Роман полностью здесь http://samolit.com/books/1682/#.UExGdrIaNy0
Другая жизнь «Антигон, заметив, что его сын самовластен и дерзок в обращении с подданными, сказал: «Разве ты не знаешь, мальчик, что наша с тобой власть – почетное рабство?» Элиан «Пестрые рассказы»
2 - На деревенском кладбище живет вампир! – сказала рыжеволосая кудрявая девочка лет восьми, вылавливая ладошкой из прозрачной зеленоватой воды головастика. - Неправда! – усомнилась другая девочка примерно того же возраста, но с темно-каштановыми лохматыми, сколотыми на затылке кудрями и подставила под руку с головастиком глиняный горшок из-под меда. В горшке под лучами весеннего солнца золотилась вода из пруда. Головастик нырнул и удивленно уставился на других таких же головастиков. - Это правда, Мари! – разозлилась рыжеволосая и гневно посмотрела синими глазами на свою собеседницу. – В деревне об этом все говорят. - Они дураки! – ответила Мари, и в ее зеленых глазах озорно отразился луч света. - Сама ты дура! И знаешь кто этот вампир? - Кто? - Дядюшка Джо. - Дядюшка Джо, кузнец, - темноволосая девочка постучала подругу пальцем по лбу. – А ты точно дура. - Дядюшка Джо – вампир. На самом деле он давно умер. И живет на кладбище. - И где он там живет? - В склепе, наверное. - Неправда! - Пойдем, посмотрим? - Сейчас? - Ночью. - Меня ночью мама в деревню не отпустит. - А мы тайно, чтобы мама не узнала. Девочек, сидящих теплым майским днем на корточках возле небольшого пруда, недалеко от северной башни замка Санси, звали Селя и Мария Луиза. Селя – рыжеволосая кудрявая – служанка другой, Марии Луизы – юной маркизы де Сансильмонт. Обе они хорошо знали дядюшку Джо, деревенского кузнеца, еще до рождения девочек приехавшего из Англии в Руан в поисках жены и работы. И то, и другое он нашел в небольшой деревушке, всего в одном лье от замка Санси и в двух лье от самого Руана. Дядюшка Джо женился, у него появились очаровательные мальчики: Фред и Мэлз. И вот тебе новость – оказывается этот тихий, незаметный человек – вампир! Мертвец, ночами, выходящий из могилы, чтобы пить кровь односельчан. - У вампиров не бывает детей, - Мария Луиза с сомнением посмотрела на пойманных головастиков. Смогут ли из них вырасти хорошие лягушки? Такие, как в прошлом году. Тогда лягушки выросли хорошие. Только они быстро разбежались из дубовой бочки с водой. И Мария Луиза не знает почему. Маму ведь об этом не спросишь. Маме вообще не стоит говорить ни о бочке, ни о лягушках. Она посмотрит строго и скажет: - О, пресвятая дева Мария, пристало ли тебе, маркизе де Сансильмонт, такое поведение. И про дядюшку Джо спросить нельзя. Ведь, наверное, тем более не пристало маркизе бродить ночью по кладбищу. Вообще то и сама Мария Луиза никуда не хочет идти. Но Селя так насмешливо на нее смотрит. Откажись, и она вмиг назовет ее трусихой. - А мой двоюродный пра пра прадедушка тоже видел вампира и даже разговаривал с ним, - гордо сказала Мария Луиза, прижимая горшок с головастиками к груди. – Мне мама об этом рассказывала. - Ну и что? – пожала плечами Селя. – Когда жил этот твой пра, пра? Сейчас можно придумать что угодно. - Он жил больше 150 лет назад, но это правда! Это семейное придание, - насупилась Мария Луиза. Значит, Селе можно рассказывать всякие жуткие истории, а ей нет? - Ну, хорошо, - сказала Селя таким тоном, как будто она была маркизой, а не Мария Луиза, - Рассказывай. - Мой двоюродный пра пра прадедушка жил при короле Генрихе III. И был очень важным человеком при дворе. Я не помню кем, хотя мама мне об этом говорила. Фин… Финном. Нет не финном. В общем, не помню. Но король его очень любил и уважал. Звали моего пра пра Николас Гарлей де Санси. И вот однажды повстречал он сатану – самого главного вампира. Селя расхохоталась. - Чему ты смеешься? – обиделась Мария Луиза. – Не веришь, что маркиз де Санси встретил сатану? - Нет, - Селя покачала головой. – Не верю. Я представила, как подходит к маркизу сатана и говорит: «Здравствуй, я сатана – самый главный вампир»! - Да не так он к нему подошел! – возразила Мария Луиза. – И не знал сначала Николас де Санси, что это вообще сатана. Мама рассказывала, что встретил мой пра пра прадедушка однажды путника. И предложил ему этот путник купить большой пребольшой алмаз по маленькой цене. Сказал, что это камень принесет ему удачу и славу. Но взамен попросил об одной услуге. - О какой услуге? - Доставить сверток одному человеку в Париже. - И маркиз? - Маркиз де Санси сверток доставил, но не удержался и посмотрел, что в нем было. А была там человеческая отрезанная голова! - Ой, - испуганно сказала Селя. – И что было дальше? - А ничего. Николас Ганлей де Санси отдал сверток и попытался забыть эту историю. Забыть о том, что он купил алмаз у самого сатаны. - А почему ты решила, что этот сатана вампир? - Потому, что сатана и есть самый главный вампир. Так говорит мама. А если так говорит мама, то значит, так оно и есть. Селя не стала оспаривать авторитет старшей маркизы де Сансильмонт. Она несколько побаивалась эту строгую напудренную женщину, хотя восхищалась ее необычными прическами. В черных волосах мадам Жозефины де Сансильмонт часто можно было увидеть искусно сделанный замок или корабль. - Значит, встретимся после полуночи на кладбище, возле ворот? – спросила Селя. – Может, мы тоже сможем поговорить с вампиром? - Нет, - возразила Мария Луиза. – Я с вампиром разговаривать не буду. - Но ты придешь? - Приду.
