Ленка родилась в захолустной Подмосковной деревеньке слабой недоношенной девочкой. Мать и отец ее не могли заложить сильных генов, потому, что сами были нездоровы каждый по-своему. Мать-Зинка, известная в поселке пьяница и шалава первостатейная, к сорока годам своим здоровья не нажила. Какое может быть здоровье от постоянного недоедания, недосыпания. Сплошные загулы. Жила на водке, как диабетик на инсулине. Грань между похмельем и опохмельем стерлась где-то давно. Постоянные гости с самой различной гадостью, хотя бы немного напоминающей спиртное, стабильно посещали дом Зинки с соответствующей целью. Приходили с закуской, но сами же почти все и поедали. Заодно поедали и Зинкины скудные припасы, не брезгуя и не стесняясь. Здесь было так: пришел с «горючим», так уже и не гость, а свой в доску, почти родственник, почти хозяин. Ну и по-хозяйски пользовались домом Зинкиным, посудой, мебелью, да и Зинкиным телом не брезговали. От кого Зинка иногда рожала, не знал, да и не мог знать никто. Конкурсов не устраивали. Каждый мог претендовать на отцовство очередного отпрыска. Зинка была бабой доброй, небрезгливой. Ко всем мужикам относилась ровно, без предпочтений, отдавалась безропотно и равнодушно, получая, по-видимому, свое тихое и никому незаметное удовольствие в сексе.

К сорока годам Зинка, сама, наверное, не заметив, стала матерью четверых детей. Васька – старшенький, инвалид с рождения. Ваське во время родов пьяная случайная повитуха сломала ключицу. В больницу не повезли, а может и не заметили даже. Обычный малец родился, только плакал больше других. Через месяц ключица сама срослась, но не так, как надо. Да еще и нерв, какой то зацепило, рука почти не слушается и сохнет понемногу. Так и вырос кривым и сутулым на левое плечо. Одно радует – полюбила его соседка бабка Анфиска. Уговорила деда своего прибрать к себе Ваську. «Ведь сгинет малец в этом доме поганом», дед и согласился после недолгих уговоров. Зинка то не против, ей только мороки с ним. А у Анфиски он сыт, да обут-одет, да в ласке живет, в отличие от Ленки. В прошлом году усыновили Ваську дед с бабкой. Год мотались по различным инстанциям, собрали бумаги. Зинка за литр самогонки подписала документ об отказе от сына. Через месяц с небольшим у Васьки появилась семья.

Двоих близнецов Зинка рожала в роддоме по-человечески. Но недолго дети прожили в ее доме. Только имена придумать успели. Спьяну, но получилось неплохо: Саша да Гриша. Складненько. … Приехали с района люди. Много не разговаривали, показали бумаги о лишении родительских прав, собрали детей, увезли куда то. Зинка поплакала для виду, погрустила день-другой и опять в запой.

Ленкиным отцом, скорее всего, был кто-то из обслуги областного дурдома. Туда Зинка залетела после долгого запоя. «Белочка» настигла ее осенью того же года, когда забрали близнецов. Перепугала полдеревни вестью о нашествии инопланетян, мол, вот они, кругом, вы что, ослепли что ли?!!

Три месяца лечили Зинку. Потом поняли, что с таким же успехом можно бревно лечить. Вроде баба не буйная, да и ладно. И деньги государственные нечего переводить на таких, как Зинка. Кое-какое лечение, отдых от спиртного, регулярное питание помогли Зинке немного преобразиться в лучшую сторону. Просветилась немного ее природная былая красота. Не отнять – складная фигурка, разве что излишне худая. У нее длинные прямые ноги, красивые формой руки, шея лебединая, головка аккуратная, с копной кудрявых светлых волос, правильные черты лица. Особенно удивительными были ее глаза. Огромные зеленые глаза. Если бы не печаль, глубокая, безысходная, неистовая и чем-то пугающая. Печаль постоянно светилась в этих зеленых блюдцах, пугает поначалу (потом привыкаешь).

Пьянки и загулы рано подпортили эту красоту.

Зинка преспокойно пользовала своим телом всех желающих: санитаров и врачей дурдома, водителей и сторожей за сигареты, бутерброды с чаем, за просто так, за доброе слово.

Многие мужики жалели, когда Зинку выписали …

Ленка сбежала из дома. Всё! Больше она терпеть не могла.

