- - -

я ношу под рубашкой комочек счастья, но об этом догадываюсь нечасто,
счастье мается долгие многочасья, потихоньку под левым ребром сопя,
а рубашка смешная, в цветную клетку, счастье высунет морду — решит, что лето,
спросит: «девочка, эй, тебе сколько лет-то? почему ты без кукол, одна опять?»
я отвечу не сразу, пожму плечами — мои куклы гуляют со мной ночами,
а потом — не прощаясь, как англичане, — и приносит новеньких Дед Мороз.
счастье злится нешуточно, если врут, и мне втыкает под ребра колючий прутик,
а потом, как всегда, у виска покрутит и забудет, о чем был его вопрос.
я ношу под футболкой осколок лета и над этим подшучиваю нелепо,
лето греет ночами теплее пледа, лето прочно сидит у меня в груди.
на футболке размашисто нарисован чей-то мальчик в короне и без кроссовок,
лето смотрит на этот сюжет попсовый и совсем ведь не думает уходить.
лето пахнет душицей и зверобоем, лето вовсе не любит играть с любовью
и сдается, зараза, почти без боя, у меня разрешения не спросив,
а потом я расхлебывай этот праздник — а ведь кто-то живет и гусей не дразнит,
но из всех невозможных на свете разниц я за эту отдельно скажу мерси.
я ношу под ветровкой кусочек неба, но упрямо не верю в такую небыль,
небо лезет из кожи: «да я бы! мне бы!» и обиженно в ребра мои стучит.
ветер куртку, чего уж там, продувает, и у неба под курткою не Гавайи,
небо стойко озноб преодолевает, небо ловит в кармане мои ключи,
хочет клетку грудную открыть ключами — небу грустно, что небо не замечают,
я его согреваю зеленым чаем и несу чепуху про «не те лета».
небо кровь разгоняет по тонким жилам, я, наверное, небо не заслужила,
но послушать — стучит, значит, будем живы, значит, снова захочется полетать.