Она вышла на крылечко своего маленького домика и замерла. Летний вечер окутал ее своей теплой лаской. Воздух был теплым и вязким, он пах медом и чем-то еще, таким приятным и нежным; видимо так пахнет счастье, подумалось ей. Вокруг все летало, жужжало и как иногда это бывает, кусалось. Она спустилась по ступенькам и оказалась в своем садике, сейчас он был в полном цвете. Набравшись сил, он благоухал разными оттенками, щекоча нос. Устроившись в уютном шезлонге, она раскрыла книгу. Ей нравилось проводить так вечера: сидеть, слушая тишину, и смотреть на закат. Ее домик стоял на берегу залива, и закаты открывались широкой панорамой. Что может быть лучше, чем смотреть, как солнце опускается в воду, окрашивая ее в розовато-красноватые цвета, и отражение его лучей вальсирует по воде. Она – это мышь, обычная мышь, ничего особенного, разве что ее запястья всегда украшали браслетики, а на шее красовался лунный камень.

Она полностью ушла в книгу, ничего не замечая вокруг. Вдруг что-то заставило ее оторваться от книги, это что-то быстро передвигалось, поднимая столб пыли. Оно быстро неслось неизвестно куда, издавая при этом какие-то странные звуки, напоминающие ирландские мотивы. Она проводила взглядом столб пыли и вернулась к своей книге, но погрузиться вновь в чтение ей не удалось, столб возвращался, также пыля и напевая. Остановившись рядом с ее домиком, он все равно сохранял вокруг себя непроницаемое облако. Из облака поздоровались, голос был мужской и приятный, но мышь решила, что не будет отвечать, пока не увидит обладателя голоса.

Тщетно она пыталась разглядеть обращающегося к ней, но было видно, что облако уже теряет свою былую силу, начиная оседать на дорожку и траву по ее краям. Когда пыль уже еле стелилась, подобно ряби на воде, к ее удивлению пред ней предстала улитка. Как странно, подумала мышь, улитки молчаливые и медлительные существа, а это чудо носится смерчом и распевает во все горло.

Он стоял и улыбался ей, его улыбка была доброй, и она улыбнулась в ответ. Улитка попросил разрешения присоединиться к ней и посмотреть на закат. Сама не зная почему, она согласилась, несмотря на то, что ее воспитывали как приличную мышь, не разговаривающую с посторонними мужчинами. Он расположился в гамаке рядом с ней, а она разглядывала его. Улитка в джинсах с фотоаппаратом и листом клевера на раковине, что может быть более странным. Он сидел, как ни в чем не бывало, как будто это его гамак и его закат. Они болтали ни о чем и обо всем, наблюдая закат и ей было как-то легко и спокойно. Солнце полностью село и на небе появились маленькие звездочки, стало еще красивее. Тут улитка вскочил и начал искать что-то в своем панцире (домике-сумке) он доставал оттуда столько всего, что ей казалось, у него там помещается больше вещей, чем во всем ее домике. И тут он достал свечи, море свечей, он расставил их на траве, листьях, ветках, везде. Аккуратно поджигая фитили свечек, он заботливо подставлял под них дощечки, чтобы воск не ранил живое. Они горели как звезды, ей казалось, что небо опустилось на траву, или что они оказались на небе. Это было очень красиво.

Это была удивительная ночь, ей хотелось, чтобы она длилась дольше, чем положено обыкновенной ночи. Разговор лился сам собой, как будто он стал третьим живым существом между ними. Они делились внутренними мирами, такими разными, но понятными и близкими друг другу. Изнутри каждого поднималось нечто, что обычно приходит, когда засыпаешь, в моменты одиночества и полета.

Но песок времени не остановить, первые лучи солнца уже прогоняли звезды, а улитка задувал свечи, складывая их в раковину. Мышь сидела в гамаке не шелохнувшись, наблюдая за сборами улитки, как слаженны и четки его действия, в них чувствовался опыт. Первый раз они встретились глазами, ее печаль отразилась в его глазах, но он нашел силы улыбнуться ей, и как сон спало оцепенение. Еще некоторое время они смотрели на поднимающееся солнце, солнце было началом и концом этого вечера, и они понимали это.