Мать третий день не выходила из очередного запоя. Череда пьяных мужиков и полутрезвых грязных баб менялась лицами и одеждой. Не менялась только цель визита. Пили почти постоянно, время от времени, отвлекаясь на потасовки. Ленка два дня пыталась образумить мать. На третий, видимо надоела, и получила в ухо. Больно и обидно. А когда услышала ее слова в соседней комнате: «Была бы девка умнее, да сговорчивее, подлегла бы под кого-нибудь. Глядишь и забрал бы кто замуж…. Да кому ты нужна, «дохлячка» такая. Мужики дородных баб любят», Ленка взбесилась. Взвыв от обиды, кинулась в сарай. Там на полу гнилой соломе, в темноте и одиночестве после «литра» слез и пришла к ней мысль о самоубийстве. А как жить, если матери родной не нужна ты становишься. И не Ленкина вина в худобе ее и росте маленьком. В свои четырнадцать лет она и на десять не выглядела. В школе так и звали ее: «Дохлячка». Уже не в первый раз мать заговаривала об ее «будущем». Да и не впервые сватала ее Зинка. Васька Солян Зинке тогда в нос въехал, когда она за бутылку водки предложила Ленку. Солян, хоть и был пьянь, но, видимо совесть не пропил.

А от Граньки Ленке постоянно бегать и прятаться приходилось. Гранька трезвый-то дурак дураком, а пьяный вовсе ненормальный. Ни мордой, ни ростом не вышел, от того-то и злой на всех баб. Первый раз припер он Ленку в сенях, вроде бы и в шуточку. Облапил по-взрослому, зажал с руками в охапку, да в трусы полез. Перепугалась тогда Ленка здорово. Может сперепугу-то и сила появилась. Выдернув из объятий руку, Ленка вцепилась ногтями в морду насильнику как кошка, чуть не выдрала глаз ему. Сбежала тогда.

Второй раз Ленку спас от Граньки верный пес Серка. Тогда Гранька почти сломил, наконец, Ленку в сарае, избив перед тем без милости, порвав всю одежду на ней. Валялась Ленка битая и почти нагая на соломе перед ним, испуганная и покорная от страха и боли. Смотрела расширенными от ужаса глазами, как Гранька с гадкой ухмылкой победителя на лице, расстегивал штаны, еле справляясь с пуговицами, кривясь и дрожа от вожделения. Когда с гадким завыванием Гранька уже почти залез на окаменевшую от ужаса Ленку, в сарай влетел здоровый дворовый пес Серка, первый друг Ленкин. Почуяв, или услышав беду, порвал цепь мощным рывком. Ураганом налетел он на Граньку. И загрыз бы ошалевшего от неожиданности врага, если бы не очнувшаяся от шока хозяйка.

Еле оттащила кобеля за ошейник от насильника. Тот, не теряя времени - пулей из сарая, растворился во мраке. Только калитка резко взвизгнула и хлопнула на прощание. Ленка с трудом отняла Гранькины штаны у разъяренного пса. Но, увидев, что от штанов уже и немногое осталось, отдала их на растерзание победителю.

Ленка сбежала из дома. Всё! Больше она терпеть не могла.

Три километра протопала она пешком до станции Яганово. Больше часа уговаривала Серку вернуться домой. Пес не понимал ее и, слизывая слезы с ее щек, радостно повизгивал.… Когда где-то уже близко, на подходе к станции, свистнула коротко электричка, Ленка вскочила, хлопнув в ладоши, крикнула нарочито громко и сердито на пса. Серка, не ожидав и растерявшись, отпрыгнул на пару шагов от Ленки и обиженно замер. Хвост поджал. Воспользовавшись замешательством пса, Ленка быстро взлетела по ступенькам на платформу и запрыгнула в открывшиеся двери первого вагона электрички. Из окна Ленка видела сквозь слезы растерянного пса и чувствовала себя предателем.

На станции «Ступино» ее высадили контролеры за безбилетный проезд. Было стыдно…

На станции «Ступино» ее забрал милицейский патруль. Было обидно и больно…

На станции «Ступино» ее передали в руки майора милиции Кудряшовой – старшего инспектора по делам несовершеннолетних. Было безразлично…

На станции «Ступино» осталось ее горькое детство…