Пассажирский поезд подали под посадку на вокзале одного из провинциальных городов.

«Александр Сергеевич П.» значилось в электронном переводе за железнодорожный билет. Сам бланк в распечатанном виде (на всякий пожарный) вместе с паспортом Александр Сергеевич протягивал медлительной проводнице. До отхода поезда оставалось десять минут. Хозяйка вагона изучала список пассажиров сверху вниз. Затем снизу вверх. «К сожалению…» Она говорила так же неторопливо, как действовала: «К сожалению, среди зарегистрированных пассажиров Вас нет… Советую обратиться в кассу вокзала».

Пока Александр Сергеевич бежал, потом пробивался к кассе, объяснял громко и сумбурно суть проблемы, отмеренное до отправления поезда время вышло. Кассир что-то искала в компьютере. Потом сверяла с паспортом. Затем распечатывала. В то время, когда она протягивала бумаги в окошко, за давно не мытыми вокзальными стеклами плавно двинулся поезд. В тамбуре бывшего вагона нашего героя стояла его знакомая проводница. Она тоже проплывала мимо.

- Ну что, брать билет будете? Счастливый, на номер гляньте!

Александр Сергеевич Пышкин опустился на диванчик с документами в руках. Сложил, как в детстве, три первых и три последних цифры посадочного талона. Они оказались равными, кассирша была права, его билет был «счастливым», но, к сожалению, также бывшим, как и его отправившийся поезд.

- Твой? Поезд твой?

- Мой.

- Опоздал?

- Опоздал.

- Так что ж ты сидишь, дурья башка! Следующая остановка по маршруту через двадцать минут, а на такси через десять будешь. Вон сколько машин на площади стоит!

Рядом сидел невзрачный человек с рюкзаком за спиной. Его совет был дельным!

И правда, не прошло десяти минут, как наш герой-путешественник высадился на крохотной железнодорожной станции, богом и людьми забытом месте.

Здесь был одноэтажный кирпичный вокзальчик постройки конца прошлого века. Его фасад недавно покрашен, как праздничный пирог в красную краску, а наличники – в белую. На стене мемориальная доска – история. Привокзальная площадь, заросшая бурьяном. Невидимые в сумерках ямы под колесами такси. Круглая кирпичная водонапорная башня, полуразрушенная, как все в этом сюрреалистичном мирке. Другое измерение.

Стемнело. Саша вышел на перрон покурить. Дорожная сумка через плечо. В руках приготовленные еще в машине паспорт с билетом. Одинокий фонарный столб на другом конце перрона слабо освещал территорию. На всю округу разносилось из рупора: «Вау, вау, ааа! Приииит на первввввй платфоооооме!» Его поезд! Вон и семафор на пути мигает зеленым глазом. Александр Сергеевич радовался, что послушался совета незнакомого попутчика. Предвкушал полумрак своего купе, где он, напившись чаю, растянется на полке после маятного дня и будет дремать под стук колес. Любит он поезд!

Но кто-то свыше рассудил иначе. Судьба готовила свой зигзаг. Ведь она выдала Пышкину особый, «счастливый» билет. И не позволила сесть в поезд, воспользоваться этим проездным. Кто ж мог подумать, что пассажир окажется таким прытким!

Фары тепловоза слепили глаза, освещали рельсы. Александр ощутил резкий удар по голове, совпавший с ревом прибывающего поезда. Последнее, что он видел, была то ли луна, то ли фонарь наверху и стая черных птиц, взлетевшая с водонапорной башни.

Темная фигура схватила посадочные документы из рук лежавшего на полу без дыхания человека. Быстро обшарила карманы. Чьи-то сильные руки подхватили обмякшее тело и запихнули в зловонный уличный туалет, находящийся рядом.

Пассажир с документами Александра Сергеевича Пышкина занял место в вагоне согласно своему «счастливому» билету. Он заказал чай, после чего уснул под стук колес.

* * *

Рано утром пассажирский поезд потерпел крушение на мосту через местную реку. Были жертвы.

О катастрофе передавали во всех новостях. В списке погибших значился Пышкин Александр Сергеевич. Об этом оповестили его семью.

* * *

На прогулке пациент психиатрической клиники представлялся:

- Александр Сергеевич Ппппп…!

- Ясно, уже третий за эту неделю.

- Билетик! Есть у вас лишний билетик? Мне очень нужно!

Пухленькая медсестра с ямочками на щеках объясняла мужчине, держа его за руку:

- Пышкин Александр Сергеевич погиб при крушении поезда. Семья приезжала. А как жена убивалась!

- Лидочка?!

- Ага, она самая. А ты – мой давно пропавший муж Генка. Нашелся! Ладненький какой! И не перечь, а то уколю! И попадешь на кроватку. А если Геночка будет слушаться свою сладкую женушку, все будет замечательно! И счастливый билет найдется. Я – твой счастливый билет!

* * *

В своей новой жизни он звался Геннадием и проживал с медсестрой из психбольницы Машенькой. Маша сделала все, чтобы вновь обретенному бывшему подлечили голову и выписали с явным улучшением. Дома окружала любимого (Ах, как она его любила!) уютом, вкусной кормежкой. Буквально душила его своей неуемной заботой. И даже подала заявление на восстановление утраченных по душевной болезни документов Геннадия.

Он жил с ощущением ошибки. Это недоразумение, он не Геннадий! Когда заводил разговор об этом с Машенькой, она начинала хмурить бровки, надувать щечки и бормотать так, что бы ее было слышно: «Да, Геннадий очухался не совсем. Вероятно, придется снова положить его в стационар, подлечиться». Она знала, что любая жизнь на воле несравнима с существованием в психушке и очень надеялась, что новый сожитель это учтет.

Он вспоминал. Тяжело и понемногу. Как молния освещала картины в сознании. Ему нужно на поезд. Он опоздал на поезд! Потом незнакомая станция в сумерках. Он курит на перроне. В руках паспорт и билет. Поезд подходит.

Здесь видения всегда обрывались. Но потом приходили новые, уже совсем не понятные. Он лежит среди зловонного дерьма. Он волк. Он воет на луну. Та светит сквозь оконный проем без стекла. Он воет от боли. У него разбита голова, из нее течет кровь

.

Геннадий обнаружил, что когда Маша уходила на работу, или по делам, дверь и окна в их доме оказывались запертыми. Если хозяйка была дома, он постоянно ощущал ее взгляд. Напоминание об «укольчиках», хранимых в тайном местечке, от которых он спал несколько дней.

Один раз, когда хозяйка была «на сутках», он, продолжая свои постоянные тайные поиски, наткнулся на пакет с бумагами, перевязанной бечевкой. Там были старые письма, фотографии. На одной из них совсем юная Машенька в белом подвенечном платье под руку с женихом в черном костюме. Это был совсем другой человек. Даже делая скидку на возраст в женихе нельзя было узнать нынешнего возлюбленного. На обратной стороне фотографии надпись: «Геннадий и Мария – совет да любовь!»

Теперь он знал, что он не Геннадий. Его зовут Александр Сергеевич Пышкин. И не третий за эту неделю Пушкин, а единственный Пышкин. И что дома его ждет жена Лидочка.

* * *

Найти «укольчики» не составляло труда. Он хорошо подготовился. Надо было видеть изумленные Машенькины глаза, когда он смачно, с удовольствием вколол ей дозу специального успокоительного. Пусть поспит, ей это полезно. Но все равно, нужно связать. Дольше провозится, когда проснется.

Он открыл дверь. Вырвался на волю. Он был волк. Волк Александр Сергеевич Пышкин. Он мчался домой, к жене Лидочке.