Пообещав заглянуть еще и вооружившись фотоаппаратом, он попрощался. Получив на удачу браслет, помчался дальше, напевая очередную песенку, а она осталась, зная что он вернется ведь у них есть столько общего: книги, небо, свечи и звезды, а этого уже достаточно чтобы дружить.

Когда столб пыли уже перестал быть виден, она отвернулась. Направившись к дому, она медленно стала подниматься по ступенькам, спиной чувствуя первое утреннее тепло солнца. Поднявшись и не оборачиваясь к солнцу, она прислонилась к столбику, подпирающему крышу веранды, и еще немного погрелась в его лучах, думая о новом друге. Улыбнулась и вошла в дом.

Лето, как это все-таки прекрасно, летом такие ночи, светлые теплые нежные, и главное, совсем не хочется спать, хочется гулять и наблюдать за этой красотой. Она сидела на песке и смотрела на волны, они то подбегали к ее ножкам, нежно щекоча, то вдруг, стесняясь, убегали. Она сидела и разговаривала со своим ангелом, это может показаться странным, но она часто с ним разговаривала, ей нравились эти беседы, очень легкие и нежные. Теперь разговаривая с ним, она вспоминала того, с кем общалась только один раз, с кем провела самую красивую летнюю ночь в жизни. Было немного грустно, ей немного не хватало его, хотя это была странная грусть она была сладкой и даже приятной, странно, раньше с ней такого не бывало. Она сидела спокойно не шевелясь, боясь спугнуть красоту, наверное она задремала и во сне почувствовала какое-то тепло, ее что то укутывало, теплое и приятное, наверное, даже воздушное, ей совсем не хотелось просыпаться но это что-то щекотало ей нос.

Лениво приоткрыв глазки, она увидела перья, вернее не перья, а крылья, белые большие крылья ангела. Сначала ей показалось что это ее ангел, что она достала его настолько, что он стал видимым, но вдруг крылья заговорили, и это был тот самый приятный мужской голос, тот который она слышала только однажды.

Он говорил и говорил он рассказывал ей где был и что видел с кем общался, его речь неслась так же быстро как и он сам, но она понимала каждое его слово. Она сидела, чувствуя его тепло и нежность крыльев, и улыбалась.

Это был он, улитка с крыльями.

Жара была несносной, и даже в крылья не помогали развеять ее, видимо настала пора сложить их и отдышаться. Остановку было решено сделать около водоема, опять же свежий ветерок, да и насекомые не так будут донимать. До реки добрался к вечеру, сел на откосе аккурат вместе с солнцем.

Солнечного света хватило только на то что бы снять крылья, отряхнув сложить в раковину.

Ночные трапезы, где соседи только звезды, он давно привык к их холодной компании. Свеча радужным огоньком еле разгоняла темноту его маленького лагеря.

Сверчок завел свою песню, мне всегда нравились эти лесные менестрели, что-то родное было в их песнях. Сидят всю свою сверчковую жизнь на поляне и поговорить-то с ними не о чем, только пока не заиграют. Музыка льется и столько картин сразу возникает в воображении, столько эмоций они вкладывают в игру, проживают целую жизнь, а бывает, даже не одну в своей трели. Появилась мысль достать волынку и подыграть, но не стал: вдруг его компания будет некстати. Пусть уж солирует на скрипочке, а он послушает.

Песня сверчка тронула улитку, и тоска стала подступать к горлу, сжимая хваткой одиночества, вот к чему, а к одиночеству приходилось привыкать каждый раз сызнова.

Решив развеять тоску, улитка спустился к воде, поглазеть на отражение звезд и на серебряные спины рыб. Сзади ориентиром горела свеча, но на много ее света не хватало, так что внизу улитка стал просто тенью. Ну и хорошо подумалось ему, буду тенью, буду просто тенью ночи.

На другом берегу горел фонарь и кто-то в гамаке видимо смотрел на его берег. От легкого ветерка фонарь чуть покачивало и тени вокруг плавали, не давая разглядеть его хозяина. Выше огонька стоял дом и улитка узнал его.

Хозяйкой маленького домика с плетеной верандой была мышь. Та самая белая мышь, что носит лунный камень и браслетики. Они не виделись два года, он обещал заходить, но судьба тогда унесла его за океан.