ХХХ Из замка Санси Мария Луиза вышла в полночь. Вернее не вышла, а вылезла через окно своей комнаты, спустившись по веревочной лестнице. Ее Селя у кого-то выпросила в деревне прошлым летом. Лестница хранилась в комнате Марии Луизы в тайнике – глубокой щели между камнями стены под гобеленом. Ночь оказалась достаточно светлой. Хотя до полнолуния оставалось три дня, луна сияла почти во всю свою мощь, и даже небольшие облачка не очень ей мешали. Селя жила в деревне. В замок она приходила утром, одевала Марию Луизу, причесывала, подавала завтрак, обед, полдник и ужин, а на ночь возвращалась домой. Маркиза Жозефина де Сансильмонт почему то не позволяла служанке дочери оставаться в замке, хотя ее собственные слуги жили в Санси. Возможно, объяснялось это тем, что слуги мадам Жозефины были наняты в Руане и, по мнению маркизы, стояли намного выше деревенских цыган. Мария Луиза поморщилась при мысли о том, что ей придется ночью спуститься с холма на дорогу, пройти небольшую дубовую рощу, перепрыгнуть через ручей, обогнуть деревню и остановиться возле скрипучих железных ворот кладбища. Путь, вообще-то, знакомый. Но девочка еще, ни разу не преодолевала его ночью. Мария Луиза вздохнула и побежала. Часы на главной башне замка только что отбили двенадцатый удар. Мария Луиза посмотрела на небо. Звездное, глубокое, красивое. Она обожала ночное небо. Селя рассказала как-то деревенскую легенду о душе одного крестьянина, который жил во времена первого короля Франции и который захотел после своей смерти стать звездой. Господь выслушал крестьянина, удивился его безумной идее, но согласился. «Хорошо, - сказал Господь, - если ты проживешь праведно, то я исполню твою просьбу». Прожил крестьянин в труде и заботе о близких своих, не запятнал свою душу грехами и стал после смерти звездой. И с тех времен каждый умирающий на Земле праведник всходил на небо, и зажигалась новая звезда. Мария Луиза представляла, как под ночным светом мир вокруг преображается. Становится из привычного волшебным. Она мечтала, мечтала и не заметила, как подошла к кладбищу. Сели не было. «А если она не придет? – засомневалась Мария Луиза. – А если она просто пошутила?» В том, что Селя могла так поступить, можно было не сомневаться. Они так не похожи друг на друга, эти две восьмилетние девочки. Юная маркиза и ее служанка. Тихая, спокойная, задумчивая Мария Луиза и вертлявая, смешливая Селя. Мария Луиза могла часами седеть, уединившись, и наблюдать за солнцем. За его восходом, медленным движением по небу к зениту, а затем таким же медленным к закату. Селя от сидения на одном месте просто умерла бы. А потому она тащила свою госпожу в дубовую рощу. - Ты разве не видела, какую кучу соорудили там муравьи? Или на пруд – охотится на головастиков. Именно она научила Марию Луизу выращивать лягушек и ловить пестрых бабочек в цветах. Иногда, чтобы растормошить слишком погруженную в себя Марию Луизу, Селя шутила. Могла тихо подкрасться сзади и засунуть за шиворот только что пойманную ящерицу. Визг, поднимавшийся вслед за этим, забавлял озорницу. Но Мария Луиза не сердилась на нее. Без Сели слишком одиноко среди сырых, местами покрытых мхом стен замка. В общем, вполне могло оказаться, что Селя пошутила и на этот раз. Мария Луиза с тоской посмотрела на кладбище, словно накрывшее темным одеялом землю. Надгробия, бесконечные, вросшие в землю надгробия и старая полуразрушенная часовня вдалеке. Мария Луиза вспомнила отца, умершего полгода назад от странной болезни. Мария до сих пор помнит его синее опухшее лицо без носа. Лицо, которое она увидела перед самой смертью отца, когда мама велела ей пойти попрощаться с ним. - Не подходи близко! – истерично крикнула маркиза Жозефина де Сансильмонт, когда Мария Луиза кинулась со слезами к этому страшному непонятному человеку, в котором с трудом узнавала она своего папу. - Мама, почему он стал таким? – испуганно спросила девочка маркизу. - Это поцелуй дьявола, деточка. Так выглядит всякий грешник, когда его поцелует сатана. И Мария Луиза поклялась тогда Пресвятой Деве, что никогда не будет целоваться с дьяволом – сатаной, а так же никогда не будет у него ничего покупать, как пра пра прадедушка. Потому что дьявол – сатана самый главный в мире вампир.
