Люди злы и жестоки порой даже по отношению к самим себе. Я ставлю "Пятнадцатилетний капитан" на компьютер,и вспоминаю о бедной моей маме. Дик Сэнд,конечно же, был героем для двенадцатилетней девочки.1945-й, послевоенный Питер, и целая жизнь впереди. Отчаянно трудная, между прочим, невзирая на все эти "космические подвиги великой державы". У повешенной на копыте коня Клодта на Аничковом мосту в 65-м кошки плакатик "Одну Блокаду пережила, другую не cмогу!" Мама умирала мучительно и долго. Рак почки. Говорят, это от ежедневного страха. Я знаю, она боялась не за себя. В 46-м карточки, в 65-м карточки, в 91-м карточки. Голод послевоенный, хрущевский, горбачевский, ельцинский. Слишком многое видела она в своей жизни. Слишком хорошо знала страну, на счет которой не питала пустых надежд.

"Как вы будете жить?" Растерянное мамино лицо, в уголках глаз почти незаметные слезы.

- Как люди, так и мы, мам.

Что если она умрет слишком рано, то некому будет позаботится о ее наивном сыне. А потом к несовершенновзрослому сыну прибавилась еще и внучка. А отец мой всю жизнь пил. Пьяному и море по колено. Пьяному не страшно умирать! А если тебя убивают пьяным? Фашисты в амбаре в детстве вот не спалили, убили советские милиционэры. Коллеги. Сперва убивают. Потом приезжают целым автобусом на похороны. Правда уже другие. "Сынок, мы отомстим за нашего товарища!" кто-то берет меня за локоть. Не сразу соображаю, кто это, и о чем. Два морга. Два гроба. Два кладбища за неделю. Вместо сна недолгое забытье. И в паузах стояние в очередях-очередях-очередях. На этот раз из скорбных людей. Правда бабулю одну в какой-то из этих очередей прорвало сквозь слезы:"Они свое отмучались на Земле. Даже, если не на небо, вряд ли им теперь хуже, чем было здесь..."

Кажется мне все это дурным сном. Пора бы уже проснуться!

- Кому, товарищ майор?

- Этим ОБОРОТНЯМ из Кировского района.

Из-за одного убитого председателя ДНД милиция Калининского района пойдет на милицию Кировского района? Это молнией шаровой вяло тянется мысль.

Не надо, товарищ майор. Отец был сильно пьян после того, как узнал, что ее не стало. А в его рабочем сейфе ждала меня мамина записная книжечка, еще студенческих лет. Со стихами и песнями. И на последней страничке почерком отца "родная, мы умрем в один день, я знаю" Тогда я, конечно же, об этом не знал.

- Не надо, товарищ майор. Так было нужно.

- Кому?

Что я ему мог ответить? Мне вот стукнуло как Христу. А был я все еще весел, и даже подшучивал над мамиными страхами. Вот и распяли ее, а не меня, чтобы навсегда уже я перестал улыбаться. А она была так красива, красивее всех на свете! Перед самой смертью лицо ее было так прекрасно! Смерть забирала себе постепенно все,только до последнего щадило ее лицо. И я мог, кажется, часами бы смотреть на него, в ее полузакрытые глаза с дрожащими ресницами. Только вот как всегда не было времени, и порой, от душивших в груди слез, также уже и сил. А нужно было зачем-то идти зарабатывать деньги. Чтобы продолжать жизнь? Ее не так следовало продолжать! Не разменивать бесценную нашу на презренный металл, забывая о главном: смотреть на звезды и лица любимых. Слушать, и слышать их. Говорить им при жизни теплые душевные слова. Но идиотизм повседневной жизни цепко держит. И о тех, кого больше с нами нет, мы стараемся думать как можно реже. А они ведь продолжают быть на Земле, только оттого, что мы иногда вспоминаем о них! Они оставались людьми до последнего вздоха, и дай нам Бог быть их достойными детьми. А потом, что ж, потом все-все-все на Земле позабудут и о них, и о нас. Такова жизнь. "Время побеждает все!" Только вот пятнадцатилетний капитан, Дик Сэнд, все так же лихо будет расправляться с негодяем Негорро.