Хотелось крикнуть ей:

- Привет мышь, эге-ге-гей, мышь, это я, улитка!

Но этим мог ее только напугать, что за дурная привычка врываться в чужой дом, в чужую жизнь вихрем. Мышь была другом, но даже это не позволяло врываться к ней среди ночи.

Понаблюдаю за ней в объектив, какая она сейчас стала?

Мышь сидела в гамаке с очень большой книгой, точнее мышь была в гамаке, а книга лежала на столике. Большая, нет даже огромная книга сказок, что сказок это лишь было догадкой. Она лежала в гамаке и палочкой-указкой переворачивала листы книги, улитка даже мог различить заглавные буквы, такая большая была книга сказок.

Умиротворение, где она его черпала? В сказках? Это было загадкой для него в их дружбе, которую он не спешил разгадывать. Она пила чай и если бы у него был хороший нюх, он наверно даже почувствовал бы запах земляники. Она варила вкуснейший в мире земляничный чай, что-то в нем было еще, но он никогда не спрашивал, что. Было приятно сидеть, смотреть на нее и улыбаться ей. Сегодня он тень, такой и станется, но лишь на эту ночь.

Завтра решено было навестить ее, да и подарок уж давно пылился в его раковине.

После завтрака было приятно растянуться на софе, в углу чердака. Мышь же пошла в садик, может читать, а может заниматься цветами, их у нее было много, и где она их взяла было еще одной загадкой. Спал улитка часа четыре, этого хватило, что бы вновь ощутить прилив сил. Спустившись вниз, он так и не нашел мышь, видимо, она где то в зарослях своих цветов. Звать не стал, а решил побродить вдоль полок с книгами, почти все стены в доме были книжными полками, между ними стояли горшки с цветами. Улитка бродил вдоль полок и читал названия книг, большинство из которых сказки, им было отведено три стены в доме. Была стена французской прозы, стена английской прозы, между книг на английской стене стояли баночки с чаями, на французской размещались сладости.

Книги трогать не хотелось, чтобы нарушить такую гармонию, надо спросить разрешение.

Упав в кресло, стал листать журналы, здесь были и по фотографии. Найдя пару своих снимков, он увидел что они обведены маркером , стало как-то не по себе. Значит, она все это время помнила о нем и следила за его жизнью по снимкам. Надо сварить кофе и выйти из ступора, забота не входила в список вещей, к которому он привык. Раковину он нашел не тронутой там же на веранде достав свечу и подставку под турку он заметил, как мышь идет по дороге в ушах светились наушники- капельки из лунного камня. Интересно, что она сейчас слушает, с какой музыкой она ходит. Видимо что то спокойное, шла она ласково ступая по дорожке, так что пыль едва уловимым облачком обволакивало ее лапки. Он помахал ей рукой, она помахала ему в ответ, но ритм походки так и не изменила.

Когда она входила во двор, аромат кофе уже разносился по садику, улитка покраснел, ему показалось, он не должен был перебивать запах цветов своим горьким кофеем.

Все что он смог из себя выдавить это улыбку больше похожую на извиняющуюся гримасу и «ты вовремя». Последнее еще больше ввело его ступор, все-таки – он здесь гость. Но она этого не заметила, либо не подала виду.

- Спасибо вы очень любезны, улитка с крыльями, сейчас я принесу к нему сладости и шахматы. Думаю, это будет кстати.

Это был вечер кофе и шахмат, шахмат и сладостей, смеха и историй, слез и правды, звезд и свечей, отражений и светотеней.

Он рассказывал ей, где был и что видел, она же все это знала из книг, и журила его, если он не посмотрел какую-то достопримечательность.

Когда она так нарочито журила, это его очень забавляло, и они заливались хохотом.

На ночь она прочла ему сказку, ему показалось что она сама ее написала, и что самое удивительное, он увидел себя в этой сказке, это было очень мило.