ХХХ - Ты уже здесь? Мария Луиза вздрогнула и пронзительно завизжала. - Ты что кричишь? – недоуменно спросила ее только что подошедшая Селя. – Дядюшка Джо услышит. - Ты меня напугала, - ответила Мария Луиза чуть не плача. – Я думала, ты меня обманула. - Я никогда тебя не обманывала, - обиделась Селя и капризно надула губки. – А не веришь мне, можешь не смотреть на дядюшку Джо и идти обратно. - Извини, - Мария Луиза испугалась, что Селя сейчас убежит. Она могла это сделать. Гордая деревенская девочка могла убежать и оставить маленькую маркизу одну на кладбище. - Ладно, - Селя поправила съехавшую на бок копну рыжих волос, - Мы сейчас спрячемся около часовни. Дядюшка Джо должен пройти мимо нас. Только девочки присели за пышным кустом жасмина, как дядюшка Джо, в самом деле, появился. Высокий, худощавый, одетый в длинный охотничий плащ, он шел медленно, припадая на одну ногу. В свете почти полной луны двум маленьким девочкам дядюшка Джо казался чудовищем, вылезшим из мира грез, чтобы убивать. - Видишь? – спросила Селя. - Вижу, - ответила Мария Луиза. - Ну? - Он точно – вампир! - И дьявол. - Маленький дьявол. - Почему маленький? – удивилась Селя. - Потому что про большого дьявола я тебе уже рассказывала. С ним встречался мой пра пра прадедушка и папа. Папу дьявол даже целовал, отчего он покрылся волдырями, стал заживо гнить и умер. - Жуть, - протянула Селя. – Это значит, если дядюшка Джо нас поцелует…. - Мы превратимся в разлагающиеся трупы. Дядюшка Джо проковылял мимо часовни и исчез среди молчаливых надгробий, а Селя и Мария Луиза еще долго сидели, прижавшись, друг к другу и дрожали.
ХХХ Той же ночью Марии Луизе приснился сон. Вообще-то маленькой маркизе часто снились странные сны. В них больше видела она странные замысловатые, несуществующие города, пустые, пугающе безжизненные. С огромными каменными дворцами и гигантскими площадями. Казалось, эти города были построены не людьми и не для людей. А еще часто снились статуи. Громадные, в семь человеческих ростов. И не всегда эти статую изображали людей. Иногда из черного камня высечены неведомыми скульпторами змеи, драконы, волки, или еще более жуткие существа с телом человека, а головой пса. Но в ночь, когда маркиза отправилась на кладбище с Селей смотреть дядюшку Джо, Марии Луизе приснилось другое.
Мария Луиза стояла на проселочной дороге. Был туман и сквозь него практически невозможно рассмотреть, что там впереди. Неожиданно из тумана вынырнул мужчина, но не крестьянин. Мария Луиза хорошо знала, как одеваются крестьяне и цыгане. Этот был явный чужак. И двигался он как-то странно, замедленно. Чужак поднял правую руку вверх, отчего рукав его светло – коричневой кожаной куртки надетой на голое тело задрался выше локтя и наклонил голову набок. Потом подпрыгнул, быстро, быстро перебирая в воздухе ногами в коротких рваных штанах, будто медлительность его мигом пропала, и сказал хотя и тихо, но довольно отчетливо. - Хочешь подарок? Мария Луиза, которая вдруг поняла, что спит ответила - Хочу. Если бы к ней наяву подошел незнакомый странно одетый мужчина, то Мария Луиза ни за что бы с ним не заговорила. Но сны маленькая маркиза считала своим царством. Здесь позволено все! - Тогда пойдем, покажу, где ты его можешь взять, - чужак поклонился и протянул девочке руку. Мария Луиза с сомнением посмотрела на нее. Стоит ли идти? А почему бы и нет. Вдруг этот человек хочет подарить ей сокровища? Они долго шли по дороге в тумане. Из холодной белой, как только что выполосканная простыня мглы иногда вырывались очертания деревьев и пару раз, кажется, домов. А потом туман пропал. Как будто не появлялся никогда. Мария Луиза увидела, что стоит возле прудика недалеко от замка Санси, а чужак сидит на большом почти ушедшем в воду камне. - Здесь, - мужчина ткнул пальцем в землю возле камня. Марию Луизу неприятно поразили его длинные сальные седые волосы и светло, светло голубые, почти белесые глаза.
ХХХ А потом маркиза проснулась. В распахнутое окно холодным ветром врывался воздух. Возле кровати уже стояла и держала в руках ее платье Селя. - Сколько можно спать? Твоя мама уже ждет тебя к завтраку. - Я видела странный сон, - Мария Луиза до красноты терла глаза. - Ты чего их трешь, - скривилась Селя. – Мадам Сансильмонт еще подумает, что ты ревела. А что за сон? - Я знаю, где искать клад! - Да ну? - Ага…..
