По золотым монастырским ступеням сбегает семилетняя Тео, оставив далеко позади своих молодых родителей, идущих рука об руку.

Внизу море, освещенное полуденным щедрым светом, таким ярким и ясным, будто ему никогда не были знакомы полутона и компромиссы. Морские волны неторопливо перебирают прибрежную гальку, словно четки.

Тео, солнечная девочка в белом платье, наследная принцесса июньского дня поправляет ленточку в медовой косичке и, улыбаясь распахнутыми глазами цвета шоколадной глазури, радостно машет родителям, которых она оставила наверху.

По золотым монастырским ступеням, чуть запыхавшись, бежит юная семнадцатилетняя Тео навстречу своему возлюбленному Николасу.

Полуденный июньский день все так же наполнен светом, как и десять лет назад, однако порывы ветра смешивают воздух с мелкой пылью, поднимающейся с тропинки, вьющейся вдоль горы, а Средиземное море готово разгневаться и, с каждой девятой волной, с отвращением выплевывает гальку в прибрежную полосу.

Тео, легкая, порывистая, в белом платье, будто желанная невеста этого ветреного летнего дня, видит Николаса на берегу рядом с рыбацкой лодкой. Она украдкой достает маленькое зеркальце и, мельком взглянув в него, остается довольна. Тео выросла и расцвела новой красотой, таящей опасность для мужчин. Поправив распущенные по плечам шелковые волосы, все того же медового цвета, только чуть более темного, как будто к липовому меду добавили горного, Тео морщит маленький вздернутый носик, и ее шоколадные глаза темнеют от предвкушения свидания с возлюбленным.

По золотым монастырским ступеням медленно идет вверх двадцатипятилетняя Теодора.

Одеяло июньского полдня разрезают на мелкие лоскутки струи дождя, столь редкого для этого времени года. Жалобный ветер треплет намокшие выгоревшие волосы Теодоры. Шоколадно-зеркальные глаза печальны и сосредоточены. Теодора с болью смотрит на море, чьи серо-туманные волны равнодушно обрушиваются на берег.

Наверху, у монастыря, Теодору ждет опустошенный Николас. Теодора поднимает глаза и думает о своем обете не видеться больше с Николасом, если Господь оставит в живых девятилетнего сынишку Николаса – Микаса, который тяжело болен.

По золотым монастырским ступеням идет вверх пятидесятилетняя Теодора. Строгая монашеская одежда скрывает фигуру, все еще стройную, и волосы, чуть тронутые сединой.

Июньский полуденный воздух зноен, вязок и затрудняет подъем Теодоры. Бирюзовое море лениво, расслабленно, словно нехотя, играет галькой.

Навстречу Теодоре бежит маленькая девочка в белом платьице и, поравнявшись с ней, озорно улыбается. Теодора ласково смотрит на малышку задумчивым взглядом поблекших глаз, шоколадно-зеркальных, но, уже покрытых патиной, а потом переводит взгляд наверх, к монастырю, откуда девочке оживленно машет молодая пара-мужчина и женщина.

Монахиня останавливается и так долго смотрит на мужчину с женщиной, что ей начинает казаться, что это не незнакомые люди, а она и Николас, молодые и красивые, с которыми

Теодора рассталась когда-то совсем давно, двадцать пять лет назад дождливым июньским днем.