Пробыл улитка у мышки десять дней и однажды утром ему стало понятно, что пора в путь, крылья уже так чесались, монотонно зудя. Прощаться с мышью не хотелось это было очень трудно, оставив две книги со сказками между журналов на столике, он вышел тихонько прикрыв дверь. Скоро они вновь увидятся, у нее лучший земляничный чай и лучшие сказки , и не только это…

Она проснулась, ее разбудило такое странное чувство, как будто падаешь откуда-то сверху и приземляешься на кровать, это совсем не больно просто немного неприятно. Она встала и пошлепала босыми лапками в сторону кухни

Ее не покидало это странное чувство падения. Выйдя из комнаты, она ощутила потерю, ее маленький домик не пах утренним кофеем, самым лучшим кофеем в этом мире. Не было запаха, к которому она уже успела привыкнуть. Что может лучше утренней чашки кофе, особенно когда его варят для тебя и пьешь его не одна.

Она стояла в легкой растерянности. Значит он ушел, вернее не ушел а улетел, одел раковину расправил крылья и пошел-полетел бродить по миру. Она знала, он не может оставаться на одном месте долго, не может жить без новых впечатлений, ему нужно бродить по миру и смотреть на него через видоискатель своего фотоаппарата, тогда он действительно счастлив, а это главное и она это понимает.

Босыми лапками она вышла на крылечко, все было как всегда: все еще лето, все еще пахнет цветами и земляникой, все еще летают и жужжат насекомые. Все как всегда только не пахнет кофеем, да на шахматной доске осталась недоигранная партия. Она смотрела на дорожку, надеясь проводить глазами маленький безобидный смерч, но от него не осталось и следа, он ушел и даже не попрощался.

Выпив земляничного чая, мышь спустилась в садик, нужно было собрать клубнику и нарвать букет ромашек, но провозилась в садике весь день. Надо было вытереть листочки, поставить распорки под кусты и полить клумбы и лужайку. Вернулась домой она только вечером. Она устала, и от нее пахло клубникой. Расположившись в любимом кресле, она решила поправить стопку журналов лежавшим перед ней на столике и вдруг между журналов она нашла книги, две книги сказок. Это были не ее книги, это он оставил их для нее. Она держала их в лапках и боялась открыть. Они были большие и красивые, настоящие книги сказок. Положив книги на столик, она решила пока оставить их. Совсем ненадолго, только чтоб сварить кофе. Турка зафырчала и кофе маленьким водопадом устремился в чашку. Расположившись в кресле, она вновь взяла сказки в лапки. С первым обжигающим глотком кофе ей пришла мысль: он приедет, как только дочитает сказки. Опять свалится как снег на голову. Пыльный, слегка потрепанный дорогой, но счастливый, полный новых впечатлений и фотографий.

Но она не спешила, она читала медленно, наслаждаясь каждым словом, каждой строчкой, как будто не хотела торопить его с возвращением, пусть всласть утолит жажду дороги. Она знала, что сейчас он наслаждается каждым шагом, каждым взглядом, всем тем новым что видит и фотографирует.

Она читала и улыбалась, улыбалась ему, зная, что он увидит ее улыбку в ромашках и звездах, которые всегда рядом.

В этом году он как-то проворонил первые холода, и как ни старался убежать, холод всегда наступал ему на пятки. Оно и понятно погоде не требовалось сна, она размеренно ступала, занимая границы видимого пространства, ему же требовалось как минимум 4 часа сна. Спать в раковине было еще тепло, но вот с передвижениями холод пронизывал его насквозь.

Греясь у огня и обедая в компании звезд, он подумал о мыши и решил послать ей телеграмму. Где-то он читал или слышал, что надо точно представить себе адресата, и послать короткое сообщение, почему короткое он не знал.

Мышь, беленькая, с браслетами на руках и лунным камнем на шее и с подносом.

-А поднос можно? - задал он вопрос сам себе.

-Можно,- пришло как всегда, откуда-то.

Картинка стала жить своей жизнью, мышь сидит в кресле с подушками и неизменные сказки пред ней на столике. В углу стола разместилась кружка с чаем, рядом ваза с печеньем. По лицу играют блики огня, как можно читать при таком свете, глаза ведь портит. Вглядевшись в картинку, он понял, она спит, ну вот будить что ли. Видно было, как только носик подергивается, при дыхании, она так мило всегда его морщила заигрывая. Телеграмма уложилась в два слова: "скоро буду", и картинка сама собой стала расплываться.

Через минут пять он уже и забыл думать о телеграмме, теперь вспоминал мышь и ее дом.

