Марк Вебер, как и любой журналист-неудачник, печатал статьи в Богом забытом, никому не нужном историческом ежемесячнике, не способном приобрести для издания качественную бумагу. И так, от статьи до статьи, получая гроши и вечно ограничивая себя во всём, Вебер молил Бога, чтобы журнал продолжал своё жалкое существование и давал ему работу. А работа Вебера заключалась в ежемесячной публикации материалов о племенах индейцев, некогда селившихся на территории современной Канады. Марк написал уйму превосходных, интересных работ. В свои сорок два года, Вебер успел побывать в самых глубоких уголках Канады: от границы с Аляской до Больших Озер.

Пятьдесят килограмм его хрупкого тела с легкостью укладывались в полутора с лишним метрах роста. И не удивительно, ведь спорт забавлял его в самую последнюю очередь. В школе, не будучи сильным в какой либо из дисциплин, Марк поражал своей тягой к глубинам прошлого. Единственным его другом был учебник по истории. В то время, как ребята играли в мяч, или ухлестывали за одноклассницами, Вебер таскался с историческими книгами. Естественно, дети невзлюбили худосочного малыша. Но отшельничество и постоянные издевки сверстников ни капли не тревожили Марка. Он продолжал поглощать всяческую историческую литературу в любой подходящий, или не подходящий для этого момент.

Но трагедия вся заключалась в том, что для учебы Марка в колледже у семейства Веберов денег не предвиделось. Парень закончил школу. И хотя средний его балл был "удовлетворительно", он сокрушил всех не выпускном экзамене по истории. Директор школы, ранее не замечавший ученика Вебера, подошел к Марку после экзамена, пожал руку и напутствовал великое будущее.

"Парень, ты далеко пойдешь! Не упусти своего шанса!"

Откуда было знать директору, что способный мальчуган следующие двенадцать лет прогорбатится на обувной фабрике, будет приносить домой гроши, ублажая тем монстра-отца, который ежедневно нуждался в приличном ведре виски. Марк мог плюнуть на всё, уехать в город, устроиться на работу, скопить на образование… бросить больную мать на съедение пьяному чудовищу. Так или иначе, но противостоять отцу, Марку не хватало духу.

Ежедневные унижения и упреки однажды прекратились. Марк молча собрал свои вещи (плюс два мешка отцовских проклятий вдогонку), и отправился в Ванкувер – ближайший большой город. Последующие годы, совесть Марка не покидало угрызение. Он поступил подло. Он предал мать, бросил её, сбежав. Вряд ли он смог бы простить себе это когда-нибудь. Много раз ему хотелось вернуться, попросить прощения. Но родной матери ему увидать больше не довелось.

Из-за своей застенчивости и нерешительности, Веберу не удалось найти работу, способную помочь ему скопить нужные для образования деньги. Заработанного хватало лишь на питание да квартплату. С каждым годом вера в получение желанного диплома угасала. Постепенно, как свеча под пламенем, таяла надежда и Вебер старел вместе со своей мечтой. Последним рабочим местом Вебера стал, выше упомянутый, исторический ежемесячник, работая в котором, Марк хоть как-то тешил пепелище своей детской страсти.

Вот так и не состоялся великий историк с мировым именем. А ведь Вебер был в полушаге от этого. Но вместо того, чтобы посещать всемирные исторические съезды и конгрессы, Марк кормил клещей и комаров, шатаясь по болотистым местностям, выискивая очередных "манитоба" или, каких-то там "саскачеван".

***

"…Беспощадное солнце, порождая засуху, губило всю растительность. В течение нескольких месяцев зеленые равнины Канолала покрывались бурыми пятнами выжженной флоры. Вскоре яростное светило опустошит те земли, превратит в бесплодную местность и заставит племя канолов (привыкших к оседлому образу жизни) кочевать далеко на север, аж к берегам Большого Медвежьего озера. Освоив местность, окутанную лютыми ветрами, канолы побороли холода и просуществовали там на протяжении жизни многих поколений, смешиваясь с европейскими переселенцами. В наши дни потомки тех людей ведут разный образ жизни, работают врачами, юристами или учителями. Все они – граждане Канады. Но на вопрос о происхождении, с гордостью отвечают, что в жилах их течет кровь древних канолов, некогда пришедших с юга, с зеленых земель Канолала, ныне известных как штат Айдахо, США"

Марк, наверное, в девяносто девятый раз перечитал статью в октябрьском выпуске журнала, но никак не мог налюбоваться своим творением. А на очереди был ноябрь, и очередной выпуск.

За материал Вебер не переживал, так как у него имелась в запасе пара "точек". Времени тоже было вдоволь. Как правило, материал сдавался к печати в двадцатых числах, а на дворе клонилось к закату лишь третье ноября. Добираясь до назначенного места, Марк не более, чем за неделю собирал информацию, беседуя с местными историками и старожилами. А когда на руках оказывалось сырье, сформировать и напечатать статью на бумаге для Вебера было парой пустяков.

По плану, на очереди был Форт-Джаспер. Туда рейсовым автобусом и направлялся Марк Вебер, взявшись читать статью заново. С собой у него был лишь саквояж с печатной машинкой и папка с чистой бумагой. Не считая, конечно, бумажника и "мыльных" принадлежностей, это было всё, в чем нуждался Марк в командировке.

Кроме Вебера в автобусе находился немолодой мужчина, который молча, с равнодушием смотрел на лес, мельтешащий за окном. Наверняка, маршрут этот он знал наизусть. Ещё, в глубине салона, сидела ветхая старушка и, пошатываясь, дремала. То были все, кому забрела в голову мысль съездить в Форт-Джаспер. Да и не удивительно. Глухое село – всё, что Марк знал о Форте. Ну разве ещё то, что в тех местах обитало индейское племя, название которого Вебер ещё не знал.

Автобус с грохотом остановился. Оторвав глаза от журнала, Вебер увидел в окне "центр" поселка: старые деревянные здания, максимум трехэтажной постройки. Жители медленно передвигались по центральной улице. Здесь и не пахло бешеной городской суетой. Казалось, в этих местах даже время текло по-другому. Водитель не спеша прикурил сигарету и глубоко затянулся. Извергая облако густого дыма, он сообщил, что остановка конечная.

Мужик, сидевший возле дверей, поднялся. С озадаченным лицом он выскочил из автобуса. Бабуля вяло открыла глаза и поковыляла к выходу. Марк положил журнал в саквояж и направился туда же. Стоило Веберу соскочить с подножки, как Форт-Джаспер встретил его огромной лужей. Марк выпрыгнул из неё и начал нервно стряхивать грязь с ботинок.

Послышались шаги в его сторону. Марк поднял глаза. Перед ним возникла фигура здоровенного индейца в форме шерифа. Могучий торс и волевые черты лица настоящего воина выдавали в нем потомка, достойного своих предков.

- Марк Вебер? – улыбнулся он, покручивая на указательном пальце странный предмет на кожаном шнурке, - Мы вас ждали.

- В смысле? – добродушно нахмурился Марк.

Улыбка покинула лицо шерифа, но оно не утратило спокойствия.

- Ваша редакция меня предупредила.

Марк задумался. Редакция редко была в курсе его путешествий, и ещё реже сообщала на место о прибытии своего журналиста. Хотя, в этот раз Вебер говорил начальнику, куда направляется, и тот мог на досуге сообщить в Форт-Джаспер. Видать, так оно и было. Вариант сей не был фантастическим. Так или иначе то, что шериф в курсе дел, значительно облегчает задание.

- Возможно, - улыбнулся Марк. Шериф улыбнулся в ответ:

- Вы, уверен, устали. Путь от Ванкувера к нам не близкий. Да и стемнеет скоро. Надо вас устроить на ночь.

Вебер благодарно приподнял брови.

- А вы можете мне что-то предложить?

- О, да! – сказал шериф, - Только лучший отель города.

- Ну что вы такое говорите? Я не достоин обитать в лучшем отеле…

- Не переживайте, - захохотал индеец, - Просто, он у нас единственный.

Марк улыбнулся, уловив шутку, и они зашагали по центральной улице. Шериф уверенно двигался вперед по разжиженной дороге, приветствуя прохожих улыбкой. Вебер же, в отличие от кого-либо на этой улице, уделял максимум внимания лужам. Петляя между ними, он постоянно отставал от шерифа.

Как Марк и предполагал, прошли они совсем немного. По правую руку перед ним предстало двухэтажное деревянное здание. Над входом красовались деревянные, потемневшие со временем буквы "ОТЕЛЬ". Шериф сразу вошел внутрь, а Марк на мгновение задержался, чтобы осмотреть здание: старый отсыревший отель, с мутными, еле прозрачными окнами.

Вебер толкнул дверь и попал в холл. В первую очередь его внимание привлек неприятный запах. Позже Марк заметил серые стены и потолок, старую пыльную люстру. Справа от входа вздымались ступени на второй этаж, слева – деревянная стойка, за которой стоял краснолицый лысоватый мужчина. По всей видимости – владелец отеля. С ним полушепотом оживленно беседовал шериф, всё так же покручивая на пальце странный лохматый амулет. Чтобы не встревать в чужой разговор, Марк переключил внимание на огромную картину, что занимала всю стену между стойкой и лестницей. На картине был изображен (как предположил Марк) Форт-Джаспер в грудном возрасте. По главной улице, единственной на то время, катились дилижансы, грациозно шагали мужчины во фраках и в цилиндрах, дамы, дабы не вымазать свои пышные платья, слегка приподымали их. Первые переселенцы начинали новую жизнь, которую, на её заре, увековечил художник.

- Нравится? – проговорил шериф, - Великолепная картина. В ней кроется, я бы сказал, какая-то магическая сила. Представьте себе, что многие жители могут прийти сюда и сквозь века посмотреть на своего предка, шагавшего некогда по этим же улицам. Просто чудесно. Не так ли?

Марк улыбнулся и кивнул в ответ. Шериф положил руку ему на плечо и обратился к владельцу отеля:

- Эрнест, для этого уважаемого человека сделаешь исключение. Он будет пребывать здесь абсолютно бесплатно столько, сколько ему будет необходимо.

