1. Знакомство

— Это всего лишь музыка — мусор в сознании общества. Её нужно выкинуть.

— Но… а как же простые звуки? Именно они рождают музыку. Сама тишина — и есть музыка.

— Тишины здесь уже не будет. Головы должны быть заняты важными мыслями! Имена вождей, героев нашей страны, нашей планеты, слоганы — они должны быть на устах наших младенцев, а не этот хлам, от которого нет толку.

— А от этих имён разве есть прок?

— Вы, я надеюсь, шутите?! Здесь даже шуточки такие не уместны, а вы хотите об этом поговорить всерьёз? Вы хотите поднять тему искусства? Это уже, знаете ли, бунт!

— Если подумать, что такой вопрос мог возникнуть у меня, то у других он тогда тоже может возникнуть, — сообразил я. Он промолчал, а я осмотрелся:

— А что это, простите, за место? Похоже, я здесь впервые.

— Не только вы. Ничего не помните? — он подошёл к огромному круглому окну и указал в какую-то точку. — Видите?

— Нет. Там же стена?.. Здание напротив вплотную стоит. И стена белая. Что там можно увидеть? — я подошёл ближе, чтобы приглядеться. — Ей-богу, ничего не вижу.

— Бог здесь совершенно ни при чём! Он бы не стал терпеть такое!.. Но вы правы — здесь совершенно белая стена. Но некоторые люди замечают там какие-то трещины! Вот вы не заметили же!.. — он подошёл сам поближе к этой стене и произнёс: — И лично я ничего не вижу! А они чепуху мелят! Мол, есть трещинки.

Я удивлённо подошёл поближе и потрогал стену рукой — совершенно ровная, белая… Белая. Что это?..

— Это цвет! — крикнул он сзади, а потом эпатажно обошёл меня и приткнулся прямо к моему лбу:

— Вы молодец. Мы давно искали существо наподобие вас. Но не могли никак найти.

После этого он немного отошёл. Покосился на эту белую неприглядную стену и сказал:

— Так вы придумали себе имя?

— А что, разве у меня нет имени? — я осмотрелся. — И вообще, где я нахожусь?

— Вы находитесь в Главном здании! Сейчас вам нужно знать только это. Ну и узнайте уже своё имя, прошу! — казалось, он начал свирепеть, но потом быстро остыл: — Вы что, не в силах ничего придумать? — он посмотрел на меня, а я лишь отрицательно покачал головой. — Прекрасно. Вы и вправду идеальны для нас.

— Я полагаю, что мне куда-то нужно идти? — я осмотрелся ещё раз и увидел небольшой стол рядом с окном. — Странно…

— А что странного? И почему вы решили, что вам куда-то нужно? — он медленно достал свою шпагу и положил её на стол.

— Я почему-то был уверен, что мне куда-то было нужно. Но теперь мне стало не по себе. От этой шпаги… И этот стол, я его не видел раньше…

— Это нормально. Вы же человек всё-таки. Вы это поняли, я надеюсь?

— Человек? — я удивился такому слову. — Эм… А вы тоже этот самый человек? — я подошёл к нему поближе, чтобы всмотреться в его лицо, но он решительно отошёл назад. Шпага лежала неподвижно.

— И я тоже, знаете ли. — Он посмотрел куда-то в сторону, кажется в тёмный угол на стене, и, задумавшись, произнёс: — Но мы всё равно с вами отличаемся. Вы — первая удачная модель. Поздравляю.

— Спасибо. Это мне льстит. Кажется, я придумал себе имя. Можно я буду называть себя «Шпагет»?

— Странное имя пришло вам в голову, товарищ Шпагет. Но в этом нет ничего плохого. У каждого из нас довольно интересные имена. Меня вы можете называть «мистер Жгут».

— Жгут?

Он поправил меня: «Мистер…»

— Хорошо, — перебил я его: — Я смогу это запомнить. Так что же, какова моя миссия здесь?

— А кто вам сказал, что у вас есть миссия? — он опять быстро рассвирепел, но тут же остыл: — Вы чересчур надоедливы! Вам об этом не говорили?..

— Мне говорили об этом однажды… Сегодня… Сейчас. Я не понимаю… — я огляделся: вокруг всё резко потемнело.