Почти ушедший в воду камень оказался ровно на том месте, где его видела во сне Мария Луиза. - Вот, это он. Тут сидел этот безумец. - Мария Луиза запрыгнула на камень, села на корточки и ткнула пальцем в сырую землю. – Здесь. Давай копать. - У меня с собой только это, - Селя с сомнением посмотрела на небольшой плоский камень с острыми краями, который нашла тут же возле прудика. Земля была влажной и девочки, ковыряя по очереди липкий чернозем, выкопали довольно глубокую ямку. Клад не появлялся. - Может это был неправильный сон? - Селя устало кинула камень на землю. – Твоя очередь, копай. - Я не знаю, - Марии Луизе вдруг захотелось разреветься. От обиды. От злости. И от досады. Первые слезинки уже напрашивались маленькой маркизе на глаза, когда камень, которым она скребла землю воткнулся во что-то не копаемое. – Подожди… Мария Луиза пошарила рукой в склеенной комками земле и нащупала нечто твердое, завернутое в мокрую тряпку. - Кажется, я нашла! - Что там? – Селя насела на маркизу сзади, перевесившись через ее плечо. Мария Луиза развернула полуистлевшую ткань и ахнула. В коричнево серой тряпке лежал кинжал. Довольно большой с блестящим, наверное, золотым клинком и рукояткой из белой кости, украшенной как скипетр большим красным камнем. - А-а-а, - заворожено протянула Селя, - Это рубин. Мария Луиза сначала молчала, не в силах произнести ни слова. Затем… - И кому он теперь принадлежит? – маленькая маркиза осторожно взяла кинжал в руки. - Тебе, - с досадой ответила Селя. - Почему? - Если я возьму его, меня обвинять в краже и накажут плетьми.
3 Из дневниковых записей Марии Луизы. «С тех пор, как я и Селя нашли кинжал, прошли годы. Мы выросли. Кинжал до сих пор со мной. Я ношу его с собой везде, словно талисман. Он спрятан в кожаных ножнах в складках моего платья. Я давно знаю, что дядюшка Джо не вампир. Сейчас он совсем стар, но по-прежнему сторожит деревенское кладбище. Как только мне исполнилось одиннадцать лет, мама отослала Селю в деревню навсегда. Маркиза Жозефина посчитала, что детство мое уже закончилось, и в куклы теперь играть неприлично. Я проплакала всю ночь, когда поняла – Селя была всего лишь моей живой куклой. А потом ее выбросили, словно пришедшую в негодность. Из Парижа мне прислали воспитательницу, мадам Жозани. Странная, весьма противоречивая женщина. С одной стороны, она невероятно набожна. Нередко по вечерам, когда мадам Жозани читает мне «Жития святых», слезы не сходят с глаз моих, а душа преисполняется такой тоски и печали, что кажется мне, будто бы я претерпеваю все те лишения и испытания, которые претерпели мученики за веру Христову. Но уже на следующий день, щебеча, словно птаха весенняя рассказывает мадам о Париже, нравах его, а более всего о тамошних товарах. И узнаю я тогда, что сапожники в Париже самые лучшие, портные самые искусные, да и сама жизнь более веселая, чем в нашей унылой провинции. В Париже королева. Здесь – чернь поганая. И вот когда называет мадам Жозани тех, кого я знаю чернью поганой, закрадывается в мое сердце неприязнь к этой столичной даме. Хоть и учит она меня многому интересному. Танцам и музыке. Старенький мамин клавесин не умолкает, бывало, целую неделю. Это я осваиваю музыкальную грамоту. А потом следующую неделю провожу я за мольбертом. Мадам Жозани оказывается и с искусством рисунка знакома. Мне нравится учиться. Хотя мадам Жозани бывает временами просто невыносима! Настолько невыносима, что я начинаю мечтать о полном уединении. Иногда спрашиваю, обращаясь к небу, почему я не родилась обычной цыганкой как Селя? Почему не могу просто жить, просто дышать, просто бегать? Неужели мадам Жозани будет вечно ходить за мной призраком, и учить, учить. Не только чему-то интересному, но прежде всего искусству лжи, в котором она наиболее искусна. Но…. Я из высшего света и обязана стать тем, кем меня желает видеть маркиза Жозефина де Сансильмонт, моя матушка. Сегодня, через четыре года после того, как Селю навсегда выгнали из моей жизни, я решила завести дневник. Через два дня я навсегда покину Санси. Никогда больше не увижу и Селю, и деревню, и постаревшего дядюшку Джо. Мой маленький привычный мир навсегда останется в прошлом. Сегодня ночью я в последний раз тайно уйду из замка, в последний раз поцелую кудрявую рыжую бестию. Когда я думаю о Селе, то каждый раз улыбаюсь и вспоминаю забавный случай, произошедший в прошлом году. Я люблю танцевать. Но не так, как учит «зануда» мадам Жозани: размеренные движения, поклоны, реверансы, а по-настоящему. Под звуки скрипки дядюшки Джо, (я, кстати, забыла упомянуть, он прекрасный музыкант) под хлопки крестьян в центре круга. Танцевать так, чтобы ноги потом гудели, и сон вырывал меня из реальности, как только моя голова коснется подушки. Я обожаю деревенские танцы! Однажды ко мне подбежала Селя и прокричала в самой ухо: - А я с мальчиком целовалась! Она сказала это с озорством и гордостью, и показалась мне в этот момент такой необыкновенной, притягательной. Она выросла, моя Селя, а вместе с ней выросла, видимо, и я. - И каково это, целоваться с мальчиком? – спросила я, чувствуя, что мое сердце колет, словно маленькими иголочками. Просыпается ревность. - А ты попробуй, - задорно посоветовала Селя. - Я не могу, ты же знаешь, - я обиделась на нее. Ведь она прекрасно знает, что я другая. Из другого сословия. Мне запрещено целоваться с крестьянскими мальчиками. Мне, в принципе, даже нельзя бывать в деревне. И я прихожу на танцы только потому, что матушка моя, увлеченная нарядами и зеркалами замечает свою дочь только в присутствии мадам Жозани или расписанных по часам трапез. В другое время меня для маркизы Жозефины просто не существует. И тут Селя неожиданно нагнулась ко мне и поцеловала в губы. Крепко, облизывая языком мой язык. - Вот так они целуются! – сказала она. – Тебе понравилось? - Нет, - поморщилась я, - Мокро. - Это, наверное, оттого, что я не мальчик, - покраснела Селя, а затем крепко обняла меня. – И почему ты не можешь жить со мной, в деревне? - Потому, что я маркиза, и мама говорит, что как только я немного подрасту, поеду ко двору королевы в Версаль. - Там красиво? – спросила Селя. - Наверное, - я пожала плечами. – Какая разница. Там не будет тебя и дядюшки Джо. - Но там будет что-то другое. - Другое – это не то, что здесь».