В последний раз, когда он у нее был, она устроила ему день рожденья, настоящее день рожденья с тортом и подарками. Не говоря ни слова, она вывела его в сад, отвязав от веранды три зеленых шара, протянула ему.

- Торт без свечей, так что вот держи три шарика. Надо загадать желание и отпустить их в небо.

- А будет еще торт? - Выдавил, что первое пришло в голову.

Она просто стояла и смотрела на него.

Странно стоять и смотреть на три зеленых шара вальсирующих на ветру скручивающих нить. Было странно, оказывается, подарки бывают жутко приятными. Так он стоял и думал, а шарики все крутились вокруг нити. Они в конец запутались, когда он загадал желание.

- А озвучивать желание надо?

- Как хочешь, желание твое ведь.

- Хочу увидеть родину.

Улитка отпустил шары и они стремительно начали набирать высоту, как будто только этого и ждали. Мчались вверх, так как будто хотели поскорей исполнить желание и расстаться с последним грузом держащим их.

Комок подступил к горлу, сдержать слезы потребовало усилий. Шары спутавшись, как братья-близнецы, не захотевшие расстаться, образовали зеленый лист клевера. Клевер это символ его родины, подумала мышь.

Он отвернулся, не хотел, чтоб мышь увидела его тоску.

- Прости, если расстроила тебя.

- Нет. Нет, это очень мило, просто вспомнилось кое-что. Все в порядке.

И он улыбнулся ей, она же взяла его за руку. И они вдвоем уже смотрели, как улетают шары.

Делить печаль не так уж и плохо, она становиться светлой и не такой горькой – подумал улитка.

Вернувшись в дом, мышь усадила его за стол, а сама пошла на кухню и уже оттуда, напевая, несла торт.

-Там, тата та, та, там. Там, тата та, та там.

- Мышь, почему ты так добра ко мне?

- Ну-ка, разговорчики, налей лучше чай, на сегодня серьезных вещей хватит. Сегодня веселимся.

- Как скажете хозяйка, вам чаю клубничного? Клубничного? Или клубничного?

- Мнеее, - как заправская актриса растянула она, - Думаю, клубничного.

И они покатились с хохота на пол

Лежа на полу, мышь подсунула ему под бок коробочку, и тихо сказала.

- Подарок.

- Мне?

- А что, у нас есть сегодня еще именинник ?

- Мышь, я ведь даже не знаю, когда у меня день рожденья.

- Зато знаю я. И буду хранительницей этого дня. Хранительницей дня рождения улитки с крыльями.

- О'кей, я согласен. Нарекаю тебя, раба божья. Хи-хи-хи.

- Ничего ты не нарекаешь, мистер улитка, а вот заречься тебе придется. Коль я хранительница этого дня тебе придется свыкнуться, что каждый год ты должен будешь приходить и праздновать этот день со мной. Это наш день. День рождения улитки с крыльями и хранительницы его дня рождения – белой мыши.

- Я согласен мышь, согласен! – улитка улыбался как в детстве.

Все-таки она волшебница, может, книжки это ее дом, откуда она сходит в этом мир.

- Давай раскрывай подарок.

- Хорошо, хорошо, уже.

В коробочке лежала зажигалка Zippo, зеленая зажигалка Zippo с выгравированным на ней золотым листом клевера. Улитка не мог поверить, такая красота в его руках и как ладно она лежала в его руке.

- Мышь, у меня нет слов.

- А и не надо, видел бы ты свое лицо! Вообще, мне просто надоело смотреть, как ты мучаешься с сырыми спичками.

- Спасибо тебе мышь! Ты добрая, милая, хорошая мышь. Ты….

- Ты кое-что забыл?

- Что?

- Хранительница. В этом списке не прозвучало имя хранительница.

- Ах ты так, да, ну все, берегись.

И они покатились по ковру в дружеской борьбе. Они умели быть маленькими.

Кофе в турке закипел, прервав его полет в тот счастливый день.

- Эх ты, кофе, кофе, друг, не дал насладиться еще немного приятными моментами.

Ладно, пора спать, завтра последний марш-бросок, и я у мыши.