— Это ощущение времени. Понимаете? Время… Оно вперёд движется! Не назад.

— Что это значит? — посмотрел я на него, он же подошёл ко мне вплотную и произнёс как-то угрюмо:

— Это значит, что однажды вы умрёте…

— Умру? А что значит это?..

— Это значит, что однажды все ваши действия вами же и обесценятся, однако вас это уже не будет волновать. — Он вальяжно обошёл меня со всех сторон: — Вы боитесь?

— Я не боюсь… Кажется, я не понимаю…

— Вы идеальны.

— Спасибо.

2. Обыск

— Мистер Шпагет, вы мне верите?

— Какая вера? Я даже не могу понять, о чём вы мне тут толкуете!? Где эти вещи?!

— Пожалуйста, смилуйтесь над нами!..

— Смилуйтесь? Откуда вы взяли такие словечки? Они мне противны, как и само ваше существование!

— Существование? О чём вы говорите? Вы понимаете, о чём вы говорите?..

— Я понимаю лишь то, что вы хотите от меня скрыть! Не пудрите мне мозги! Где эти вещи?!

— Вы себя слышите? Вы уже стали таким же, как и все здесь! Только вы продолжаете ещё во что-то верить!

— Какая вера? О чём вы говорите? Не уходите от темы! Где эти вещи?

— Вы не должны этого делать! Не обязательно убивать нас, мы хотим жить! Пожалуйста, одумайтесь!.. Скольких вы уже убили? И какое у вас оправдание?! Где ваши чувства?..

— Чувства?.. Незаконное слово! Стреляйте!..

Тишина пронзила мою душу. Я часто слышал такие слова, но никогда не придавал им значения. А теперь мне кажется, что я что-то упускаю, и я что-то начал понимать. Но не до конца… Получается, что я изменник?.. Я видел их, этих изменников. Их почему-то так называли. А потом в них летели пули и пронзали их тела насквозь. А что дальше? Они переставали быть изменниками! Они освобождались от этого бреда! И я так же что ли должен освободиться? Чёрт, что со мной? О чём эти мысли?.. Я слышу стук сердца. Когда эта забава перестала быть игрой? Я не понимаю, что со мной происходит?.. Откуда эти чёртовы мысли?

Прозвучал выстрел.

— О боже!

— Мистер Шпагет, что с вами?

— Для вас это не должно иметь значения. Лучше обыщите эту квартирку. Мы точно здесь найдём что-то!

Бездыханные тела лежали повсюду. Кажется, это тело было дочкой изменника. А это — его женой. И его жизнь!.. Здесь, за стеной. В дыре… Почему они называли это жизнью?.. Эти картины, эти тряпки, эти книги?.. Зачем они им нужны?.. Эти жизни… Что в них такого? И что со мной не так? Что это за бред? Почему так происходит?.. Всё кружится…

Я слышу стук сердца.

3. Сон

Я открыл глаза в какой-то огромной белой комнате. Пустота ощущалась внутри и снаружи. Действий не хотелось. Кто я? Зачем я здесь нужен?

Кто они?..

Ко мне подошли какие-то непонятные существа, похожие на нелепых монстров. Где-то я их уже видел. Эти чучела понесли меня куда-то. Но я не мог им ничего сказать. Возникло чувство, будто у меня больше нет языка или я просто разучился говорить. Куда они несут меня? Ничего не видно. Всё белое. Внизу, вверху. Всё белое. Внизу, вверху…

— Просыпайтесь! Что с вами? Вам плохо? — эти чучела растворились, зато теперь передо мной стояли другие, такие же страшные рожи ещё живых людей.

— Со мной всё в порядке. Я надышался этой заразы, видимо. — Я кашлянул в их сторону, а они разбежались, словно тараканы. Я засмеялся.

— Что? От неё можно упасть в обморок? — испугавшись, спросил один из них.

— Как видите, — я уже не понимал, о чём они говорят. — И меньше вопросов, товарищ, как вас там?! Не важно!

— Хорошо, мистер Шпагет, — они отошли чуть назад.

— Так что вы нашли? — вспомнил я вдруг свою роль.