Отвратительно бледное лицо Эрнеста укрыл румянец. Не пытаясь скрыть своего недовольства, он кивнул. Марк в замешательстве посмотрел на спину шерифа, уже подымающегося по ступеням, и направился за ним.

- Тринадцатый номер. Он в вашем распоряжении, - сказал индеец, протягивая журналисту ключ с деревянной биркой.

- Не знаю, что и сказать. Я вам безгранично благодарен, - глянув на бирку с чертовым числом, Марк добавил, - Благо, я не суеверен.

Шериф, явно не понимая шутки, кивнул в ответ.

- Если у вас появится желание, мы могли бы пропустить по стаканчику, на добрый сон.

- В лучшей таверне города? – довольствуясь своим искристым остроумием, спросил Вебер.

- Именно так! – захохотал шериф.

- Я не против. Думаю, пропустить можно. Вот только немного приведу себя в порядок.

- Нет проблем! – шериф подбросил лохматый амулет и поймав его за кожаный шнурок, добавил, - Я буду ждать вас в таверне. Это через дорогу, сразу напротив отеля.

Вебер провел индейца взглядом и повернулся к двери с тринадцатым номером, за которой его ждал новый сюрприз – царство антисанитарии. Но Марк быстро поборол в себе огорчение. В конце концов, он ведь не на курорт приехал, а на работу. А что ему требовалось для работы? Лишь удобные стул и стол. Да ещё тишина. А Форт-Джаспер являлся именно таким местом.

Выглянув в окно, Марк увидел шерифа, направляющегося к входу в таверну. У дверей он остановил двух выпивших дедков, что вышли на встречу, и начал их отчитывать. Те, в свою очередь, в чем-то оправдываясь, разводили руками. Шериф махнул на них своей широкой ладонью, и покачивая головой, вошел в кабак.

Хороший, наверное, он человек, этот шериф, подумал Марк, и взялся за свой внешний вид.

Вебер аккуратно толкнул дверь, и вошел в окутанное полумраком помещение. Только он успел появиться на пороге, как сразу ощутил на себе недоверчивые взгляды со всех сторон. Значения этому Марк, конечно, не придал никакого. Посетив уйму мелких городов и поселков (жителей оных всегда настораживало появление чужаков), Марк научился уделять минимум внимания ситуациям такого рода. Шериф, сидевший за столиком в глубине зала, приподнял руку, и журналист направился к нему. Хотя, секундой позже, Марк и сам бы заметил эту груду мышц среди сгорбленных, пьяных тел, равномерно рассеянных по всему помещению. По дороге к столику, Марк окинул взглядом с десяток посетителей довольно тесной забегаловки. Примечательным показалось то, что присутствовали только мужчины, и все преклонного возраста. Ну, разве, кроме шерифа. Индеец выглядел не старше тридцати.

- Присаживайтесь, - проговорил шериф.

Марк заказал у бармена ужин и присел напротив индейца.

- Разрешите, я угощу вас чем-нибудь?

- Коли так, то думаю пивом, - молвил Марк, увидев выбор собеседника, держащего в руке полупустую кружку. Шериф тут же опустошил её, и, миг спустя, подал рукой знак бармену. На столе появились ещё две, свеженалитого.

- Как я заметил, вы здесь весьма уважаемый человек? – завязал разговор Вебер.

- Да, наверное, - несколько утомленно ответил шериф, - По правде, без лишней скромности, Форт-Джаспер – это я. Я – полиция, я – суд, я – мэрия. Благо не приходится исполнять обязанности врача, или, ещё не хватало, сантехника какого!

Индеец сделал большой глоток, и вдруг, замер. Нахмурившись, он глянул на журналиста.

- Ради Бога, простите меня. Как же нелепо получилось. Ведь я знаю о вас достаточно много, а сам даже не отрекомендовался! Меня зовут – Эмиль Синалао.

- Очень рад нашему знакомству!

Марк и Эмиль чокнулись бокалами и сделали по глотку. С этого момента атмосфера начала расковываться. Завязалась беседа, которая, в очень скором времени, стала походить на дружескую. Открытый разговор затронул множество тем, и каждая из них сопровождалась новым бокалом пива. В итоге Марк ощутил, что хмельной напиток таки порядочно его зацепил. Хотя глаза великана лишь слегка поблескивали. Но журналист этому не удивился, взяв в учет габариты собеседника.

- Шериф Синалао…

- Эмиль, - корректно перебил Марка шериф.

- Эмиль, - согласился тот, - Я надеюсь, что вы можете что-то знать о племени, обитавшем на этих землях. Или, по крайней мере, укажете мне людей знающих что-нибудь. Я не уверен, но…

- Марк, о чем идет речь? – всё так же корректно перебил шериф, - Кажется, сомнения ваши фальшивы. По моему, вы ещё сойдя с автобуса поняли, что я – именно тот человек, который вам нужен. И это так. В моих венах течет, пусть смешанная, но таки кровь народа Талсекуа.

- Талсе…

- Талсекуа.

- Великолепно! – загорелся Вебер, - Но этим вы поделитесь со мной завтра. Я сейчас не в том состоянии, чтобы работать. Да и блокнота с собой не прихватил.

- О, только не говорите ничего о своем состоянии! – встревожено проговорил Синалао, - Ведь вы продержитесь со мной ещё несколько раундов.

Марк вздохнул, но через миг признался себе, что ему крайне редко удавалось встретить хорошего собеседника. Мысль эта подпитывала подозрения о том, что утро будет вычеркнуто из жизни… Гулять, так гулять?

- Несколько раундов, говорите? В такой компании – до финального гонга!

Они захохотали, и шериф заказал ещё по кружке пива. Поставив бокалы с напитком на стол, бармен попросил индейца «в сторонку, на пару слов». Шериф небрежно бросил на стол вещицу, которую до этого не выпускал из рук. Попросив у Марка прощения, Эмиль встал из-за столика и направился за барменом к стойке.

Вебер сёрбнул из кружки, зачерпнув носом пивной пены, и взялся изучать предмет на кожаном шнурке. Походил тот на клок волос светло-дымчатого цвета, скрепленный пластинкой желтого металла. Исходившие от амулета зловония, были довольно резкими. Марк поморщился.

И без того плохо освещенный стол накрыла широкая тень. Подняв глаза, журналист увидел шерифа, собирающегося присесть на своё место.

- Ещё раз прошу прощения, - с иронией проговорил Синалао, - В этом городе всем кажется, что даже пустяковый вопрос без меня решить не возможно.

- Эмиль, позволь задать вопрос, - проговорил журналист, указывая на клок волос, - Что это? Если, конечно, не секрет.

Синалао улыбнулся, и обхватил ладонью вещицу, брошенную на стол.

- Я видел, - добавил Марк, - Ты всё время держишь её в руках. Предполагаю, она имеет не малое значение для тебя.

- Это локон шерсти одного зверька. Некогда вид этот в изобилии наводнял эти земли. Но пришло время, когда зверьку тому пришлось исчезнуть навеки. Даже самый дряхлый житель не застал тех людей, что видели воочию последних особей. Всё было очень давно. Если честно, я вовсе не помню, откуда взялась у меня это штука, - шериф с ухмылкой посмотрел на журналиста, - Нравится?

Марк напрягся, настороженно сдвинув брови.

- Ну… Весьма интересная вещь. Я бы сказал…

- Она твоя.

Журналист в миг покраснел. Ещё через секунду амулет висел у него на шее. Марк смущенно улыбался, но всё же не стал пререкаться, понимая, что это бессмысленно. То было видно в глазах Эмиля, что не признавали отказа. За долгие годы общения с представителями самых разных племен, Вебер четко уяснил, что для индейцев не существует понятия – возвращенный дар. Будь то табун лошадей, или красивой формы камешек, не имело значения. Принятый подарок говорил об уважении, отказ же приравнивался к оскорблению. Таков был менталитет аборигенов, и Марку пришлось создавать видимость восторга.

- Ну что ж, - проговорил Вебер, допив пиво, - Думаю, меня сегодня на большее не хватит.

Марк поднялся из-за стола, и когда его порядочно повело в сторону, добавил:

- М-да. Здорово посидели. Думаю, этим вечером я превысил свою месячную дозу спиртного, - он улыбнулся и пристально посмотрел на шерифа, - Мечтаю завтра услышать от тебя интереснейшую историю о твоих предках, Эмиль.

Шериф приподнял брови.

- Не берусь предполагать, что для тебя может оказаться «интереснейшим», но надеюсь, что рассказ мой принесет пользу.

Они тесно пожали друг другу руки и Марк направился к выходу. Вынырнув из помещения, затуманенного табачным дымом, Вебер оказался на улице, туго завернутой во мрак. Единое освещение создавали тусклые квадраты окон. Лишь ночью Марк заметил, что фонарные столбы в этом городке не предусмотрены. Ну разве, что таковым считать керосиновую лампу, что висела у входа в таверну.

На другой стороне улицы, метров за десять, Марка ждал «дом» и желанная постель. Он так хотел попасть в кровать, что войдя в отель и увидев Эрнеста, Марк притворился, якобы не заметил его (чего бы никогда не сделал, будучи в трезвом состоянии). Побагровев, пьяный журналист побрел к ступеням. Эрнест всё время пристально наблюдал за Вебером, пока тот не взобрался на второй этаж.

Ввалившись в свой номер, Вебер рухнул на кровать, свесив ноги, и мигом уснул.

Ноябрьское утро выдалось на удивление теплым, солнечным. Однако Марк чувствовал себя далеко не в этом ритме. Приоткрыв вспухшие глаза, он с трудом сфокусировал взгляд на часах. Малая стрелка ползла вверх, уже подкрадываясь к одиннадцати часам.

О! Ну я дал! Молодчина, подумал Вебер, подымаясь на ноги. Дотащив свое ватное тело до ванной, Марк вздрогнул, узрев собственное отражение в зеркале. Выглядел он ещё хуже, чем чувствовал себя. А самочувствие Марка было прескверным.

И поделом! Знал ведь, чем подобные посиделки чреваты!

Марк открутил краник и набрав воды в ладони, хлопнул себя по лицу. Повторив процедуру несколько раз, он ощутил мизерное облегчение, которое, ввиду своей ничтожности, быстро растаяло.