ХХХ Зима в 1778 году никак не хотела уходить с Руанской земли. Снег не таял в марте, и даже к середине апреля то там, то здесь маячили белые островки среди тянущейся к небу травы. Дороги разбухли и всякое движение между замком Санси, Руаном и деревней приостановилось. Не успели дороги подсохнуть, как тут же зарядил дождь. Мелкий, холодный, как осенью и лил, не переставая, неделю, так что у маркизы Жозефины стало заканчиваться всякое терпение. - Будто дьявол козни строит, - возмущалась она. – Твоя поездка опять откладывается. Мария Луиза отворачивалась в сторону, так чтобы мама не видела ее лица и победоносно улыбалась. Но время шло, солнце и ветер высушили грязь, превратившую дороги в болота…. - Ты велела собрать свои вещи? – Жозефина строго посмотрела на улыбающуюся дочь, стоящую возле распахнутого окна своей спальни. Куда она смотрит? Что нового можно увидеть там, за окном? Привычный пейзаж. Петляющая среди холмов дорога, вдалеке, почти у самого горизонта – остроконечные, часто тонущие в тумане башни Руана. О чем только думает эта девчонка? Явно не о своем будущем. Она так рассеяна, так легкомысленна, несмотря на все усилия мадам Жозани. - Да, мама, велела, - Мария Луиза ответила с обреченным вздохом и посмотрела в лицо матери. Как всегда напудренное, кукольное, словно нарисованное художником на холсте. Почему она не может хотя бы день походить без этой краски. И всегда выглядит так, будто собирается на бал, который никогда не состоится. А ведь маркиза Жозефина де Сансильмонт не выезжала в свет уже лет восемь. - Позволь я взгляну, - Жозефина открыла сундук, стоящий возле большой кровати. Перебрала тонкими сухими пальцами платья. – Это все? Два полонеза, одно карако (платье для прогулок), казакин (распашная верхняя кофточка с широкой баской) и две юбки? И книги? Вольтер? Этот безбожник?! Откуда он у тебя? - Мадам Жозани привезла из Парижа по моей просьбе. Разве ты не помнишь? - Но я проверяла список, который ты дала мадам Жозани. Там не было вольных текстов этого Вольтера! - Это не вольные тексты, - возразила Мария Луиза, чувствуя себя прескверно. Мать распекала ее, как маленькую девочку. – Это его ранняя поэзия. Просто лирика. - Хорошо. Посмотрим, что ты взяла еще, - старшая маркиза де Сансильмонт достала из сундука книгу и стала внимательно ее рассматривать. – Так. Дени Дидро. Это еще кто такой? - Современный писатель, мама. - Не слышала о таком. Роман «Монахиня». Это религиозная вещь? - Безусловно, - кивнула Мария Луиза, пряча усмешку.