— Всё то же: картины, украшения, мозаики, книги, ковры.

— Не перечисляйте! Не хочу этого слышать. Сожгите! — продекларировал я свой текст.

— Так точно, мистер!

«Шпагет забыли!..» — Прозвучало у меня в голове.

Сожжённые книги уже дымились, а горящие картины покрывались чёрной плёнкой, которая ещё секунду держала их изображение. Трупы горели там же, вместе с такими же неживыми вещицами, ненужными уже давно в этом обществе. Горели плёнки с когда-то придуманными фильмами, а их авторы уже в последний раз напоминали о себе тонкими струйками дыма и искрами, которые, подобно фейерверкам, развлекали людей, проходящих мимо. Но даже те не смеялись и не прыгали от счастья. Они не смели этого делать и молча проходили мимо. И только в их потухших глазах был едва заметен этот тёплый огонёк, который никак не мог вырваться наружу.

Что-то внутри меня начинало ныть и жалить, но я сдерживался. А что жалить-то? Душу, сердце, моё тело? Это же бред какой-то! Я не хотел в это верить. Я не хотел верить в то, что какие-то мёртвые вещички смогут так сильно задеть меня. А чем они задели-то? Ведь нет в них ничего такого! Или есть? Во всяком случае, они смогли затронуть мои мысли. А это уже попахивало изменой…

— Нет, нет, ты должен сосредоточиться. Слушай своё дыхание! Один, два, три…

Я открыл глаза в какой-то огромной белой комнате. Пустота ощущалась внутри и снаружи. Действий не хотелось. Кто я? Зачем я здесь нужен?

Кто они?

Ко мне подошли какие-то непонятные существа, похожие на нелепых монстров. Где-то я их уже видел. Эти чучела понесли меня куда-то. Но я не мог им ничего сказать. Возникло чувство, будто у меня больше нет языка или я просто разучился говорить. Куда они несут меня? Ничего не видно. Всё белое. Внизу, вверху. Всё белое. Внизу, вверху…

Это было уже мне знакомо, но я не мог вспомнить откуда. Может быть, я и правда надышался этой заразы… И где я это уже ощущал? Что это за монстры? И куда они вообще меня волокут?

— Кто вы? — попытался спросить я, но звук будто засел у меня где-то между лёгкими и языком, тяжело давя на горло. Я смог лишь выдохнуть. Однако где-то внутри я почувствовал какое-то нелепое давление. Где-то рядом с сердцем или в мозгу… Я задумался: «Как можно такое перепутать?» Я засмеялся: «Я что, схожу с ума?»

— Кто вы? — попытался я спросить ещё раз, но уже широко улыбнулся, думая, что это лишь сон. И, кажется, они смогли меня услышать. Или просто поняли моё стремление и желание им что-то поведать. Они резко остановились и покосились друг на друга. У каждого из них был один глаз, но по четыре конечности, как и у нас, людей; сзади торчал какой-то огромный неестественный хвост.

— Что вы за существа? — спросил я. Они посмотрели мне в глаза:

— Мы хотели бы знать, что вы за существо! — один из них подошёл ближе, и, видимо, слышал я именно его: их ртов я так и не смог найти. — Что вы за существо, вы сможете нам сказать? И почему вы сжигаете достояние неких… людей? Что они сделали вам плохого?

— Я ведь тоже человек! — ответил я и посмотрел уже подозрительно на своё тело. «Действительно, я же человек!»

— Нет. Вы и сами, похоже, не знаете, кто вы есть! На самом деле, вы даже внешне очень сильно от них отличаетесь. Вы слишком худы для человека. — Он быстро взял мою голову в свои конечности и повертел ею, как какой-то пустой коробкой. — У вас слишком длинный череп для человека. — Потом он сильно надавил мне на руку и ногу, но боли я почему-то не почувствовал. — У вас слишком мягкие кости для человека. — Потом он откинул меня, опять взял за ногу своей конечностью, и поволок дальше: — Вы лишь жалкое его подобие.

Мы прошли в тишине какое-то время. Моя голова была пустой — без всяких мыслей.

— Так кто вы, и зачем вы сжигаете достояние человечества? Портите то, что вам даже не принадлежит?