Вернувшись в комнату, Марк ахнул. Возле кровати валялись ботинки, заляпанные грязью.

Пьяная морда! Пройти десять метров и так загадить обувь! Деградирую, сделал вывод Вебер, и принялся в очередной раз приводить себя в порядок, понимая, что здесь ему придется делать это неоднократно.

Журналист запер дверь номера и направился (как он это называл) «пахать», проверив, наличие блокнота и карандаша в кармане. Первым делом он заглянул в таверну, где, кроме бармена, никого не было. Именно «никем» можно было считать дедулю, сидевшего за одним из столиков. Окинув его беглым взглядом, Марк уселся на высокий табурет у стойки бара.

- Он тут со вчерашней гулянки? – поинтересовался Вебер у бармена, заказав яичницу с беконом и стакан газировки.

- Да, - проговорил тот, - Если для него это могло называться гулянкой. Пускай спит. Бедолага редко ночует дома. Его туда давно уже ничего не манит.

Марк нахмурил брови и уперся локтями в стойку. Бармен продолжал:

- Не так уж давно, Оскар Стоун был уважаемым человеком в городе. Богатым, влиятельным. Банкир, сами понимаете. Была у него красавица жена, двое чудесных сыновей. Когда-то Оскар был счастливейшим человеком. Но одна ужасная ночь разнесла счастье в щепки, когда из дому исчез его старший, девятилетний сын. Ребенка так и не нашли. С тех пор исчез и мистер Стоун, веселый, жизнерадостный. Остался Оскар – хмурый, замкнутый. Но горести его тем не ограничились. Спустя четыре года, тем же загадочным образом – ночью, просто из детской комнаты, исчез второй, семилетний сын, которого так же найти не удалось. Жена Оскара помешалась. Слегла в кровать, словно парализованная. Не прошло и недели, как она отдала Богу душу. Одинокий Оскар безбожно запил. Человек полностью пропал, ну вы понимаете. Теперь вся его родня – собутыльники, да единый друг остался – бутылка джина. Иногда судьба к нам несправедливо жестока.

- Да, - поморщился Вебер, - А что же произошло с детьми? Так и не выяснили?

Бармен с горечью ухмыльнулся.

- Всё то оно, вроде, выяснено. И злодей ночной, кажись, известен. Только поймать его никак не могут. Да и не верится давно никому. Ни в Хогана, ни в это шерифово предположение. Все уже своё думают.

- Что думают?

- По правде говоря… - начал было бармен, перегнувшись через стойку, как вдруг глянул на вход в таверну и затих. Напряженный, он молча побрел вытирать столы в зале.

Марк глянул на фигуру, появившуюся в дверях. То был шериф. Он подошел к Веберу, поздоровался, и, глянув на спящего Оскара, добавил:

- Подожди меня здесь, будь добр. Я не на долго отлучусь.

Эмиль приблизился к Оскару и спросил, положив руку ему на плече:

- Ну что, старик? Пошли домой?

Оскар вяло поднял голову и посмотрел на шерифа. Медленно догоняя, кто перед ним, он ответил:

- Домой. А где дом? Не в аду ли? Туда катимся? Туда нам и дорога… Тебе ли не знать? Отведи меня в ад, Синалао!..

Без видимых эмоций на лице, Эмиль аккуратно подхватил Оскара под руки. Бармен подошел, предлагая помощь, но шериф жестом дал понять, что справится, и повел старика к выходу.

Бармен, качая головой, вернулся за стойку.

- Сколько я вам должен? – спросил Марк, осушив стакан.

- Ради Бога! Я угостил вас, - улыбнулся бармен, и заметив удивление журналиста, добавил, - По правде, вчера я спрашивал у шерифа, кто вы. Он ответил мне – очень хороший человек. А в Форте-Джаспер сейчас это – в диковинку. Ну вы понимаете.

Вебер благодарно кивнул и подумал продолжить интригующую беседу. Но заметив, что при шерифе бармен не охотно обсуждает сию тему, воздержался. К тому же, через минуту Эмиль уже вернулся.

Шериф пригласил журналиста за столик.

- Ну, дружище, лови момент. Я частенько бываю слишком занят. Чем могу помочь твоей статье? Что тебя интересует?

Марк улыбнулся.

- Всё, Эмиль. Абсолютно всё.

- Ну что ж, - Синалао откинулся на спинку стула, - Тогда слушай всё. С самого начала.

Издавна эти леса населяло племя Талсекуа. Столетиями эти земли принадлежали им, и охотники соседних земель не позволяли себе ступать на эту территорию без разрешения. Нет, Талсекуа не вызывали страха. Люди Талсекуа никогда не брали в руки оружие. Их не боялись, их – уважали.

Все шаманы, от Атабаски до Виннипега, приходили к мудрецам Талсекуа, преодолевая пешком долгие мили. Приходили за уроками, советами, ибо мудрости и знаниям здешних колдунов не было граней.

Талсекуа, в переводе, означает «дети туманного лиса», потому как в лесах этих, и только в них, водилось много серых лисиц. По приданию, Ветики – божество Талсекуа, был хранителем серых лисиц, и пока этот священный зверек был в изобилии, Талсекуа жили счастливо и безбедно. И правда, поклонение Ветики для Талсекуа не оказалось бесполезным. Ветики дарил много рыбы в озерах и реках, много дичи в лесах, земля восхищала своим плодородием. Долгие годы обитали здесь Талсекуа, не зная бед и голода.

Но однажды пришли бледнолицые люди с далекой земли. Пришли с миром, так они говорили. Талсекуа приняли гостей, обменялись дарами. Белые люди гостили здесь долгое время, и ничто не предвещало лиха, пока один из пришельцев не выведал, что у вождей хранится большая статуэтка из чистого золота. Фигурка свернувшейся клубком, спящей лисицы – символ сытости, умиротворенности и спокойствия. Бледнолицые гости пытались обменять её на что угодно, купить. Но вожди были непреклонны. Ведь для чужака фигурка та, просто кусок ценного металла, а для Талсекуа – бог.

Однажды Серый Лис исчез, вместе с бледнолицыми людьми. Шаманы в молитвах просили Ветики простить гостей за воровство. Вскоре племя смирилось с пропажей, и Талсекуа зажили, как и прежде. Всё стало на свои места. Бесповоротно утрачены были лишь монумент божества и доверие к чужакам.

Но белым людям этой кражи оказалось мало. Нашелся человек, который убедил всех, мол, если у индейцев был такой большой кусок чистого золота, то должно быть и ещё. А возможно, в этих землях есть целая золотая жила… Через четыре года белые люди вернулись. Но на этот раз их было больше, в руках – оружие, а на лицах, вместо прежнего дружелюбия – беспочвенная злоба. Пришельцы были жестоки. Без разбора, они перебили всё племя. Воины, дети, женщины, старцы… Погибли все. Погибло целое племя, мирный народ Талсекуа.

А на телах мертвых туземцев и на пепле их жилищ, чужаки построили свой поселок, назвав его фортом Джаспера. В честь Адама Джаспера, именно того героя, что убеждал всех, якобы золота здесь – тьма. Но проклятую золотую жилу никто не нашел. Ведь её здесь никогда и не было. Остались вокруг, по всем лесам, впустую вырытые, заброшенные пещеры да копи. Вечные памятники, в напоминание о безрассудности человека, ослепленного жадностью.

Так и исчезло племя Талсекуа, а вместе с ним и серые лисицы, которых больше никто и никогда не видел.

Синалао замолчал.

- Фантастика! – проговорил Вебер, дописывая в блокнот услышанное, - Шедевр! Просто нечто невероятное!

Марка всего трясло, лицо сияло.

- Эмиль, ты понимаешь, что ты сейчас рассказал? Вот это материал! Это же будет лучшей статьей выпуска! Да что выпуска?! Вообще в истории журнала! Эмиль! Ты просто не представляешь…

- Я всё прекрасно представляю, - достаточно громко отрезал шериф, - Я рассказал тебе историю моего народа. Всё, что осталось у меня от предков. А ты отнесся к ней, лишь как к материалу, который принесет тебе гонорар. Не думал я, что для тебя это будет не более, чем репортаж.

Марк оцепенел, понимая, что высвободил слишком большую порцию эмоций.

- О, Господи! Нет, Эмиль, - оправдываясь, затрусил головой Вебер, - Нет! Ты мог подумать, что я не уважаю твой народ, его историю? Наоборот! Я именно тот человек, который пытается разбудить в других совесть, уважение к некогда гонимым. Никто не в праве забыть, на чем построено наше государство, кем и какая цена была заплачена за наше благополучие! Или ты считаешь, что я посвятил жизнь изучению истории канадских индейцев ради насмешки?

Эмиль заметно остыл, но в ответ промолчал. Хотя понимал, что тоже перегнул палку.

Напряжение в воздухе можно было резать ножом. Каждый из собеседников молча желал смены атмосферы. И смена эта таки произошла: в помещение таверны заскочил человек. Встревожено окинув взглядом присутствующих, он увидел шерифа и громко окликнул его. Синалао тут же вскочил и подошел к нему. Тот долго о чем-то шептался с шерифом, успешно пытаясь не разглашать информацию на всю таверну. Эмиль махнул головой, указывая на выход. Человек ушел, а шериф вернулся к столику. В глазах ел проглядывалось беспокойство. Не присаживаясь за стол, он проговорил:

- Прости, Марк, мне надо идти. Думаю, вернусь скоро. Хотя… Хочешь, посиди ещё, закажи чего за мой счет.

- Эмиль, что-то произошло?

- Не переживай, - нервно вымолвил шериф, - Мне посильно разобраться с неприятностями в этом городе. Это моя работа.

Синалао развернулся и направился к выходу. Его быстрые, громкие шаги выдавали тревогу. Чем-то он походил на каменную глыбу, несущуюся вниз по горному склону, и будь в страхе каждый, проявивший неосторожность столкнуться с ней.

Марк заметил, что в таверне, успевшей наводниться бездельниками и пьяницами, угасает шум, перевоплощаясь в напряженный шепот. Словно все догадывались, что могло произойти. Хотя Марку, возможно, это лишь померещилось.