Она не стала говорить, что роман ей привезла вовсе не мадам Жозани, а продал в деревне странный мрачный юноша. Это произошло примерно месяц назад. Мария Луиза как обычно пошла навестить Селю. Была ночь и небо полное нереально больших звезд. Этот юноша появился перед маркизой, словно неоткуда. Он вышел из-за спины дядюшки Джо, когда тот увлеченно беседовал с каким-то заезжим крестьянином. - Не желает ли мадмуазель купить книгу? – спросил юноша, и Мария Луиза даже вздрогнула от его пронизывающего, будто зимний ветер взгляда. Маркиза подумала тогда, что более всего незнакомец похож на переодетую девушку. Только голос у него низкий и слегка приглушенный. Он производил впечатление человека от кого-то скрывающегося. Мария Луиза посмотрела на юношу с подозрением. Может это беглый преступник? - Какую? - Дени Дидро «Монахиня», - юноша, не дожидаясь ответа, сунул в руки Марии Луизе толстую книгу в грубом переплете. Похоже, кожа, из которой он сделан, не слишком хорошо выделана. Мария Луиза неуверенно взяла книгу в руки. Раскрыла ее и сообразила, что сейчас ничего не сможет разглядеть в полутьме. - О чем эта книга? - О том, что обычно скрывают, - хмыкнул юноша. - Это запрещенная книга? – Мария Луиза почувствовала, что ее сердце забилось быстрее. С некоторых пор ее стала интересовать литература подобного рода. - Да. Мир еще не знает ее содержания. Но я очень хочу, чтобы вы ее прочитали. - Какая вам разница прочитаю я ее или нет? - Мария Луиза смотря в черные, в свете факелов казавшиеся лишенными зрачков глаза, подумала о том, что юноша, пожалуй, слегка не в себе. - Я много путешествую, - незнакомец нервно хихикнул. – И знаете, мне попадаются разные люди. Но среди них я еще не встретил человека, которому мог бы продать эту книгу. Вы первая…., - он запнулся и немного помолчал. – Так вы купите у меня книгу? Мария Луиза купила, отдав за роман все тайно спрятанные от матушки монетки в каком-то странном полубессознательном состоянии. Взгляд юноши подействовал на маркизу как дурман. И только девушка отдала деньги, только отвела взгляд в сторону, как незнакомец исчез. Нет, он не ушел, а просто пропал, будто растаял в воздухе. И если бы не книга в руках и отсутствие монет в мешочке на груди, Мария Луиза подумала бы, что ей померещился юноша похожий на девушку. Вспоминая в дальнейшем его внешность, маркиза совершенно не могла восстановить в памяти черты лица. Перед внутренним взором стояли только глаза: продолговатые, черные, демонические. «Монахиня» оказалась рукописной книгой. Мария Луиза прочитала роман, и душа ее пришла в смятение. Девушка усомнилась в правдивости того, о чем рассказывал священник на еженедельных проповедях. Усомнилась в самой церкви. И даже в боге. Ведь если бог добр, как сказано о нем в писании, то почему допускает такие мерзости в стенах своих обителей? Тревожные вопросы будоражили Марию Луизу после прочтения «Монахини», но задать их, к сожалению, было некому. Сначала, правда, девушка хотела рассказать о своих мыслях исповедавшему ее священнику, который жил в Санси. Но вовремя передумала. Падре Иероним мог обо всем поведать матушке. А в тайну исповеди Мария Луиза теперь не верила.
Между тем, ответ дочери вполне удовлетворил Жозефину и она положила «Монахиню» на место. В сундуке лежали и другие книги, но они старшую маркизу Сансильмонт уже не интересовали. Ее внимание переключилось на другое. - Это хорошо, что тебя интересует литература. Однако я бы не хотела, чтобы ты читала Вольтера. Он писал богомерзкие вещи, - с этими словами она вернулась к изучению содержимого сундука. - А где те два шикарных платья, что я заказала тебе два месяца назад в Париже и которые на днях были доставлены? - Мама, они слишком яркие, - возразила Мария Луиза. - Слишком яркие? Да они великолепны! Желтое, как опавшая листва и бордовое, как затухающее пламя. - Я не люблю эти цвета. - Но они делают тебя заметной. А тебя должны заметить при дворе! Просто обязаны, - маркиза Жозефина схватила дочь обеими руками за подбородок. Мария Луиза невольно отшатнулась. Приторный запах духов хлестко ударил в нос, дыхание перехватило, горло сдавил спазм. - Мама, - Мария Луиза стряхнула руки маркизы. – Не надо, мама. Ты же знаешь, я не хочу никуда ехать! - А я не хочу, чтобы ты прозябала в этой дыре! – закричала маркиза Жозефина. – Я хочу, чтобы ты вышла замуж и удачно, чтобы ты жила в Париже. - И что такого есть в этом твоем Париже, чего нет здесь? - Там есть все! О, пресвятая Дева Мария, какой у меня странный ребенок! Все девушки хотят в Париж, а ты нет! - Я не все девушки, - возразила Мария Луиза. – Я – это я. - Может тогда тебя следовало бы отдать в монастырь? – разозлилась маркиза. - Я не хочу ни в монастырь, (Марию Луизу внутренне передернуло от этого слова) ни в Париж, ни в Версаль. Я хочу остаться здесь. - Ты не останешься. Ты едешь завтра в сопровождении мадам Жозани!
ХХХ Из дневниковых записей Марии Луизы «Я думала, она обнимет меня на прощание. Моя мама. Она же все-таки моя мама! Но, маркиза провожала меня надменно. Она стояла и просто смотрела. Ее глаза холодны, словно небо после грозы. Она как всегда торжественная, как всегда напудренная, как всегда чужая. Моя мама не захотела в себе что-то изменить даже в момент прощания со мной. Конечно, я привыкла к ней такой: отстраненной, погруженной в мир своих иллюзий и фантазий, мечтающей о бесконечных балах и развлечениях. Но мне так хотелось, чтобы она увидела во мне человека, свою дочь, а не инструмент для исполнения своих желаний - Надеюсь, ты не забудешь о своей матушке, когда устроишься в Париже или Версале? Это все, о чем она меня спросила. - Я не забуду о тебе, - тихо ответила я. - Большую часть жизни я просидела в этой дыре, - матушка, словно молясь, вскинула руки вверх. – Может на старости лет господь пожалеет меня! Я промолчала. Моей маме безразлично за кого я выйду там, на чужой земле. А в тот момент я почувствовала, что для меня все кроме Санси чужое. Моей маме безразлична моя грусть. А я так хотела обнять ее. Но не решилась. Я покидала Санси с чувством, которое испытывает человек, идущий за гробом недавно умершего родственника. Навсегда в прошлом… Навсегда в прошлом изъеденная древесным червем мебель. И старый клавесин. Он будет помнить всегда прикосновение моих пальцев. В прошлом серые от пыли гобелены, и ковры, и сырость, и пропитанный холодом даже летом воздух. И постельное белье пахнущее тиной. Я всегда мечтала о путешествиях. Но не в Париж, о котором рассказывала мадам Жозани. Признаюсь, этого Парижа я боялась, как боится ребенок темной вязкой ночи. Я мечтала о путешествиях в прошлое. В славное, героическое, прекрасное прошлое. И в воображении своем уносилась я во времена королевы Брунгильды, жены Зигберта Первого, короля Австразии. И представляла я, что спасаю старую женщину от пыток и смерти под конскими копытами, так как с детства восхищаюсь я смелостью и дерзостью Брунгильды и еще многими другими качествами мне не присущими. Оставляю в прошлом и безмолвных, похожих на тени слуг Санси. Молчаливую кухарку Молли, сторожа и смотрителя Сореля, и женщину, водившую во дворе замка овец и кур. К своему стыду я даже не знаю ее имени. Однако я в восторге от результатов ее трудов, которые регулярно поступают к нашему с матушкой столу. Жареные куры и вареные яйца тоже в прошлом. Прощай Санси!»