— Я ничего не портил! Я просто знал, что это зло. Я знаю это и сейчас. Я знаю, кажется. Я знаю… Я… — в этот момент я посмотрел на свои руки, которые почему-то стали длиннее, как и пальцы, которые больше уже походили на спицы. — А где эти линии? Где отпечатки?.. Кто же я?

— Кто вы? — он резко встал и посмотрел в упор, и я впервые в своей жизни увидел своё отражение в его глазу. Ужасное, скользкое существо смотрело прямо на меня через этот нелепейший глаз. Я сам был этим существом в отражении. Но почему я не видел себя таким раньше? Почему? И кто я?

— Кто же я?

— Вам виднее. Когда вы родились? — двое других существ уже давно исчезли или ушли куда-то. От волнения я этого даже не заметил.

— Кажется, несколько дней назад. Я появился в каком-то кабинете. И смотрел на стену. Белую стену…

— А что было до этого? Разве вы не помните? Если вы утверждаете, что являетесь человеком, почему же вы не помните своего детства?

— Детства?.. — я задумался над этим новым словом, которого раньше никогда и не слышал. — А что такое детство? И как его вспомнить?

— Детство — то, что должно было быть с вами до того, как вы потеряли память. Его мало кто помнит, но обычно о нём вспоминают в первую очередь. Особенно, когда оказываются у нас.

— Что? Значит, я первый такой, непомнящий, который оказался здесь у вас?

— Мы не имеем права обсуждать эту тему. Но, собственно, да — вы первый, кто не помнит своего детства. Даже с такой отвратительной внешностью, как у вас, стоило бы его вспомнить. Это же лучшие воспоминания перед смертью.

— Смертью?.. Какой ещё смертью? О чём вы говорите?

— Вы не знаете, что такое смерть? Или вы просто расстроены, что умираете?

— Я умираю?.. И что же такое смерть? Что происходит? — цвета резко изменились, а потом всё стало чёрно-белым.

— Вы слишком требовательны к нам, мистер. Вы, во-первых, не первый раз уже бываете у нас. Во-вторых, вы слишком критично относитесь к искусству. Да и в-третьих, вы прожили слишком много, судя по вашей шкале.

— Шкале?

— Вы довольно-таки глупы для человека. Вы уверены, что вы он?

— Он?..

— Вы видели людей в своей жизни? Вы читали их книги? Вы смотрели их фильмы? Вы пытались понять их мысли? Человеческие мысли — это вирус в сознании таких существ, как мы. Люди, бывало, вырывались из наших лап и опять оживали, считая всё это кошмаром. Сейчас же мы научились их удерживать: мы вырываем их языки. Но вы смогли как-то заговорить с нами. Это впервые. Но и это, к сожалению для вас, ничего не значит. Вы умираете, и ваши знания о нас и о нашем мире умрут вместе с вами.

— Но я о вас ничего и не знаю. И где ваш мир? Я ничего не вижу.

— Просто у вас два глаза, — укоризненно посмотрел он на меня. — Зачем вам второй глаз, ответьте?

— Я не знаю. А зачем вам хвост?

— С помощью этого хвоста мы общаемся. — И он небрежно ударил меня этим самым хвостом. — Передаём друг другу знания. А вот глаз вам второй действительно ни к чему. И два глаза очень глупо смотрятся на столь огромной голове. С одним глазом было бы гораздо лучше. Но я вам не советчик. Я лишь веду вас к концу.

— И где же этот конец? И что там?

— Конец близок. Там — пустота. Однако некоторые люди тешили себя пустыми и глупыми надеждами на то, что там есть что-то. Одни называли это раем, другие говорили, что их ждёт ад. Третьи хотели попасть в нирвану. И знаете, мнений было огромное множество. Однако все пытались вспомнить своё детство. Кроме вас… Это меня в вас и насторожило больше всего.

— Поэтому вы со мной заговорили?

— Я не знаю. Человек бы сказал, что я поддался эмоциям. Но мы существа интуитивные. Даже наша с вами беседа сейчас понятна лишь нам двоим. Другие бы её не поняли.

— И сколько вас, таких существ? Много?