Вебер почесал затылок, подавляя в себе желание увязаться за шерифом. В конце концов, проблемы города – работа Эмиля. А Марка ждало своё дело, и возвращение в отель было наиболее уместным.

Вернувшись в номер, Вебер сразу достал машинку, установил её на столе и взялся печатать. Вдохновение постепенно заливало его, пока Марк не захлебнулся им. Муза била ключом, и он без устали печатал. Строку за строкой, страницу за страницей. А в голове маячила одна мысль – о лучшем творении за долгую карьеру. Вебер не мог остановиться, да и не хотел этого.

В конце концов, поставив последнюю точку, Марк позволил себе откинуться на спинку стула. Это было нечто невероятное. Уже очень давно Вебер не чувствовал такого прилива воодушевления. Его работа, некогда любимая и желанная, постепенно превращалась в однообразное, рутинное занятие. Марк уже начал забывать, что такое творческий оргазм. И вот, сегодня ему вновь показалось, что машинка едва не плавилась под его пальцами. Как когда-то, в юные годы.

Марк встал со стула и потянувшись, глянул в окно. На улице, к его большому удивлению, уже вечерело. День пронесся незамеченным.

Раздался стук в дверь. Вебер напрягся и замер, пока стук не повторился. Медленно подойдя к двери, он отворил её. Отпрянув, словно ошпаренный, Марк остолбенел. Никак не ожидал он увидеть за дверью того, кто там оказался. Странный человек в грязном плаще и рваной бейсболке, пользуясь моментом, заскочил в номер и поспешно закрыл за собой дверь. Обескураженный Марк едва не проглотил язык. Оскар снял бейсболку и дрожащей рукой пригладил засаленные, седые волосы и бороду.

- Сегодня, - вымолвил старик.

- Что вам здесь нужно? – пробубнил Марк.

- Прошлой ночью. И сегодня, вновь.

- Зачем вы сюда пришли? – возмутился наконец Вебер.

Оскар встревожено оглянулся на двери.

- Вопрос сей должен задаваться не вами. Я должен спрашивать об этом. И все остальные.

Журналист побагровел. Изречения этого Марк до конца не понял, но счел его оскорбительным.

- Уважаемый, я посетил ваш город с целью написания статьи для издания, если вас интересует цель моего визита. В данный момент работа моя завершена и я планирую, завтрашним утром, отбыть в Ванкувер. Вы меня простите, но я не мог подумать, что своим недолговременным появлением здесь, я лишу комфорта вас и «всех остальных». Надеюсь, вопрос исчерпан?

Марк приподнял подбородок, в изготовке выпроводить Оскара, как тот внезапно выкрикнул:

- Прошлая ночь! Вы не понимаете? Она… - старик захлопнул рот ладонью и опять оглянулся на двери. Далее же заговорил полушепотом, - Она была первой.

- Господи! О чем вы?

- О том, что эта ночь будет второй. Следующая – третьей. И четыре года спокойствия. Чертова лиса никого не пощадит. Она не простит нас никогда.

Марк в недоумении наморщил лоб. Оскар продолжал:

- Да будет грех сей на нас, и на детях наших.

- Что?

- Милый мой историк, эти слова изрекли евреи на Голгофе, когда был казнен мессия. Похоже, вы никогда не открывали библию?

Вебер покачал головой.

- А зря, - ухмыльнулся Оскар, - Ведь это тоже история.

- Я бы скорее сказал – миф.

- Порой, в мифы верится охотнее, чем в более логичные пояснения чего-либо, - старик напрягся, - Мы платим за грехи предков лисам, а не чокнутому Хогану, которого давно нет в живых…

- Хоган? – Вебер потер лоб, вспомнив оборванную беседу с барменом, - Кто такой Хоган?

- Хоган. Он убийца. Да. Но не в той мере, в коей его видят многие. На него без устали вешают вину в свежих бедах, хотя он давно уже поплатился. Я собственными глазами видел, как Хогана разорвали волки. И многие верят в его существование лишь потому, что не верят мне. А я ведь…

Его речь оборвал громкий стук. Марк направился к двери.

- Ради всех святых, не открывайте… - взмолился Оскар. Марк бегло оглянулся на него и распахнул дверь. За ней возник разъяренный мужчина. Его злобные глаза словно светились голубыми углями на фоне раскрасневшегося лица. Грубо отодвинув Вебера, Эрнест вошел в номер.

- Оскар! Я, кажись, внятно выражался, запретив тебе появляться в моей гостинице?

Дедок напрягся, испуганно сморщив лоб.

- У меня для мистера Вебера важное… э… посылка!

Эрнест ухватил Оскара за ворот и поволок на выход.

- Тебе таверны мало? Двигай туда давай, и пудри мозги подобным себе!

- Эрнест, - попытался вмешаться Марк, - Будьте добры, полегче с ним…

- Не лезь, - просипел краснолицый сквозь зубы, ткнув пальцем в индюшачью грудь журналиста. В бешенстве, кровь отхлынула, и побледневшее лицо Эрнеста приобрело синюшный румянец, - Не лезь.

Вебер отпрянул.

В коридоре Оскар нервно затрепыхался, тщетно пытаясь высвободиться из цепких лап Эрнеста.

- Вы все рехнулись! Кучка кретинов! – не своим голосом завизжал старик.

Крики угасли на миг и, приглушенными отголосками, продолжились за окном. Вебер подошел к подоконнику и вздохнул. Взглядом провожая Оскара в таверну, Марк задумался: снова Хоган, и снова незавершенный разговор…

- Какого черта? – возмущенно пробубнил Вебер. Он распахнул глаза, и увидел солнце, что заглядывало на него сквозь муть оконного стекла. Марк раздраженно зажмурился и встал с кровати, спасаясь от назойливых лучей, что продолжали дразнить его.

Поднимаясь на ноги, Вебер отметил, что чувствует он себя крайне утомленным, даже – разбитым. Последовал вывод, что виной тому – вчерашняя рабочая перегрузка, чего давненько уже не происходило.

Помывшись, Марк привел одежду и обувь в идеальное состояние, и покинул номер.

Эрнеста в холле Вебер не встретил, и это его не слишком огорчило.

В отполированных ботинках отразился солнечный луч, когда журналист появился на крыльце. Чувствуя, похожее на привычку, тяготение, он направился к таверне. Этим утром в помещении было пусто. Лишь бармен хмуро протирал за стойкой вымытую посуду. Марк поздоровался и уселся на табурет за стойкой, заказав газировку.

Бармен мило улыбнулся. Выполнив заказ, он вновь укутался в уныние, хотя это никак не отразилось на его обходительности.

- Ну как вам наш городок?

- О, чудесный! – соврал Марк. Хотя врал не потому, что считал город плохим. Просто, кроме отеля и таверны он ничего не видел. Пришлось сказать неправду.

На протяжении пятнадцатиминутной беседы Марк осушил три стакана газировки и почувствовал, как просыпается.

- А где шериф? Я закончил работу и сегодня поеду домой. Хотелось бы попрощаться.

- Где же ему быть? В городе, - проговорил бармен, - А как ваша статья? Удалась?

- Да! Это будет Нечто!

Бармен одобрительно махнул головой. Ухватив влажную тряпку со стойки бара, он пошел в зал, протирать столики. Через миг, за спиной Вебера послышался скрип тряпки, скользящей по лакированной поверхности. После нескольких минут молчания, журналист развернулся и только открыл рот, как бармен ответил на его незаданный вопрос:

- Пройдитесь по городу. Уверен, шерифа там вы найдете. Город то не большой, не Ванкувер.

Марк захлопнул рот, одаренный всё той же учтивой улыбкой бармена. Вебер распрямил два доллара, извлеченные из кармана, и положил их на стойку. Откланявшись, он направился к выходу.

Кажется, ко мне уже привыкли, шутя подумал Марк, наткнувшись на двоих мужчин. Те прошли мимо, не обратив на Вебера никакого внимания. Горожане те были чем-то сильно встревожены, чтоб замечать кого-либо. Позже Марк заметил, что все немногочисленные прохожие одинаково мрачны. Нудное турне по главной улице оставалось бы таким же нудным, если бы своим появлением его не скрасил Оскар. Он появился из-за угла и быстрым шагом направился в сторону Марка. Дедок бормотал себе под нос, будто пытаясь разубедить себя в чем-то. Но стоило Веберу попасть в его поле зрения, как Оскар застыл. Журналист тоже остановился. Старик осторожно подошел к нему и оглянувшись, спросил:

- Почему вы ещё здесь? Вы не понимаете. Вы в опасности.

Марк промолчал, лишь возмущенно нахмурился.

- Всё ведь происходит из-за «чего-то», - продолжал Оскар, - Всё является причиной «чему-то». Плата за грехи предков – наш рок. А то, что вы ещё не уехали – страшная ошибка. На вашем месте…

- Благо, вы на своем месте, а я – на своем! – грубо оборвал его Марк, - И будьте добры, прекратите меня запугивать, коли не можете выдать ничего связного.

- Связного? – Оскар сдвинул брови, - Вся несвязность в вашей слепоте. Ибо лишь благодаря невидящим глазам, вы влезаете в то, к чему не могли и не должны иметь отношения.

Старик обошел Вебера зашагал дальше. Не оборачиваясь, лишь слегка закинув голову, он выкрикнул:

- Я бы прислушался к предостережениям, на вашем месте. Но мы ведь на разных местах.

Оскар скрылся за поворотом. Ошарашенный журналист провел его взглядом и, лишь тогда, медленно зашагал по улице. В какой-то миг он даже усомнился, был ли Оскар, или только померещился.

За поворотом, из-за которого появился старик, Вебер заметил толпу людей. Довольно большую толпу, как для маленького городка. Журналиста, как магнитом, потянуло туда. Любопытство затолкнуло его в глубь толпы, в центре которой Марк увидел женщину, что лежала на земле, в луже собственных слез. Рядом, обняв её за плечи, сидел мужчина. Лицо его было больше похоже на потемневшую маску, а дрожащие льдины в глазах изредка пускали по щекам тяжелые слезины.

Вебер дернул за потертую куртку мужчину, стоящего перед ним. Взору Марка явился ничтожный пьяница.

- Что случилось? – сморщился Вебер.

