эта песня про танец под медленную мусорку,
дорогая принцесса, рабочий народ
считает, что поэтами становятся те, кто не занимается сексом, что любая муза
начинается с одной из семи банкнот,
и чем дальше в лес, тем больше телефонных трупов.
(вчера подумалось, что записи из
твоего автоответчика вполне бы раскрутил хороший лейбл - группа
"Только Я Хотел" и продавал их на дивиди дисках.)
это пора торжества математика, бабочки,
все делить пополам без остатка и прочего,
когда уходит человек от него остается шампунь и домашние тапочки,
имя, как жевачка, растягивается в отчество.
а после - промежуток между новыми обидами,
и тем, как простуда всей жизни пойдет на смарку,
как общество защиты прав потребителей
выпустит книгу для разочарованных "жизнь после брака"

* * *

я уезжаю. Теперь мы оба
пятками не ощущая шага,
время, как обувь, меняем, чтобы
чайки и прочая шняга,
чтобы потом заливать редбулом,
резать стихами, бросаться с пирса,
спрашивать: «В эту дыру от пули
что занесло, Вас, пирсинг?»

и создавая себе кумиров,
между крестами копая ямбы –
с мира по нитке вольфрама, миру
по узнику лампы.
я уезжаю. Печаль и ливни,
милая, что нам волна морская,
двери твои, как последние гривны
на ветер
сейчас
пускаю

* * *

егери
ебари
мешкались
тихо снуя до зари
чем бы родная утешилась
в эти холодные три

там далеко, да за полюсом
тоже трава ли цветет,
там ли хрусталики голоса
ночь по
опушкам
метет

* * *

тело
глядело
раздетое
в небо зрачками сосков.
я сиганул с сигаретою
с насморком и
без носков

к речке, а там минусовая
температура,
балда
труп черной жещины всовывал
в лузу
пробитого
льда

* * *

собачка породы
невиданной
тихо по улочке скок,
ты огляди меня пристально
с севера да на восток,

ты пожалей меня, милая,
да отпусти
навсегда,
кровью воробушка стынула
в мокрой ладошке
вода