— Знаете, мы никогда об этом не задумывались. И не станем. Только глупец начнёт распоряжаться числами. Числа же нам не подвластны. Как и вам, людям. А что вы за существо? Таких, как вы, я ещё не видел.

— А много ли вы видели людей, не таких, как я?

— Сложно сказать. Вы все были как один. Однако именно в вас есть что-то особенное, что-то загадочное. Несмотря на ваше уродство. Мне кажется, вам сложно бы жилось среди настоящих людей. И вам очень повезло, что «там» лишь пустота. Иначе эти люди сожрали бы вас.

— Они злые?

— Скорей, они глупые. Им хочется всё разузнать и выпотрошить. Они называют это правдой, истиной, знанием. Странно, что в вас этих понятий я совершенно не вижу.

— Просто теперь я и сам запутался, кто же я.

— Теперь мне жаль, что вы этого не узнаете. Но даже я не смогу с этим ничего сделать. Мне неподвластны импульсы и эти эмоции, которые у вас, кстати, начали проявляться. Вам повезло, что мы вас забрали до того, как всё стало ещё хуже. Они бы вас сожрали изнутри, эти эмоции. И чем бы вы заполняли эту пустоту?

— Я бы что-нибудь нашёл.

— Вы многое находили. Но всё это сгорело. Остался дым, который растворился, и прах, который уже давно исчез.

— Я не понимал, что делал. Мне казалось, что я иду правильной дорогой. Но сейчас я понял, что сам причинял зло. Не нужно было рушить надежды этих людей… Они смотрели на меня так жалобно. Я убивал их близких: детей, матерей, жён, любовниц. Я убивал даже их животных, а потом и их самих. Забивал их ногами, топтал их кости, уничтожал их прах, плевал на их могилы.

— Зачем вы так делали?

— Мне кто-то велел так делать. Но кто?

— Если не бросаться в суеверия, то это были вы сами. Ваши инстинкты.

— Суеверия? Инстинкты?

— Мне кажется, что я общаюсь с ребёнком. Было такое несколько раз. Хотя вообще они крайне молчаливы. Я и сам пытался с ними заговорить — они боялись. Лишь несколько смельчаков смогли открыть рот.

— Вы говорили с детьми? Но я же первый?!..

— Вы первый из взрослых. А ребёнок вообще, можно сказать, не похож на человека. Его можно расценивать как особый вид. Можно было…

— Так куда же подевались все эти люди, эти дети?

— Они все были здесь. Рядом с нами, пока мы беседовали. Некоторых вёл лично я, но вы даже не смогли этого увидеть, пока мы с вами общались. Вы были зациклены лишь на себе. Понимаете?..

— Что?.. — в этот момент я задумался, и поэтому переспросил: — Так куда же подевались эти люди?

— Они все были здесь, и их число было очень большим, понимаете? — я одобряюще кивнул, а он осторожно продолжил: — Кажется, после этого мы перестали вести счёт, ибо сбились. В любом случае, бесконечность можно приравнять к единице. Если мы будем, конечно, говорить об одном виде. А человек — это один вид. Уже исчезнувший…

— Значит, я первый?.. — я медленно повернулся назад — белая пустота. Это существо всё ещё куда-то меня тащило. Я не знал, сколько прошло времени, но его было достаточно, чтобы мне это всё наскучило. Казалось, что тянулись дни и даже недели, а потом — месяцы и годы. Тишина мне не мешала, но иногда мне хотелось что-то спросить. Однако с каждым вопросом всё становилось лишь непонятнее. Вопросы о времени мой спутник тут же обесценивал или вообще игнорировал. Информацию об этих существах я забывал моментально. Я о себе-то уже и не помнил ничего. Что уж говорить о чём-то необычном и постороннем. Закрывать глаза не получалось — всё было белым даже с закрытыми глазами. И куда мы шли, я тоже не понимал: назад, вперёд, в бок, вверх — для меня это не имело значения, видимо, как и для моего неизвестного друга. Я пытался о чём-то размышлять, но мне казалось, что размышлять вовсе не о чем. Иногда я, правда, видел какие-то образы. Но они тут же пропадали. А мой неизвестный провожатый иногда лишь оборачивался и смотрел на меня. Он шёл как-то безустанно, волоча моё бездвижное тело по этой пустоте.