- О! Ужас, просто ужас! – сморщился в ответ пьяница, - Бедный ребенок! Бедная мать! Просто ужас! Ох, если бы…

Мужчину прервала женщина из толпы. В миг она уже стояла между собеседниками. Лицо пьяницы перекосилось.

- Грейс? Всё чудесно! Мужчина просто поинтересовался…

Разъяренная женщина пихнула мужа в сторону.

- Нечего трепаться! Домой иди! – она злобно оглянулась на журналиста, - Можно подумать, своих забот нету? Осталось только о чьих-то интересоваться?

Пьяница послушно побрел по улице. А Грейс ещё разок окатила чужака сердитым взглядом, и быстро понесла свое увесистое тело вслед за мужем.

Шериф, которого Вебер сразу в толпе не заметил, услышав бас Грейс, быстро подошел к Марку.

- О, Эмиль! – обрадовался тот.

- Какого черта тебя сюда принесло? – сквозь зубы процедил Синалао и, подхватив Марка под локоть, выдернул из толпы, - Пошли отсюда.

Когда они вышли на главную дорогу, вопроса «куда идем» у Вебера не возникло. Однако, «что там произошло» Марк всё-таки спросил, на что шериф промолчал. Заговорил он лишь за столиком в таверне.

- Ну и как ты там оказался? Принесли ж тебя демоны. Может, потерял там что? И искал?

- Вообще-то, искал я тебя, чтоб попрощаться, - взаимной ехидностью ответил Марк, но продолжил несколько растерянно, - Потом увидел толпу…

- И что?

- Ну, там что-то произошло. Люди странные…

- Понятно. Только вот ты здесь причем?

- В принципе, не причем. Хотел выяснить…

- Марк, - усмехнулся шериф, - Тут всё без тебя давным-давно выяснено.

- В чем же тогда дело? Ты утверждаешь, что в городе всё в порядке, однако, ведешь себя с точностью до наоборот, явно пытаясь что-то скрыть. А ведь я хотел только поинтересоваться, не более. Это – профессиональная черта, понимаешь?

- Вот-вот! – Эмиль повысил голос, - Именно! Вы, «профессионалы» - все, один к одному: поглубже втиснуться в чужие хлопоты, и потом поделиться со всем миром. Не бесплатно, разумеется.

- Опять ты за своё? – нахмурился Вебер, - Здесь таки что-то творится. Уж слишком много шума для крошечного городка. И меня это встревожило! Да! Пойми…

- Не пытайся! Я всё равно не пойму, что постороннему до чужих напастей! Ты ведь завершил статью! Что тебя ещё здесь держит?

- Да статья завершена! Понимаешь, о чем это говорит? О том, что к ней не прибавится ни слова. Ни лишней запятой. Эмиль. Мне очень жаль, что такой милый город запуган чем-то. Мне очень жаль, что каждый пытается поглотить, подавить в себе плоды этого чего-то, избегая огласки. Я не Соломон, и не берусь разрешать чужие неприятности. Но согласись, что не вскрывая нарыв, от гноя не избавиться…

Марк тяжело вздохнул, оценивая пылкий диалог, и уныло добавил:

- Ну что ж. чувствую я, что пора мне собирать чемоданы и двигать отсюда. Честно говоря, я побаиваюсь оставаться здесь ещё на ночь. Я итак два дня напрягал тут всех своим присутствием. Правда? – шериф молчал, - А может вы и правы, храня в себе свои тайны от посторонних…

- Мне жаль, - вдруг проговорил Синалао.

Марку было не понятно изречение шерифа, но он ничего не сказал, чувствуя, как чаша весов медленно перевешивает на его сторону. Эмиль всё держал затяжной тайм аут. Журналист же терпеливо ждал. И терпение дало плоды.

- Никто не помнит, когда в Форте царило спокойствие. В жизнь здешнюю издавна вплетен страх. Кто-то спился, кто-то рехнулся. Кто-то сорвался с корней и понесся куда глаза глядят, подальше бы отсюда. Но большинство остается здесь.

Началось всё с Хогана, хотя кое-кто утверждает, что происходило подобное и до него. Но нет сомнений, что беды все порождены этим мерзавцем. Давным-давно, он вырезал всю свою семью, начав со старшей дочери… жутко и говорить… он отрубил несчастной пальцы, в отместку за чрезмерно шумную игру на флейте… удушил жену, пытавшуюся остановить его. Возбужденный, потеряв контроль над собой, он вспорол животы двум младшим дочерям… Выродка пытались схватить, но безумие породило в нем нечеловеческую силу. Впятером его не могли удержать, а когда в подмогу поспевало ещё четверо, Хоган разбросал всех, как тряпьё, перемахнул через двухметровый забор и скрылся в лесу. По сей день он живет в заброшенных копях. Десятки раз я организовывал облавы, отобрав сильнейших мужчин города. Да только одичав, тварь эта искусно прячется в лесах. Он неуловим.

Не знаю. Наверняка, содеянного ему оказалось мало. Время от времени, он появляется по ночам, и крадет детей. Кто-то высмотрел в этом закономерность, мол, раз в четыре года, три ночи в ряд – по ребенку. Почему? Не вдавались. Не до мелочей. Дети пропадают, и это ужасно! Вот так вот…

Эмиль вытер ладонью испарину на лбу.

- Почему не все верят в Хогана?

- Что значит? – нахмурился шериф.

- Кое-кто говорит, что видел его смерть.

- Растерзанный волками? Чушь! Не стоит верить Оскару.

- Ну почему же?

- А потому, что Оскар болен.

- Возможно. Но общаясь с ним, я счел старика, пусть на совсем уравновешенным, однако, весьма здравомыслящим. И если бы нам удалось договорить, думаю рассказ его был бы в рамках логики.

- Послушай меня, добрый друг, - Синалао выпрямил спину, - Минутное общение с Оскаром может ввести в заблуждение. Здесь же его знают не одно десятилетие. Поверь, он не понимает, что говорит. Судьба грубо надругалась над ним. Нельзя винить его за безумие. Но и верить ему не стоит.

- Я бы не верил Оскару, если б слышал это лишь от него, - проговорил Марк, непроизвольно глянув беглым взглядом на бармена.

Шериф, не заметив того, нахмурился.

- Слышал что?

- А то, что в Хогана почти не верят.

Синалао улыбнулся, тщетно пытаясь скрыть напряжение. Он нервно почесал подбородок.

- И в кого же верят охотнее?

- Думал, ты мне скажешь. Я ведь, лишь журналист, пробывший здесь пару дней. А ты – шериф…

- И всё же, раз зашла речь – что ты слышал? Кого боятся?

- Ни грамма не понимая сути, рискну предположить, что… лисиц.

Эмиль горько улыбнулся и опустил голову.

- Вот проныра, - молвил он с той же горечью, но уже без улыбки, - А история то глупая. Миф.

- Иногда в мифы верится охотнее, чем в более правдоподобное объяснение чего-либо.

- Ну, тогда слушай. Только хорошего в этом мало. – Синалао вновь провел ладонью по лбу, - Моала – могущественный шаман племени Талсекуа. Одно его имя вызывало трепет и уважение. К нему прислушивались старейшины и вожди, ведь только он мог заблаговременно предупреждать о капризах Духов Земли и Неба: ливни, бури, засуху. Он предвещал охотникам миграции дичи в лесах, рыбы в реках. Он знал все болезни и способы избавления от них. Но не лишь за это Моала ценили соплеменники. Главное его знание заключалось в том, что только ему являлся толос Ветики, и лишь Моала мог ему ответить. Выступая связующим звеном между Ветики и Талсекуа, шаман тот был для «детей туманного лиса» кем-то, наподобие вашего Моисея: мудрец, знающий волю божества.

Шериф замолчал. Заполнил он паузу залпом выпитого пива и заказом очередного бокала.

- Придание говорит: дух умершего своей смертью или в битве с животным, уходит в лес и пребывает там в ожидании. Тем самым он дает Ветики время вспомнить жизнь умершего, взвесить его подвиги и ошибки. По истечению, Ветики забирает блуждающего духа к себе в вигвам, где хватит места всем. Если же кто-то погибает от руки человека, Ветики не видит его. Шаманы воспевают молебны о героизме и благородстве усопшего. На третий день молитв, колдуны приносят в жертву детеныша какого-либо зверя. Молодой душой животного они подкупают Ветики и тот принимает убиенного в свой вигвам.

Бледнолицые люди убили всех, убили подло. И местность эта наполнилась душами народа Талсекуа. По легенде, дух Моала воплотился в серую лисицу. Он поклялся привести свой народ в вигвам Ветики и постепенно начал выполнять обещание. Раз в четыре года Моала крадет детей из, когда-то родного, поселка. А потом возвращается в лес, к духам племени, говорит с ними, набирается сил. Чтобы вернуться через четыре года и забрать ещё три молодые души, дабы однажды весь потерянный народ попал к Ветики.

Марк восторженно закусил губу.

- Да, Эмиль. Рассказал ты так, словно сам веришь в это.

- Я не хочу… - молвил Синалао. Ухватив кружку, он залпом допил пиво и добавил, - верить в это.

Лицо шерифа приобрело землистый оттенок. Марк в замешательстве заерзал на стуле. Он понимал, что беседа задела Эмиля за живое, и не стал изрекать лишнего. А на языке так и крутился вопрос: как в жилах Синалао течет кровь Талсекуа, если в раз погибло всё племя? Наверняка, этому нашлось бы какое-то объяснение. Но вопрос этот остался незаданным.

- Прости, Эмиль, - растеряно проговорил Вебер, - Я наверное пойду. Сегодня ещё переночую, а завтра отправлюсь домой.

Шериф вбуравил в журналиста взгляд, от которого Марку стало не по себе.

- Да уж постарайся, - тихо молвил Синалао.

Вебер улыбнулся и направился к выходу. В дверях он оглянулся и застал шерифа смотрящим в никуда. Журналист вышел под вечереющее небо и пробыл под ним ровно столько, сколько понадобилось, чтоб добраться до отеля.