4 Мария Луиза сидела на жесткой длинной деревянной скамье и уже минут пять пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах. Рядом с ней примостилась мадам Жозани и без перерыва шептала на ухо. - Говорят, королева выезжает в Париж не только официально, но и тайно без свиты. Говорят, она никогда не надевает одно и то же платье дважды. Говорят….. И откуда она все это успела узнать? Они въехали в Париж всего три часа назад, только оставили на постоялом дворе вещи и, не успев перевести дыхание, направились сюда, в Нотр Дам де Пари помолится Деве Марии перед дорогой в Версаль. Неужели мадам Жозани узнала так много от слуг? И теперь выливает на уши маркизы поток совершенно диких новостей. - Говорят в Версале такие оргии…. Ужасно…. Мария Луиза еще никогда не отъезжала от замка Санси так далеко.
ХХХ - Тяжелый, сволочь, - кучер Ардан водрузил сундук Марии Луизы позади возка. Поправил весящие на поясе мушкетоны и, повертев по сторонам лысой, непонятно когда успевшей загореть головой, обратился к маркизе и мадам Жозани, - Прошу садиться, дамы. Мария Луиза с замершим сердцем взобралась на мягкое обитое темно-лиловым бархатом кресло, осторожно провела рукой по бархату стен цвета бордо, немного с испугом наблюдая, как севшая возле мадам Жозани пристраивает рядом с собой мушкетон. - Зачем мы берем с собой так много оружия? – недоуменно спросила Мария Луиза. - Много? - мадам Жозани фыркнула, как собравшаяся сбросить своего всадника лошадь. – Вы что шутите, мадмуазель? Это мало, ничтожно мало для той дороги, которая нам предстоит. Понимаете, средства вашей матушки… Мария Луиза понимала. У Жозефины де Сансильмонт не хватило денег нанять достаточную охрану для своей дочери. - Надеюсь, Господь поможет нам, - вздохнула мадам Жозани.
ХХХ Наверное, господь все-таки им помог. По крайней мере, всю дорогу от одного постоялого двора до другого Мария Луиза слушала жуткие истории о разбойниках, которые радостный, казалось не боящийся и самого черта, Ардан сопровождал задорными песнями - Мишка по лесу гулял. Всю малину обосрал! Будет пить зимою длинной Чай с вонючею малиной.
- Мадам Жозани, - испугано тронула Мария Луиза свою воспитательницу за руку, - А вы не знаете, где матушка нашла этого человека, месье Ардана? - А это вовсе не она, - заулыбалась мадам, - Нашла его. Это я. Мой родственник. Двоюродный брат из Руана. Редкий дурак, но стреляет хорошо.
ХХХ День сменяла ночь. За ночью вновь наступал день. Марии Луизе начинало казаться, что вся ее жизнь состоит из монотонного поскрипывания рессор, щелканья кнута и гортанного грубого голоса месье Ардана. А еще она состоит из особенно кровожадных клопов, живущих на верхних этажах постоялых дворов, пьяных криков веселящихся путников на первых этажах и ощущения того, что дорога в Париж бесконечна. Так прошло два месяца. И как-то под вечер карета, запряженная двумя усталыми лошадьми: Силу и Марилу оказалась среди одноэтажных из плохо отесанного камня и деревянных домов, утонувших в грязи не мощеных улиц. Вид города сразу же разочаровал юную маркизу. Она ожидала увидеть дворцы, особняки. Шик и блеск, о котором часто рассказывала мадам Жозани, которым бредила матушку Жозефина. Но, увы…. Париж встречал усталых путников узкими улочками, серой толпой горожан и затхлым духом выплескиваемых из окон помоев. Только несколько позже, когда их карета, изрядно пропетляв, въехали на улицу Риволи, копыта лошадей зацокали по булыжнику. Карету стало подбрасывать. Пару раз Мария Луиза уткнулась головой в потолок. А когда маркизу опускало после броска вверх обратно вниз, ей казалось, что органы у нее изнутри кто-то вынимал, перемешал без разбора и зашивал обратно. Темнело. Накрывающие город сумерки поглощали силуэты домов, какого-то сада и гигантского с двумя башнями сооружения – Собора парижской богоматери. Еще никогда в жизни Мария Луиза так не уставала. Ее неудержимо тянуло уснуть, уткнувшись лбом в бархат. (И это несмотря на невыносимую тряску). Похоже, она уже засыпала, когда услышала дикий, безумный крик.
