Очень давно, ещё мальчишкой, познакомился я в пассажирском поезде с одной пожилой женщиной. На знакомства в те годы был я жаден, не гнушался никакой новой личностью, а старушка была весела и общительна.

Пока поезд, останавливаясь на каждом "километре", катил по саратовским степям к городу Балашову, новая знакомая научила меня гадать на картах - полезное умение! - и рассказала анекдот, которым я и хочу с вами поделиться.

"Жили-были дед с бабкой. Дети их выросли и разбежались по свету, а внуки наезжали редко, всё больше по пионерлагерям. Силы у стариков были уже не те, а забот по хозяйству хватало: у бабки - птица там всякая, да сготовить-постирать, да в огороде покопаться,- глядишь, и день прошёл. Дед тоже без работы не сидел: то забор подправить, то черенок насадить,- всё занятие, сил требует.

Вот как-то летом под вечер, светло ещё было, пристроилась бабка у окошка чулки-носки штопать, а дед на топчане прилёг отдохнуть.

Бабка работала, а дед вспоминал былое-прожитое, о чём - вслух, а что и про себя, что бабке знать не положено.

- Помнишь, бабка, Марьяну Лукову? Ладная была девка!

- Да, красавица. Только с Петькой ей не повезло.

- Не повезло,- соглашался дед, вспоминая, как Марьяна, бывало, от мужа-пропойцы и к нему забегала...

- Бабка, а, бабка, Верка-то Иванова тож девка была - огонь!

- Была, пока Федька из неё дурь не выбил.

- Федька - он больно горячий был,- потирал дед старый шрам над глазом.

Так они беседовали потихоньку, вспоминая каждый своё: бабка - голодное послевоенное житьё, а дед - голодных послевоенных баб.

...Будто что-то кольнуло деда, и, следуя за смутной ещё мыслью, спросил он бабку:

- Слышь, бабка, а ты мне изменяла?

- Ты, дед, сдурел? Днём - в колхозе, вечером - с детями да по хозяйству, ночью - с тобой, козлом блудливым!

- Были и мы рысаками, - ухмыльнулся дед, вроде как подуспокоился, но остановиться уже не мог:

- А всё ж, бабка, скажи как на духу: ни разу, ни с кем? За всю жизнь? Война войной, а кобелей хватало. Да хоть Васька, сосед покойный, после войны как с цепи сорвался. А Анна его - вполне справная баба была: и по хозяйству, и на работе... и за мужем.

- Везде поспевала,- кивнула старуха.

- Нет, Маша, ты скажи, неужто ни с кем? ...ни разу?

- Отстань, старый, не до того было. Не было ничего.

- Ну, хоть посматривала на мужиков-то?

- На то и глаза. А распутства не было. Сам за девками бегал не хуже Васьки.

- Молодой был. Всё думал, упустил что...

- Упустил... Ты заезжую цацу вспомни: как с цепи сорвались! Что ты, что Васька, по очереди: сперва - к ней, потом - к лекарю в район.

- Хватит, бабка, повинился же! Сколько вспоминать можно!

Дед отвернулся к стене, полежал так несколько времени, повздыхал. Бабка тоже тихонько вздохнула. Работу бросила: приближались сумерки.

- Маш, а, Маш? - снова повернулся дед к бабке,- а всё-таки, был кто у тебя? Я не то што про любовь: ведь и случайности всякие бывают. Ведь нет же ни одной, чтоб хоть разок на сторону не сходила. Вон Симка - дурочка, а и то - с пацанами! Тьфу! А ты мне столько простила, нешто я не понимаю? А теперь - старики уж, внуков скоро женить-замуж отдавать будем... А, Маш? Было?

- Ну, было, было! - отчаянно воскликнула старуха.

- Было? - от изумления лицо старика вытянулось.

- Ну, да. Один разок-то и было всего.

- С кем? - дед не улежал, сел на своём топчане.

- С Васькой-соседом, с кем...

- Когда? Где?

- Да когда ты в район в больницу ездил!

- Что, здесь, в доме? - привскочил дед.

- Зачем же, дети тут... В огороде, в капусте! Злая я на тебя была, Ваня.

Тут дед встал, взял у печки топор и, обернувшись, убил свою старуху."