По окончании четвертого класса мои родители отвезли меня в деревню к прародителям на летние каникулы. Я резвился целый день на лугу, потом прибежал во двор. Мой дед спросил меня, не знаю ли я, приехал его внук из города или еще нет. Озадаченный, я ответил: не знаю. Вечером он задал мне тот же вопрос, перед сном – вновь, я отрицательно вертел головой, и после этого мы всю ночь просидели в ожидании меня. Ближе к утру я уснул, а вот мой дед просидел, глядя в окно, еще около двух суток, не смыкая глаз.

Как-то раз в один прохладный вечер мой дед обратился ко мне, сидя у костра: «Тебе уже десять лет, Володя, - на самом деле Володей звали моего отца, но дед никак не мог запомнить моего имени… вообще-то он всех называл Володями, даже бабушку, - Ты уже взрослый, - продолжал он, - так вот запомни мои слова на всю оставшуюся жизнь: главное не оказаться между молотом и рукояткой», - До сих пор не знаю, что он хотел этим сказать, потому как после этого он впал в дрему и, пробудившись через пять минут от собственного храпа, спросил у меня:

– Ты кто?

– Володя, - сказал я. Удовлетворенный ответом он заснул вновь.

Как-то в одно чудесное утро во время завтрака мой дед, переборщив с функцией челюстей, прикусил алюминиевую ложку настолько сильно, что на ней осталась глубокая впадина, а из десны выступила кровь, испачкавшая ложку. Мой дед вышел из-за стола, перевязал ложку бинтом и, качая головой, произнес с досадой «ай-ай-ай-ай-ай». Затем он уснул, прислонившись к стене.

Как-то раз после полудня моего деда сильно обеспокоил один немаловажный вопрос: куда улетают птицы? И если так заведено, почему столь медленно? Он долго глядел в окно, пока не понял, что это не окно вовсе, а картина с улетающими птицами в белой раме. Пристыженный этим открытием он опустил глаза и натолкнулся на свои таблетки (время было принимать лекарство); не обнаружив ничего, чем бы запить, кроме кефира, он задался мучительным вопросом a priori: «Можно ли запивать таблетки кефиром? Если – да, то можно ли заедать кефир таблетками, если – нет, то будет ли сегодня мелодрама по седьмому каналу?» Эти размышления ввергли его в марианскую медитацию, поэтому я, решив, что он уснул, попытался выпить его кефир. Но притворившийся дед тут же огрел меня забинтованной ложкой.

Как-то раз ближе к вечеру, зарядив свою двустволку, мой дед прихватил меня на охоту. Мы взяли с собой нашего тощего пса, который сбежал у калитки, едва завидел соседскую суку. Мы долго бродили по мокрому после дождя лесу. Внезапно мой дед вздернул ружье и, выпалив из него, пристрелил два здоровых боровика. Подойдя поближе, он очень огорчился и заплакал: мой дед был уверен, что целился в белок. Чтобы развеселить деда, я укокошил прикладом четыре мухомора, два подосиновика и один белый гриб. На последнем он успокоился и заснул.

Как-то раз около полуночи моему деду было лень спать. Он взял лопату и среди ночи вылез в огород. Эмпирическим путем он пришел к следующему:

лопатой неудобно копать:

а) морковь;

б) капусту;

в) помидоры

и, наконец,

г) яблоки.

Тогда он решил заняться традиционно подлопатным картофелем. Принялся он с огромным интересом и сильной охотой, особенно вглубь. На глубине около метра мой дед заключил, что год выдался неурожайным, можно сказать, скверным. Выстрел соседа из ружья, направленный в адрес моего деда привел последнего в бегство через все соседские огороды, пока он не добрался до собственного дома. Мой дед был настолько уставшим, что лени до сна, как ни бывало.

Как-то раз в одно морозное утро, мой дед, греясь на печке, вновь обратился ко мне: «Тебе уже двадцать лет, Володя, почему ты не едешь к родителям?» - Я понял, что мне пора, и уехал домой.