сейчас, к примеру, армян в Москве только по официальным подсчётам, больше пятисот тысяч, следовательно, цифру можно смело увеличивать вдвое. Что будет дальше, трудно представить. Это раз. Барак Обама окончательно доведет собственную нацию, а его нация окончательно взбесит весь остальной мир. Это два. Евро, как валюта, рухнет. Начнутся массовые дефолты, кризисы и банкротства на государственных уровнях. Это три. Люди в большинстве своём превратят себя в паразитирующих потребителей. Никто не захочет работать, но все будут хотеть побольше вкусного хлеба, желательно, с колбасой, и ярких зрелищ. Разумеется – нахаляву. С другой стороны общества разрастётся социальная озлобленность. Народ начнёт крушить друг дружке физиономии за просто так. Не уступил место в автобусе, получи клюкой по хлебалу. Проехал на красный свет, приготовься словить бутылкой в заднее стекло. Девочки начнут терять девственность в двенадцать лет и не будут считать, что это плохо. Другие станут выставлять свою добродетель на торг в интернете. И первые, куклы, трахнувшиеся в первый раз бесплатно, будут ужасно завидовать вторым. Озлобленность и зависть, ненависть и подлость, жлобство и жадность, тотальная безнравственность и финансовые мошенничества – вот последствия конца света. Это будет не физический конец, а обще общественный период деградации цивилизации в целом. - Однако, картинку ты нарисовал, - я передергиваю плечами и несколько раз сплёвываю в сторону. – Тошно как-то. - Будем надеяться, что это всего лишь одна из версий. Да ты сам дцмаешь также. Иначе не сбежал от столичной жизни – сюда. Но тебе в любом случае волноваться незачем. - Это ещё почему? - Потому, что ты будешь здесь. Ты уже стал одним из нас. Одним из честных бродяг и искателей приключений на собственный зад. Так что, Шармут, иди же с нами по этой тропе, пока она не закончится в какой-нибудь «мясорубке». А здесь всё останется по-старому, как сейчас. Конечно же, со временем и хабар пойдёт не тот, и люди будут другие, не то, что нынешнее племя, но, по большому счету, всё останется по-прежнему. И сталкеры будут защищать этот кусок нормального для себя мира изо всех сил. Я пытаюсь осмыслить услышанное, переместить слова Волка на свои мысли. Не смотря на всю пафосность, ветеран верит в то, что произнёс. Гляжу на наши комбинезоны. Ещё неделю назад они были чистыми, четырехцветными, камуфлированные пятна отчетливо просматривались. Сейчас мы одинаково серые, покрытые струпьями засохшей грязи. Провожу ладонью по затвору автомата. Странно, но, это очень ощутимо и понятно, без тяжести оружия я буду чувствовать себя голым и неспособным к продолжению жизни. Ощупываю контейнеры на поясе для артефактов. Опять же, без них я буду думать о собственной никчемности и ненужности. Любопытно, а смогу ли я вообще теперь работать обычным… скажем, продавцом обуви или кладовщиком на складе бытовой техники? Скорее всего, нет. Чернобыльская Зона отчуждения поглотила меня. Поглотила, вроде как навсегда. Не пережевав, научив убивать и уползать от смерти к жизни. Как того самого шармута. - Так что, Шармут, чего надумал? - Я остаюсь, - отвечаю, не успев даже толком понять, что говорю. – Двигаем на Кордон, а там будем посмотреть. Волк улыбается. Он останавливается, скидывает с плеч рюкзак и долго смотрит на серо-сине-черный небесный занавес. Шестизарядный раскат молнии и грома расстреливает местность к востоку от нас. - Иногда тут бывает до невозможности красиво, - говорит Волк. - И почти всегда интересно, - добавляю я. - Не отнять. Понимаешь, Шармут, сталкер это же не профессия, не приобретённый навык, не генетическая предрасположенность. Сталкер, Шармут, это всего лишь навсего – судьба. Не поспоришь, ведь, блин.
Postscriptum:Автор сознательно назвал текст в точности, как песня из репертуара группы «Круиз» (автор музыки В. Гаина автор слов Л. Фелипе). Также автор, более чем сознательно, использовал в первых абзацах цитаты из великой книги Эриха Марии Ремарка – «Черный Обелиск». В тексте ещё очень много различных ссылок и цитат. Но! :) Остальные коды и шифры автор называть отказывается.
Спасибо за внимание!
|
Библиотека // Объявления