Я что-то опять увидел! Может быть, это детство? Может быть, я — человек? Или нет? Тогда кто я?

— А что ты видишь? — спросил я.

— Что я вижу? А ты любопытный. Я вижу то, что ощущается тобой и твоим мозгом. Сейчас всё вокруг белое, но иногда проскальзывают моменты из твоей жизни. Кстати, она очень короткая. Как ты смог так вырасти за несколько дней?

— Я и был таким, кажется. Может быть, меня кто-то создал? Ты можешь об этом узнать из моей памяти?

— Я могу это узнать, я это знаю, но тебе эта информация не понадобится. Ты же всё равно окажешься в пустоте.

Я задумался…

— А как выглядит эта пустота? Ты сам-то её видел?

— Я её видел. И в ней ничего интересного нет. Гораздо интересней прогуливаться здесь перед тем, как ты решишь туда отправиться.

— Решу?

— Да. Ты должен принять свою смерть прежде, чем сможешь оказаться «там», в пустоте.

— Но я даже не знаю, что такое смерть.

— Дети были и то смышлёней, чем ты. Но я не могу тебе ни о чём говорить. Я могу лишь поддержать беседу, хотя я уже и так отклонился от некоторых правил.

— Правил? Даже здесь есть правила?

— А как же. Они везде есть. Только вы, люди, их не ощущаете. Однако это не мешает вам их придумывать. Они у вас есть. Нелепые, но всё же правила. И у нас они тоже есть. Однако у нас нет наказаний за то, что кто-то их может нарушить.

— Так нарушь! Скажи мне, что в пустоте?! Скажи мне, что в моём прошлом?!

— Я не могу. Это мне не по силам. Это всё равно, что попросить тебя не сжигать те картины или книги в твоём прошлом — ты их всё равно сожжёшь, а для человека — всё равно, что попросить убить себя или перестать задавать вопросы — ему это сложно.

— Но они же так делали, люди?!!

— И что, хорошо ли им сейчас? Одни превратились в овощи, а потом, как и другие, умерли.

— Но я мог бы не сжигать те книги и те картины! Если бы я сейчас смог вернуться, то постарался бы этого не повторять!

— Сейчас-то даже и Вселенной не существует. А ты хочешь вернуться. У тебя одна дорога — пустота. А ты до сих пор не можешь в это поверить и свыкнуться с этим. Мы и так уже годами ходим здесь и даже тысячелетиями, а ты просто этого не понимаешь или же сразу обесцениваешь эту информацию. Ты думаешь, что прошло очень мало времени. Понимаешь? На самом деле…

— Мне просто кажется, что я боюсь.

— Люди боялись этого тоже. Ещё сильнее! Но они не могли продержаться и сотни лет. А мы с тобой уже ходим здесь бессчётное количество тысячелетий. Я и подумать боюсь о той цифре.

— А что будет, если ты о ней подумаешь? — я не понимал уже, о чём он говорит.

— Я не знаю. Может быть, меня ожидает та же самая пустота. А может быть, вселенная ещё раз взорвётся. Этого не угадать. Но и проверять я не осмелюсь.

— То есть ты тот ещё трус? — и я сам трусливо улыбнулся.

— В твоём представлении это может быть и так. Но твои оскорбления для меня ничего не значат.

— Выходит, мне придётся смириться?..

— Ты должен делать так, как должен.

— Но хочу ли я этого?.. И кому я это должен?..

Почему-то он мне так и не ответил, и мы ходили ещё очень долгое время с ним по этой бездыханной белой пустыне без песка и ветра. Биение своего сердца я уже не слышал, а звуки дыхания пропадали где-то в пустоте. Мой неизвестный друг шёл куда-то, а я волочился следом. Я надеялся до последнего, что когда-то мы остановимся, но надежды таяли. Вместе с ними таяли и последние мои мысли. Я больше никогда не смог проснуться, а мой разум не смог никогда больше противостоять этой пустоте, которая поглотила его. И стоило ли искать здесь смысл, если я всё равно забыл о нём и не только о нём…

— Так кто же я?