Закрыв за собой дверь, Марк по привычке глянул налево и увидел там Эрнеста. Тот стоял за стойкой, листая журнал. Вебер приветственно кивнул, но в ответ встретил угрюмый, равнодушный взгляд. Марк рассеяно отвернулся и направился к ступеням. Подымаясь по наверх, журналист краем глаза заметил пристальный взгляд Эрнеста. Проигнорировав это, Марк поднялся на второй этаж. Чувствуя дикую усталость, он мечтал добраться до кровати.

- Третий день, как он здесь ошивается, - проговорил огромный усатый мужлан, откинувшись на спинку дивана.

- И что, Симон? – обратился к нему коренастый блондин, шатающийся от выпитого, - Кому он помешал своим появлением?

- Ещё не хватало, чтоб он кому-то здесь мешал, - раздраженно буркнул усатый в ответ, - Однако, Нили, скажи мне, не будет ли он нам мешать после своего ухода?

- Симон, что ты имеешь ввиду? – молвил третий: худосочный дедок, присаживаясь на диван около здоровяка.

Симон злобно глянул на дедка.

- Боб, твою душу! Напомни мне, когда журналисты творили добро, шныряя у кого-то в спальне? Третий день рыщет. Что-то ведь найти собирается.

- Брось ты, - хмыкнул Нили, пошатнувшись к Симону, - Подумаешь, вынюхивает. Чего тут нюхать? Нечего-то нюхать!

Дедок попытался создать умный вид, нахмурив брови.

- Так то оно так. Однако, пронырам этим свойственно своего добиваться. Приедет, поглядит, приукрасит… Это их хлеб, чего добавишь? Только, на что ради хлеба не пойдешь? Гляди, не найдет ничего путного, не устроит его, так сам и домыслит. А для нас в этом приятного мало.

Симон убрал со стола пустую бутылку из под джина, и наклонившись, чтоб достать из под стола очередную, фыркнул:

- Нет. Бедами здешними, нашими бедами с ним делиться никто не будет. Но и сказочки писать, да на посмешище себя выставлять мы не позволим.

- Правда, правда! – грозно подтвердил Боб, всё выискивая краем глаза одобрение на лице Симона, - Мы любому городскому умнику преподнесем урок вежливости и уважения!

Мина Симона оставалась беспристрастной. Нили же рассмеялся.

- Ну вы даете, ребята! Вас чего, спиртное так заводит? Или на каждого приезжего зуб наточим? О! давайте организуем клуб каннибалов! «Чужака – на вертел!»

Нили замолк, когда распахнулась дверь, и в тесную комнатушку вошел Эрнест. Все устремили на него безмолвный взор. На багровом лице Эрнеста вечно зияла маска недовольства, как будто он коротал свой век в постоянном раздражении. Таким лицо его было и сейчас.

- Чего митингуете? – угрюмо молвил Эрнест.

- Да вот, ребята целиком тронулись, - вновь захихикав, сказал Нили, - Уж больно их насторожил этот журналист. Мол, допишет в статейке своей отсебятины. Симон еле не расправу предлагает. Я же уверен, что остерегаться его нужно не более, чем вареного таракана.

Эрнест медленно подошел к столу, налил джина в стакан Нили, и опрокинув жидкость в глотку, прохрипел:

- Мне, по правде говоря, журналист так же не по душе, хотя соглашусь, что таракан воистину опаснее будет. Вот только с Оскаром они часто шепчутся. Кретин тот вечно вокруг журналиста ошивается и столько чепухи натрусить может, что Веберу в трех мешках не увезти.

- В любом случае, - пробасил Симон, - надобно журналиста припугнуть.

- А если придется, можно и повредить малость, - добавил Боб.

Эрнест вновь опрокинул стакан джина.

- Кстати, ваш друг только что поднялся к себе.

Глядя на Симона, Эрнест приподнял бровь. Тот ухмыльнулся.

Когда бутылка опустела, они покинули «комнату для отдыха портье», как называл её Эрнест, и направились к ступеням. Боб и Нили уже поднимались по ступеням, когда Симон остановился и оглянулся на краснолицего, что остался у стойки.

- Эрнест?

- Уверен, вы справитесь втроем. Тринадцать.

Симон кивнул, и гулко ступая по деревянному настилу, догнал приятелей, что уже приближались к двери тринадцатым номером.

Войдя в номер, Марк вновь ощутил докую усталость от этой командировки. Нет, не длительность утомляла. Бывало, Веберу доводилось задерживаться «на точке» с неделю, а то и дней на десять. Нет, утомлял никак не трехдневный срок. Нечто другое пропитывало город. Угнетая, оно дамокловым мечем нависало над поселением, отравляло каждого его жителя и грозилось, однажды, одним махом уничтожить всё живое. Влияние это было настолько сильным, что Веберу казалось, будто он чувствует это на себе.

Бывает же… Судьба, не согласовывая с тобой, забрасывает тебя в умирающие уголки света. Без предупреждения. Туда, где в застывшем вокруг страхе остановилось время, и даже воздух словно стал густым, тяжелым, давящим.

Марк расстелил кровать и направился в ванную комнату, чтоб остудить перед сном кипящую голову. И струя холодной воды таки облегчила невидимый груз. Но только до тех пор, пока Вебер не вытащил голову из-под крана. Согнувшись в три погибели, он добрался до кровати.

Вебер уже находился в полудреме, когда раздался стук в дверь. Нерешительно он подошел к двери, но не спросив, кто за ней, отворил.

- Чем могу вам помочь? – спросил Марк у незнакомого ему светловолосого коренастого мужчины.

- Подумал бы, сможешь ли ты себе чем-то помочь, - хмыкнул в ответ пьяный старикашка, появившийся из-за спины блондина.

- Простите, не совсем вас понимаю, - нахмурился Марк.

- Разговор есть, - проговорил блондин, и пихнув дверь, вошел в номер. За ним скользнул дедок. Делегацию замыкала усатая горилла, захлопнув за собой дверь.

- Я заметил, это у вас здесь за добрый то считается: врываться в помещение поздним вечером, хамить… - возмутился журналист.

- Зрячий какой! – довольно грубо перебил его усатый здоровяк, - Всё он заметил: что у нас считается, а что не считается!

Блондин завалился на расстеленную кровать. Дедок уселся на стул, закинув на стол грязные башмаки. И лишь усатая детина застыла в полуметре от Вебера.

Соскакивая разъяренным взглядом с одного на второго, и на третьего, Марк завопил:

- Значит так! Меня не слишком забавляет ваше здесь присутствие! Попрошу вкратце изложить предмет вашего визита, и немедля убраться отсюда!

Здоровяк отвесной скалой накренился над Вебером.

- Значит так! «Излагать предмет» своего здесь появления, будешь ты! И не вкратце, а в деталях!

- Могу я узнать, чем обязан? – побагровел журналист.

- От А – до Я, - изрек здоровяк, - Горю желанием узнать, какой черт принес тебя в наши края! Ясен вопрос?

Блондин нервно захихикал.

Марк почувствовал, что попал в капкан к трем дебилам, с которыми так просто не выкрутиться.

- Я не понял, - отозвался дедок, - Ответить нечего? Так ты не выдумывай. Просто объясни ребятам, какого черта ты сюда заявился, и чем тут три дня занимался.

- Ничем противозаконным, могу заверить… - молвил Марк.

- Пришел статейку начиркать, - ухмыльнулся блондин.

- Про то, как мы тут поживаем, - ехидно добавил дедок.

Бордовое лицо Вебера вмиг залило лиловой краской.

- Уверяю вас, молодые люди, - встревожено заговорил он, - Местное население менее всего интересовало меня, и в той же мере оно фигурирует в статье.

- Неужели? – поморщился здоровяк, - А о чём же тогда здесь можно написать, если не о гребаных обитателях Форта?

- Об индейцах! – ответил за Вебера блондин.

- Всё именно так, - оглянулся на него Марк.

Здоровяк сложил за спину руки. Словно бездарный актер, с фальшивым прискорбием он проговорил:

- И всё же, я бы хотел взглянуть на вашу статью, чтоб убедиться, что написанное там соответствует сказанному.

От напряжения Вебер невольно задергал бровями.

- Думаю, у вас нет оснований мне не верить. И никто не давал вам права…

- Думаю, - кивнул в ответ здоровяк, - Основание не верить есть всегда. А на счет права, которого мне никто не давал, думаю, у меня дома никто его и не отбирал. Так что, не выдумывай, давай сюда свои писульки, и дело с концом!

- Возможно, огорчу вас, но этому не бывать…

Светловолосый мужчина подорвался с кровати. Слегка пошатнувшись, он грубо ухватил Вебера за ворот, и выпучив нижнюю губу, процедил:

- Ты чего, не уяснил, что тебе сказано?!

- Где этот твой хлам?! – гаркнул дедок, задергав шухлядами.

- Немедленно прекратите этот беспорядок! – истерично завопил Марк, трепыхаясь в клешнях блондина, что беспрерывно хихикал.

- Закрой рот! – буркнул здоровяк.

- Какого черта вам надо?! Немедленно убирайтесь! – распалялся в истерике Вебер, - Что вы себе позволяете?!

Блондин сильно толкнул кулаком Марка в грудь. Тот тяжело дыша, распластался на кровати.

- Глянь вон в той кошелке, - сказал здоровяк, подбородком указав на саквояж Вебера, лежащий в дальнем углу комнаты.

- И правда, - ехидно улыбнулся старикан, открывая саквояж, - Здесь его печатный инструмент. И кипа бумаги!

Марк застыл, наблюдая, как была извлечена папка, а из неё – напечатанная статья. Дедок вопросительно глянул на здоровяка. Вебер перевел на него взгляд, увидев, как детина одобрительно кивнул.

Блондин заржал, подобно дикой лошади, когда по комнате полетели клочки бумаги. Вебер не мог верить своим глазам: пьяный старик яростно терзал недавно написанную статью!

- Что вы делаете?! – завопил журналист. Он вскочил на ноги, но тут же вновь оказался на кровати. Пятерня здоровяка, подобно печати, воспламенилась на щеке Вебера. Глаза отказали. Всё вокруг окуталось багровым туманом, а потом – непроглядной тьмой, хотя уши продолжали слышать восторженный хохот светловолосого.