Она ходила по своему маленькому домику, меряя шагами ковер. Постоянно переставляла с места на место безделушки. Беспокойство без цвета и запаха заняло позицию внизу живота. Оно то приподнимало ее, то ослабляло свою холодную хватку. Хотелось пройтись, но по крыше стучал дождик, крупные капли разбивались о черепичную крышу. То же самое творилось и у мышки внутри. Мысли летели стремительно, она не успевала поймать их, они разбивались и на смену им уже летели другие. Она пыталась собраться, почитать книгу, но не смогла сосредоточиться. Оставалась лишь слушать дождь, да мерить ковер шагами.

Дождь стихал, и мышь поняла что сильно устала. Чем тише становилась вокруг, тем тише становилось и на душе у мыши, она как будто сроднилась со стихией в этот вечер. Мир после дождя как бы замер на мгновение, все стало тихо-тихо. Они как два воина, уставшие после битвы, повалились, но одна в кресло с подушками, а другой на землю последним шуршанием. С усталостью пришло спокойствие, а с ним и сон.

В доме пахло яблоками и корицей, у нее так всегда пахло осенью.

Осенью все одето в потрясающие солнечные цвета, как будто природа восполняет недостаток солнечного света, окрашивая деревья так ярко. Она не могла больше находиться дома, и не смотря на усталость, накинув на плечи огромный пушистый белоснежный шарф, вышла на улицу. Цветов почти не осталось, многие дождь пригнул к земле, смешав с нею, от этого садик выглядел немного уныло.

Она медленно пошла в сторону залива, дул сильный ветер, огромные пенящиеся волны мчались на берег, они пытались завладеть им полностью, подчинить сушу себе.

Она остановилась на берегу, было очень прохладно, даже холодно. Она поплотнее закуталась в шарф. От чувства беспокойства не осталось и следа, наверное, его унес ветер, - подумала мышь. Ветер бушевал все сильнее и сильнее, она начала замерзать. Уже решив что нужно вернуться домой, она сделала шаг назад и в кого-то уперлась. Что это кто то она поняла, так как оно было теплое и она чувствовала его дыхание. Мысли в голове понеслись быстрее ветра - очередные неприятности - закричать сразу или сначала обернуться, броситься бежать или что… Мышь начала бить мелкая дрожь.

И тут она услышала: «Милая мышь, ты стоишь на моей ноге».

Она обернулась и увидела его. Как всегда неожиданно, как всегда без предупреждения, а сейчас еще и напугал до смерти. Мышь наверное даже побелела от страха и теперь нужно просто улыбнуться, удержаться и не броситься ему на шею, не показать что скучала.

Стоит и улыбается, одет не по погоде и начинает синеть. Нужно будет связать ему шарф, чтоб не мерз, подумала она. Теперь понятно, что ее так беспокоило, что заставило выйти из дома в такую погоду.

Он взял ее за руку и не говоря ни слова, увел с берега.

Они зашли в ее домик, там было тепло и вкусно пахло яблоками. В домике был легкий беспорядок, но это только добавляло ему уюта. Он расположился в кресле у камина, поближе к огню, чтобы согреться. Она пошла на кухню, приготовить горячего чаю с плюшками. Когда она вернулась в комнату, он мило посапывал, согрелся и уснул прямо в кресле.

Ей не хотелось его будить, и она тихо расположилась на диванчике и принялась за вязание. Она решила связать для него теплый шарф с листом клевера, чтобы он согревал его и напоминал о ней. Он улыбался во сне, и это выглядело очень мило.

Она так увлеклась вязанием, что даже не заметила, как он проснулся. Достав свой фотоаппарат начал ее фотографировать. Она скорчила ему смешную рожицу и удалилась подогревать чай.

Они сидели на полу перед камином, пили чай и болтали. Он рассказывал ей, где был и что видел, она слушала его и казалось, что она гуляла там же где был он и что уже знает его новых друзей. На улице шел дождь, и им было хорошо у камина, тепло и сухо.

Осенью время тянется медленно, особенно когда плохая погода, но они не скучали, смотрели фильмы и слушали музыку, читали вслух книжки и писали сказки. Им не было скучно вдвоем, иногда они просто молчали. Каждый витал в своих облаках, иногда кто-то один взлетал в облака, а другой на земле махал за него крыльями, прямо как в ее любимой сказке.

