Аннет чинно шествовала через холл гостиницы, а я семенил следом за ней, изображая раболепство.

- Главное, - вещала она, - это образ, который создают у себя в голове другие люди. На самом деле, то, что они видят - это и есть настоящий ты...

На ней был костюм а-ля Чарли Чаплин и ну просто огрооомные солнцезащитные очки, закрывавшие пол-лица.

- В зеркале мы всегда чуть лучше, чем в жизни, - доверительно сообщает она, не оборачиваясь ко мне.

Я иду, сгорбившись, под тяжелой расшитой бисером накидкой.

- Быть красивым - это значит производить впечатление красивого человека, - произнесла она и приложила к губам мундштук, в который были вставлены остатки потухшей папиросы "беломорканал".

Мне было чертовски неудобно идти за ней в деревянных сандалиях.

Весь этот реквизит мы полчаса назад позаимствовали в музее восковых фигур. Очки Аннет взяла у ошарашенной билетёрши.

- Быть не таким как все или оригинальным - просто невозможно. Людей слишком много и чтобы ты не делал, будь уверен, всё равно это уже было до тебя.

Публика в холле поворачивает головы нам вслед. Я потею в своём дурацком костюме и проклинаю себя за то, что вынужден идти вслед за этой чёртовой нимфоманкой.

- Однако существует масса способов прослыть необычным, - сказала она, почти повернув голову ко мне, - например, взломать двери Лувра и ничего не украсть, нажать на красную кнопку, чтобы посмотреть, что будет, устроить пикник на проезжей части или, в конце концов, насрать на красную ковровую дорожку.

Мы прошествовали во внутренний двор, где Аннет, не озираясь, сразу нашла дорогу к бассейну. Мы завалились на шезлонги.

- Хотя... - она задумалась на секунду - кажется, на ковровую дорожку уже кто-то срал.

Я попытался устроиться поудобней, но бисер врезался мне в кожу через тонкую материю.

- Я обычная. Просто все только думают об этом, а я это делаю.

Я не стал уточнять, что именно.

К нам подлетел служащий отеля, он явно находился в затруднении.

Аннет произносит:

- Принесите нам два банановых молочных коктейля.

Я ненавижу бананы.

Служащий в замешаельстве. Он не придумывает ничего умнее, чем спросить, как Аннет собирается расплачивается.

- Запишите на триннадцатый номер, - отвечает она.

- Но у нас нет триннадцатого номера, - с опаской произносит служащий.

- Это не имеет никакого значения, - Аннет наконец-то отворачивается от бассейна, облокачивается на локоть и чуть-чуть приспускает очки на нос.

Ему этого хватает - он стоит в ступоре.

Её глаза свели бы с ума любого. Это - зелёный луг в солнечный день. Это - свет, запутавшийся в изумрудной листве. Это - бездонное чистейшее озеро.

Это - Аннет.

- Я хочу молочный коктейль, - произносит она.

И служащий уходит.

Я лежу на соседнем шезлонге и понимаю, что через неделю он будет плестись за ней куда угодно, возможно, в лифчике и мини-юбке. А пока он бежит за коктейлями для Королевы.

Аннет снова надвигает очки на глаза и продолжает:

- То, что ты думаешь о себе, не имеет никакого значения. Если желаешь знать, спутник номер сто двадцать семь, я считаю себя крайне неприятным человеком.

"Я тоже" - подумал я, и вздрогнул всем телом, словно нарушил какой-то из законов природы.