Сквозь непрекращающееся ржание блондина, и неразборчивый диалог остальных, Вебер услышал голос. До истерики радующий голос.

- Симон! – выкрикнул Синалао.

Тряхнув головой, Марк приоткрыл глаза. Взору предстали весьма затуманенные, но разборчивые фигуры незваных гостей. Дедок и блондин уже стояли едва не по стойке смирно. Здоровяк же (Симон – по всей видимости), неуклюже, медленно развернулся и уставился на шерифа.

- Вы что творите?! – продолжил Эмиль.

- Да вот, пытаемся выяснить причину его появления, - оскалился Симон.

- И вижу, - сдвинул брови шериф, - Довольно грубо!

- Эмиль, - повысил голос здоровяк, - Ну чего с ними нянчиться?!

Синалао оборвал его речь, выкрикнув:

- Этот уважаемый человек – наш гость!

- Кто? – здоровяк ткнул пальцем в сторону Вебера, - Вот это, беспозвоночное?!

Шериф прошел мимо Симона и наклонился над журналистом.

- Марк, ты как? В порядке?

Вебер кивнул, приподымаясь на локтях.

- Гость! – продолжал язвить здоровяк, - Какого черта?! Нечем им там заниматься! Шныряют кругом, вынюхивают, чем бы поживиться!

Синалао выпрямился и вплотную подошел к Симону.

- Послушай, дружище. Мне ты можешь не рассказывать о том, как тебя потревожил мистер Вебер. Тебе вечно все и всё мешает. Так что, хватит скулить. И пускай тебя больше не волнуют приезжие, а-то я начинаю уставать от твоего нытья.

Глаза Симона налились кровью. На лбу выступила тугая вена.

- Нет уж! Я таки буду спрашивать каждого выродка, какого черта он делает в моем городе!

Синалао побагровеет в ответ.

- Благо, город тебе ещё не принадлежит!

- Ах, да! Как я мог забыть, кому принадлежит город!

- Забирай своих жуликов, и убирайся.

- Знаешь, Эмиль, ты меня разочаровываешь. Когда ты перестанешь трястись да порхать над этими недоносками, что так и норовят сунуть нос в наш Форт?!

- А ты носа их испугался? – горько ухмыльнулся Синалао, - Бед наших стесняешься? Не приведи, чтоб узнал кто! Боишься, злость копишь, а потом срываешься на первом незнакомце. Да только не ты один дитя своё потерял. Не ты один переживаешь. А если каждый, как ты, станет дичать? Где мы окажемся? Что от нас останется? – Симон молчал. Шериф, указав на Вебера, продолжал, - А он тебе дитя не вернет. Ни жизнью своей, ни смертью.

Симон посмотрел на своих приятелей. Те взволновано переминались с ноги на ногу. Он вновь перекинул взгляд на шерифа.

Эмиль, выдержав паузу, добавил:

- Послушай, Симон. Убивая себя, ты никому не поможешь. А убивая кого-то, себе не поможешь тем более. Однако, в таверне уже собрались мужчины. Сегодня мы возьмем Хогана. Ты с нами?

- А не сегодня, так – завтра? – иронично качая головой, хмыкнул здоровяк, - Всё завтраками кормишь, шериф? Смотри, как бы народ не утомился. Наелись уже.

Он кивком дал знак дружкам, и те выскользнули из номера. Следуя за ними, Симон остановился в дверях и оглянулся на Эмиля.

- Я с вами.

Дверь захлопнулась, и стало тихо. Марк медленно поднялся с кровати и подошел к окну. Со стыда он не решался посмотреть в глаза Эмилю, что не отрывал от Вебера взгляда.

- Кто из них поднял на тебя руку? – спросил шериф.

Вебер с тоской хмыкнул.

- Имеет ли значение? – Марк оглянулся на Синалао, - Великое дело…

Журналист опустил глаза на пол, усеянный бумажными ошметками, и принялся один за другим собирать останки своего любимого детища. Застыв, шериф продолжал наблюдать за Вебером.

- Я уберусь отсюда, чтоб никогда больше не вернуться. Сегодня, в этом городе я был растоптан.

- Ложись спать, Марк, - молвил Эмиль.

Вебер продолжал молча собирать обрывки статьи.

- Мне жаль. Мне очень жаль, Марк, - добавил шериф. Почесав подбородок, он открыл дверь и скрылся за ней.

Сжимая в ладонях бумажный фарш, журналист выпрямился. Нерешительной походкой, он приблизился к урне. Душа металась в его хрупком теле, то разъяренно визжа, то скуля от отчаянья. Но не смотря на её протесты, рассудок дал команду, и дрожащие руки высыпали мертвую статью в урну. Внутри Вебера всё скорбно утихло. На миг ему даже показалось, что он умер. Впервые Марк столкнулся с настоящим унижением, и осознал, что не способен был противостоять ему. Не смог бороться.

Словно крик младенца, подавленное состояние обещало новорожденной депрессии долгую жизнь.

Вебер вернулся к окну. У входа в таверну, на островке света роилась свора мужчин. В руках их были фонари и ружья. Хотя не было видно лиц и не слышны были голоса, силуэты тех людей излучали тревогу и напряжение. Возглавляемые шерифом, они направились на север по центральной улице. Удаляясь от света, толпа сливалась с мраком, и в конце концов, без следа растворилась во тьме улицы. Охотники, жаждущие мести, начали очередную погоню, которая, в случае неудачи, грозила усилить сомнения и ослабить веру в Хогана. Что тогда станет с городом и его жителями? К чему они прибегнут и что это за собой повлечет?

Задавая себе эти вопросы, Марк понимал, что ему не дано узнать ответов. И это его устраивало. Чаша была испита до дна, впечатлений пережито достаточно. По сему Вебер собирался отправиться поутру домой, и навеки забыть о существовании города, под названием Форт-Джаспер.

В одиноко светящемся окне, на втором этаже отеля погас свет, и оно сравнялось с подобными себе, черными пятнами на темно-серой стене здания.

Чудовище распахнуло глаза. В его стеклянных зрачках вздрогнуло отражение луны, что на миг выскользнула из грозовых туч, и вновь плотно окуталась свинцовым покрывалом. Глубоко вдохнув, чудовище поднялось на ноги и расправило плечи. Твердой походкой оно направилось к выходу и тихо закрыло за собой дверь. Дверь с тринадцатым номером.

В «комнате для отдыха портье» похрапывал Эрнест. Но храп этот никак не отражал чуткость его сна. Малейший шорох непременно будил краснолицего. Однако, даже кошачий сон Эрнеста не был потревожен, когда чудовище спустилось по ступеням, прошествовало через холл и вышло на улицу. Там его ждала неизменная союзница – черная ночь. Нырнув во мрак, чудовище быстро понеслось по дороге.

Через несколько минут оно остановилось у калитки дома, ни чем не выделяющегося среди остальных. Перемахнув через забор, чудовище ловко взобралось на старую грушу и усевшись на ветке, вплотную заглянуло в черное окно на втором этаже. Тьма была такая вязкая, казалось – осязаемая. Но сквозь неё чудовище с легкостью увидело кровать, а в ней и цель своего прибытия: сладко спящего малыша. Даже не обращая внимания на мужчину, что прижимая к груди ружье, спал рядом с крохой, оно надавило на окно. Крючок, запирающий его изнутри, изогнулся и выскочил из петельки. Чудовище запрыгнуло в распахнутое окно, сделав это так тихо, что спящие даже не вздрогнули. Мужчина продолжал спать, даже когда ребенка не оказалось рядом. Выскочив из окно, оно мягко приземлилось на траву с малышом на руках, не издав ни звука. Кроха всё так же сладко посапывал.

Черный силуэт быстро передвигался по тротуару. Миновав крайние дома улицы, чудовище выскочило к окраине города, на открытую местность и застопорилось. Метрах в тридцати от себя, оно учуяло чье-то присутствие, и присмотревшись, разглядело четверых мужчин с оружием, что патрулировали въезд в город. Молниеносно сиганув в кустарник у дороги, чудовище, оставаясь незамеченным, понеслось к лесу.

В пустой пещере слились тишина и мрак. Спешной походкой их идиллию расторг огромный человек, вошедший в грот.

- Приветствую тебя, Моала, - звонко раздался его голос.

- Ты действовал неуверенно, - прозвучал голос второй особы, которой в пещере не было. Казалось, говорил сам грот.

- Я испугался, что если расскажу всё, то он заподозрит…

- Глупо! – прозвенело эхо, - Ты усомнился в силе амулета? Или, может, в моей силе? А может ты усомнился в силе Ветики?!

Мужчина молчал. Голос продолжил:

- Амулет у него на шее?

- Нет. Но я видел, что он положил его на тумбу возле кровати. Так что, когда амулет приходит в действие, Вебер неизменно оказывается под его влиянием.

- Он не той силы человек, чтобы противостоять амулету. Сомнения твои были глупы, а страхи – безрассудны. Не так ли?

- Именно так, Моала, - склонил голову мужчина, - Проси Ветики простить мне мою глупость.

На некоторое время воцарилась тишина. Но вновь раздался голос Моала:

- Где люди?

- Большинство – в лесу. Но распределены так, чтоб он мог проскочить незамеченным. Остальные же, патрулируют окраины города. Но думаю, они не создадут проблем.

Звуки в пещере опять утихли, пока опять не раздался голос:

- Ветики простил тебя. Ты вовремя исправил ситуацию и это дало свой плод. Я уже чую приближение Вебера.

Ночное спокойствие в лесу нарушила несущаяся тень. Однообразный пейзаж не предоставлял ориентиров, но чудовище знало, куда направляется.

Ребенок в его руках вяло открыл глаза. Он долгое время не мог понять, что происходит. Но глядя на черные стволы деревьев, проносящиеся мимо, и на каменное лицо над собой, малыш замер, словно парализованный. Не способный даже кричать, он просто дрожал, а по щекам покатились ручейки слез.

Несущая его тварь мертвецкими глазами смотрела вперед и шагала всё быстрее.

Постепенно приходя в себя, ребенок перепугано взвыл, изо всех сил упираясь руками и ногами. Но чудовище держало его стальным хватом, сводя к нулю шансы на спасение.