Однажды она стала замечать, что он все чаще и чаще улетает куда-то в своих мыслях, а это могло означать только одно – он хочет в путь, что он отдохнул и этого домика ему уже мало.

Так странно: его дом всегда с ним, а она всегда со своим домом.

Она сидела в кресле, поджав лапки, а он носился по домику, собирая свои вещи. Она улыбалась, стараясь скрыть свою грусть, в ручках она теребила шарф, теплый - теплый с листом клевера. Шарф от нее для него. Сейчас он уедет, а она останется, опять…

Он поднялся наверх, и когда спустился, то у него в руках был ее рюкзак. Наверное, ему мало своей раковины и он решил одолжить ее рюкзак. Но она не угадала, он собрал ее вещи и предложил поехать с ним…

Куда, а какая разница ведь уже осень и ее ничего не держит…

Они погасили камин и укутавшись в шарфы пошли на встречу ветру и новым впечатлениям….

Мышь смазала петли на калитке, теперь они уже не скрипели как раньше. Что еще изменилось в ее жизни? Садик выглядел побитым, осенний ветер делал свое дело, срывая краски с деревьев, уносил их в поля. Видно было, что мышь как могла, пыталась уберечь его до следующей весны. Клубника была засыпана лапником, к деревьям поставлены подпорки, а стволы обвязаны ветошью.

Открыв дверь в дом, теплый удар чуть не снес его на лужайку, в нос ударил запах яблок и корицы. Контраст улицы и дома привел улитку в восторг, он снял раковину и вытянул руки вверх, развел в стороны и выгнулся, расслабляя скрючившееся от холода тело.

Так он стоял на пороге и впитывал тепло дома белой мыши.

А где же мышь?

- Мышь, аууууууу.

- Мыыыышь?

- Мышь!

Ответа не последовало, видимо вышла. На улицу выходить не хотелось, но улитка, сделав усилие, покинул дом. Не найдя мышь в саду, решил сходить к озеру.

- Ну да вот точно, - присвистнул улитка.

Стоит и смотрит на воду, а сзади два белых крыла играют на ветру. Кто ж летает в такую погоду. Улитка быстрыми шагами пошел к ней. Приблизившись, он понял, что крылья это не что иное, как белый шарф. Большой белый шарф, развевающийся на ветру. Мышь не двигалась, иногда лишь переступала с лапки на лапку. Завидная концентрация, она могла стоять так долго. Хоть и было очень холодно, улитка не стал ей мешать дышать ветром. А так как занять было себя особо нечем, он решил поиграть пока с ее шарфом.

Мышь сделала шаг назади уперлась в него, улитка никак этого не ожидал, и он видел как шея вжалась в плечи и ее начала колотить мелкая дрожь.

Он испугал ее чертов придурок, когда ж ты научишься хоть малость мыслить.

- Милая мышь, ты стоишь на моей ноге.

Сказал он, пытаясь сделать это, как можно мягче и чтобы голос не дрожал. Она резко обернулась и уперлась в него взглядом, двигая лишь носом. Глаза ее округлились и он увидел едва заметную улыбку.

Взяв за руку, он повел ее домой, он уже совсем окоченел и ему хотелось поскорей окунуться в домашнее тепло.

Последних сил хватило только доплестись до кресла, и растянуться в нем, в приятном блаженстве. Мышь пошла на кухню и с каждым ее шагом, шаги становились все глуше и глуше, улитка проваливался. Веки тяжелели и он уже не смог сопротивляться падению, полету. Он уснул.

Сколько он проспал, улитка не знал, его разбудил запах земляничного чая, но не так как будит будильник, врываясь невежей сотрясая все вокруг, а нежно как дымок из трубы он вытягивал его в реальность. Чуть приоткрыв глаза, легким прищуром он оглядел комнату, мышь сидела в кресле и вязала. Губы шевелились в такт легкому стуку деревянных спиц, считала петли. Этот звук он помнил с детства, так же вязала его бабушка, постукивая спицами друг о друга и нашептывая. Картина была настолько умиротворяющая, что ему захотелось ее запечатлеть. Не одного фотографического оттиска мыши у него не было. Слава богу, фотоаппарат лежал рядом, стараясь издавать как можно меньше звуков, дабы не спугнуть красоту он расчехлил камеру. Линзы были чистыми, держать камеру наготове, было хорошей привычкой. Пары секунд было достаточно, чтобы перевести его в беззвучный режим и сделал пару кадров.