Впереди вырисовывалась мрачная пещера. Тень с ребенком на руках скользнула в глубь грота, пролетев мимо огромного мужчины. Тот молча провел пришельцев взглядом и сделав шаг в сторону, заслонил собой узкий вход в пещеру.

Чудовище остановилось, уподобившись восковому изваянию.

- Моала приветствует тебя, Вебер, - прозвучал гулкий голос, - Моала рад видеть тебя в третий раз.

Голос смолк, но эхо продолжало звонко метаться по стенам. Вебер молчал. Как только эхо утихло, в глубине грота взмыло пламя, осияв рыжим светом стены древней пещеры. Мрачные тени выступов на стенах встревожено содрогнулись, словно пытались оторваться от своих хозяев. Пламя, трепыхающееся словно на ветру, горело из ниоткуда. Будто пыль и камни служили ему топливом. Освещенный костром, стал видим колодец, что черным пятном зиял на полу, в шаге от Вебера.

Тишина продолжала сгущаться. Слышались лишь тихие хлопки языков пламени и глухой вой сквозняка в бездонной шахте. Хныканье ребенка тоже утихло. Малыш закрыл глаза, усыпленный неведомой силой.

- Ветики ждет, - проговорил Моала.

Услышав это, словно по команде Вебер ослабил руки. Ребенок беспомощно скатился по ним прямиком в чернеющую пасть колодца.

Моала вновь заговорил:

- Ветики благодарен тебе, Вебер. Ещё Ветики говорит, что ты можешь быть свободен.

Чудовище опустило стеклянные глаза. Он сделал шаг в перед, и вмиг беззвучно скрылся, вслед за малышом. Марк Вебер пропал, так и не осознав, непосредственным участником чего он являлся в последние три дня своего существования.

Пламя исчезло. Словно огонь всосала та же неведомая сила, что извергла его из камня.

- Ещё три духа нашли покой, - молвил Синалао.

- Да, - ответил Моала, - Сейчас они следуют к Ветики.

- Теперь отдыхай, Моала. Возвращайся через четыре весны, освободи ещё три духа нашего народа.

Голос в пещере, словно отдаляясь, проговорил:

- Скоро моё обещание будет исполнено. Скоро все Талсекуа будут в вигваме Ветики.

Синалао выскочил из проема, чернеющего в скале. Он спешно зашагал через лес, в сторону Форта-Джаспер.

В пещере загорелись два огонька глаз. Из мрака, под лунный свет выскочил серый лис. Прижав ушки, пушистый зверек метнулся вперед и затерялся среди хвойных деревьев леса, что и по сей день принадлежал племени Талсекуа.

***

- Эрнест, - вымолвил коренастый блондин, разглядывая огромную картину на стене в отеле, - Глянь-ка сюда…

Краснолицый нервно оторвался от читаемого журнала.

- Ну что там, Нили?!

- Поразительно! – воскликнул блондин, - Здесь, на заднем плане нарисован индеец! Глянь, как он похож на шерифа Синалао!

- И ты лишь сейчас это заметил?

Нили в недоумении оглянулся на Эрнеста, что и не думал выходить из-за стойки.

- Ну я не так уж часто заглядывался на эту картину.

- Зато меня уже от неё тошнит, - Эрнест опять уткнулся в журнал.

Блондин вновь посмотрел на широкий холст.

- М-да, и всё же… - успел проговорить он.

- Ты заткнешься, и дашь мне почитать?! – рявкнул Эрнест, - Какого черта ты вообще здесь делаешь?!

Нили, закусив губу, подошел к окну. На улице буйствовала непогода.

- Пытаюсь переждать дождь, - умоляющим взглядом оглянулся он на Эрнеста.

- Так иди, и пережди дома!

- Скоро приедет автобус, - Нили сжал губы, - Хочу встретить свою старуху. А из дому, сам понимаешь, далековато будет…

- Нили, черт тебя дери! – вспыхнул Эрнест, - Значит иди в таверну и там жди свою старуху! Таверна от станции не дальше, чем отель! Здесь – не зал ожидания!

- Да ладно, распсиховался, - осторожно огрызнулся Нили, - Я просто ждал автобус со своей матушкой. Чего ты заводишься?

Нили зашагал к двери, качая головой. Выскочив под ливень, он сгорбился и побежал к таверне. Эрнест провел его возмущенным взглядом и вновь уставился в журнал. Некоторое время он бегал глазами по строкам, но мысли были заняты иным. Эрнест оторвал взгляд от журнала, искоса глянув на холст. «Индеец? Шериф на картине?», подумал он, медленно подымаясь со стула. Эрнест подплыл к картине вплотную. Лиловое лицо сморщилось, глаза напряглись, прочесывая толпу нарисованных людей. В странности картины Эрнест никогда не сомневался. Но чтобы на ней присутствовали особы, по сей день бодрствующие? Об этом он слышал впервые.

Недолгий поиск таки дал результат. На ступенях у входа в банк (на тогдашней окраине города), сидел, дери его черт, индеец! Две капли, копия шерифа, лишь в традиционной индейской одежде. Эрнест прищурился, еле не уткнувшись носом в холст. Сходство просто поражало! Отводя взгляд в сторону, краснолицый почесал макушку, но глаза его, словно магнитом тянуло к холсту. Пугающая идея возникла в голове Эрнеста, и его глаза, в поисках знакомых лиц, вновь забегали по толпе на картине. Но не нарисованная толпа одарила его новой парой седых волос. Глянув в сторону от людей, в сторону нарисованного отеля (который построил его пра, пра, пра… пра какой-то там дедушка), Эрнест отпрянул и стал дико протирать глаза пальцами. Посмотрев во второй раз, он убедился в явности нарисованного: в окне второго этажа виднелась фигура человека. Любой мог увидеть его, глянув на левый край картины. Но не каждый обратил бы на него внимания. Ну человек в окне, и что? Однако, Эрнест обратил внимание, и увиденное громом раскатилось по его сознанию. На лысине краснолицего, усеянной редеющими рыжими волосами, проступили крупные капли пота. Лишь Эрнест знал, что за окном тем – тринадцатый номер… Вебер туго втесался в память Эрнеста, и даже спустя четыре года, перепутать журналиста с кем-либо краснолицый не мог. То был Вебер и точка!

Эрнест боялся оставить рисованного журналиста без присмотра. Эрнесту казалось, что Вебер, смотрящий из окна на улицу, вперит свой взгляд в него, если ему вздумается отвернуться. Эрнест понимал, что это бред. Но ничего не мог с собой поделать. Здравый смысл лежал на лопатках. Впервые Страх вышел победителем. Впервые, в жизни Эрнеста.

На рубахе проступили пятна пота. Эрнест взглядом сросся с картиной. Он не отвел взгляда, даже когда глаза начали слезиться от напряжения. Не отвел бы, даже если был бы кем-либо потревожен. Страх, подобно паразиту, впервые овладев краснолицым, множился, растекаясь по телу вместе с кровью, что всё быстрее вздрагивала в венах.

Эрнест беспомощно погружался в коматозное состояние, чувствуя, как секунды превращаются в вечность.

Водитель надавил на педаль, и старый двигатель взревел пуще прежнего. Раздалось несколько хлопков. Автобус пошатываясь, покатился быстрее.

- Благо, непогода утихает, - улыбнулся Роберт Линч. Автобусом вновь тряхнуло. Седеющая челка упала на лоб, и он поправил ладонью аккуратно подстриженные волосы.

Старуха, сидевшая напротив, не отрывала глаз от белой вставки на воротнике черной рубашки Линча.

- Откуда, извините, вы следуете? – прохрипела старуха.

- Из Эдмонтона. Я – миссионер. Послан лютеранской церковью в наш новый приход.

- В Форте-Джаспер? – старуха иронично ухмыльнулась.

- Именно так, - улыбнулся в ответ Линч.

Та горько хохотнула, чуть смазав улыбку на лице пастора.

- Милый отче, - поуспокоилась она, - Правду скажу, что не то место вы выбрали для прихода.

Линч вновь мило улыбнулся.

- Блажен, кто верует. В Царстве Господнем каждому верному найдется место.

- Лишены здесь люди надежды, а веры – и подавно. Некому проповедовать. Никто и слушать не станет. А если вы церковь решили возводить, скажу – гиблое дело, пустая трата времени.

- Да. Каждый волен в своих мыслях. Жизнь земная коротка, но каждый имеет время опомниться, покаяться в грехах. И спася одного, церковь уже не даром будет построена.

С лица старухи не сходила ухмылка, пропитанная горечью. Еле слышно она проговорила:

- Странны вы в своей наивности.

Линч явно не услышал, что она пробубнила, но не переспросил. Да и старуха повторять не стала, глядя в глаза миссионера. Не смотря на возраст, в очах тех горел пыл юного Воина Света, готового бороться с самыми непреодолимыми препятствиями.

Бог в помощь, подумала она, не помешает же никому храмом своим.

Глянув ещё раз в светлое лицо священника, старуха с грустью уставилась в окно. Мелькающие головы прохожих свидетельствовали о приближении к городу.

- Приехали, - заглушив мотор, гаркнул водитель и затянул ручник.

Пассажиры автобуса (старуха, да пастор) невольно переглянулись. Бабуля тяжело поднялась с сидения. Линч проделал это быстрее, потому, сойдя с подножки он подал старухе руку. Та, польщенная, приняла знак внимания.

- Благодарю вас, отче, - искренней улыбкой одарила его старуха, - Жаль, что дело ваше пользы не принесет.

- В любом добром деле есть польза. Надо лишь уметь её увидеть.

В ответ на улыбку Линча, старуха опустила брови.

- Здесь её не увидят.

Лицо старухи омрачилось ещё больше, когда к ней подошел коренастый мужичек.

- Ма! Я заждался! – пробубнил блондин, расплываясь в пьяной улыбке.

- Ух, засранец! Зла на тебя не хватает!

Разъяренная старуха уже погнала пьяного сына в сторону, когда Линч услышал бас за спиной.

- Отец Роберт? – проговорил низкий голос.

Обернувшись, Линч увидел огромного индейца в форме шерифа.

- Отец Роберт, - учтиво улыбаясь, проговорил он, покручивая на пальце странный предмет, - Мы вас ждали.