Дальше можно было просто сидеть и смотреть как она вяжет. Но побоявшись что она опять испугается, два раза за один вечер это даже по его меркам слишком. Произведя обратные действия, он сделал еще три кадра, но уже больше, так что б привлечь ее внимание. Три щелчка разнеслись по комнате, мышь подняла глаза, показав язык, встала и двинулась к кухне.

Дни шли своим чередом. Комната наполнялась то их смехом, то повисала в молчании за книгами.

Книги были священны и ритуал строго соблюдался каждой стороной, нарушить молчание можно было лишь, предложив общение, захлопнув свою книгу, если второй читал дальше второй раскрывал ее снова, либо тихо удалялся по своим делам из гостиной. Например, готовить кофе, но это скорей была маленькая хитрость.

Мышь довязала шарф, оторвалась от спиц и стукнув ими в воздухе три раза на манер барабанщиков, улыбнувшись перекинула через комнату улитке на колени.

- Примерь и без разговоров.

Улитка обмотался шарфом, он был плотный и теплый и не щекотал как другие шарфы. Это ему понравилось.

- Спасибо сударыня, он очень теплый.

- Пожалуйста, сударь. Не мерзните больше.

Что бы скрыть неловкость улитка поднялся наверх. Надо было собрать вещи. Сегодня вечером они тронуться в путь. Если они еще хоть немного останутся здесь, снег завалит дороги и тогда они уже будут отрезаны от мира. Ничего плохого в этом не было, у мыши в уюте ее дома было очень тепло и спокойно, но надо было идти. Собрав свои вещи, улитка спустился вниз. Мышь сидела в кресле, даже не изменив позу. Улитка как можно боле небрежно сказал ей, поставив рюкзак у ее кресла.

- Поедешь со мной.

- Угу, - ответила мышь и пошла собираться.

Не вопросительной, не восклицательной, не утвердительной формы в его коротком обращении не было и он удивился как она быстро согласилась. Как будто это не он пытался, как можно меньше испугать ее, а она сглаживала ситуацию. Сев в кресло на дорожку и закрыв глаза, он слушал, как мышь собирается на верху. Ее передвижения ему подсказывал скрип половиц, вот она двинулась к выходу и спускается уже по лестнице.

Открыв глаза, пред ним предстала мышь, в кожаном плаще с длинными полями, мехом внутрь, а из рукавов свисали варежки на резинках, очень хорошо отметила улитка,.

Она присела рядом на свой рюкзак, он не был слишком громоздким , молодец взяла только самое необходимое. Так они сидели, пробегая глазами по комнате, он думал, что даст им этот путь. Было не много страшно, он никогда не брал никого с собой, ритм и направление всегда ложилось на волю случая, а когда ты идешь не один, надо уже иметь как минимум план действий. Сможет ли она спать в поле?

Ход мыслей превращался в легкую панику. Он позвал, теперь это ответственность лежит на его плечах, и это уже совсем другая ноша. Надежда на двух лучших друзей добро и надежду на лучшее не оставляла его никогда и сейчас надеюсь не подведет. Все решит дорога, на этом он и успокоился.

- Ты готова?

- Йес сэр! - без тени улыбки сказал она.

- Умница! - сказал улыбнувшись он ей, заметив, что она тоже малость встревожена.

- Тогда в путь.

- Тогда в путь. - скопировала она его, уже улыбнувшись.

Завернувшись в шарфы и затянув песенку Чижа, вышли из дома:

Иду в поход, два ангела вперед.

Один душу спасет, другой тело бережет.

Серые тяжелые тучи плыли по темному небу, ветер подгонял их с неистовой силой. По земле бежали темно-зеленые волны, подгоняемые тем же ветром. Внизу если приглядеться мы увидим, две движущиеся полоски против волн, на встречу ветру и новым приключениям. Белая и зеленая полоска пробивала себе путь бок обок, противясь стихии.

Храни вас бог, путники! И побольше вам улыбок на вашем пути.

Будьте счастливы!