ХХХ Дорогу карете преградил человек в светло-коричневой кожаной куртке, надетой на голое тело и рваных цвета высохшей грязи штанах, с гитарой. Лошади заволновались, закусили удила и резко остановились. Ардан выхватил из-за пояса оба мушкетона. Человек замахнулся на Ардана гитарой. - Уйди, ошалелый! – заорал Ардан. - О проклят будет город сей! Ведь кровью он омоется сполна. Мария Луиза выглянула из кареты и подавилась собственной мыслью. Безумной, невероятной мыслью. Маркиза машинально нащупала кожаные ножны, в которых уже много лет спрятан кинжал. Этого не может быть! Не может человек, который показал Марии Луизе, где найти кинжал во сне стоять сейчас перед каретой наяву. - Мадмуазель, - человек опустил гитару и прищурил светло голубые, почти белесые глаза, - Я рад вас приветствовать вновь. - Уйди с дороги, рвань, - Ардан нацелил дула обоих мушкетонов человеку прямо в грудь. Но тот не только не сдвинулся с места, а ровным голосом продолжал - Уезжайте мадмуазель туда, откуда приехали. Нехороший это город…. От испуга Мария Луиза не могла произнести ни слова. Мадам Жозани дернула маркизу к себе. Ардан щелкнул в воздухе кнутом, разворачивая лошадей в сторону. - Девочка, прошу тебя, уезжай! – кричал человек в кожаной куртке на голое тело и рваных штанах. – Он найдет тебя здесь! Он скоро узнает, что ты здесь! Ошалевшие лошади несли карету вперед. Оказавшиеся на мостовой люди едва успевали отскакивать в сторону. И даже когда кричавший скрылся из виду, Мария Луиза отчетливо слышала его голос у себя в голове - Прошу тебя, уезжай! Тебя в этом городе ждет только смерть!
ХХХ И вот теперь, оказавшись под защитой сводов Нотра Дам де Пари, испуганной Марии Луизе хотелось просто посидеть, ни о чем не думая, послушать волшебную музыку, звучащую, кажется, отовсюду. Орган, инструмент, ниспосланный всевышним, дабы нашли сердца людские путь в царство небесное. Но нет, мадам Жозани, как всегда многословна. Даже сейчас во время вечерней мессы. - Говорят, маркиз Ла Файет содержит целый гарем разномастных дам. - Помолчите, пожалуйста! – не выдержала Мария Луиза. Мадам Жозани обиженно поджала губы. Ну и пусть! Через полчаса она все равно продолжит болтовню, как ни в чем не бывало. Нотр Дам де Пари….. Мария Луиза впервые молилась в готическом соборе. Разве можно сравнить его мощь с деревенской церквушкой или с молельней в замке Санси? Великий собор Парижа, великий собор всей Франции! Из темноты вырываются печальные лица двух королей и самой Девы Марии с вознесенными к небу руками. На ее коленях казненный сын, и ангелы плачут о его смерти. Статуи. Здесь так много статуй! Они, словно окаменевшие призраки, выступают из ниш, напоминая о чем-то важном. «Я растворяюсь. Я исчезаю, - думала Мария Луиза, всем существом сливаясь с торжественными звуками строгой музыки». - Вам нужно исповедаться, - мадам Жозани настойчиво пожала руку Марии Луизе. Ну почему вы не могли помолчать еще немного? Девушка внимательно посмотрела в лицо своей гувернантки. И впервые подумала о том, что мадам Жозани обычная женщина средних лет. Такая невзрачная. Хлипкие волосы собраны на затылке в пучок и убраны под изящную шляпку. Она постоянно что-то цепляет себе на голову, то чепец, то шляпку, похоже стесняясь своих волос, считая их неким данным богом недоразумением. Они делают ее бледное веснушчатое лицо еще более невзрачным. Мадам Жозани легко не заметить в толпе, но она вполне гармонично смотрелась бы на кухне с тарелкой пирожков, в окружении пухлых детишек. От нее веяло уютом и размеренностью. Мария Луиза чувствовала, что неприязнь к этой женщине покидает ее сердце. И почему она так относится к мадам Жозани? Почему называет ее занудой? Ведь простой городской женщине, пусть и парижанке доверили воспитание юной маркизы де Сансильмонт. И мадам Жозани хорошо выполняет свою работу. И сейчас в ее серых с редкими ресницами глазах все еще трепыхается обида. Бедная мадам Жозани не понимает, как ей вести себя с надменной, холодной, кажется лишенной всяких чувств девчонкой. - Вам нужно исповедаться, Мария Луиза, - повторила мадам. – Священник уже прошел в исповедальню.
ХХХ - Слушаю тебя, дитя мое, – тихо сказал баритон. Мария Луиза вздрогнула. Голос показался ей очень красивым. Необыкновенным, как и все в этом соборе. Может быть, именно здесь она сможет рассказать о своих сомнениях. Возможно, сейчас пришло время задать вопросы. - Святой отец, - запинаясь, начала Мария Луиза, - Моя душа потеряла покой…. - Отчего же? - Я не могу больше верить так, как верила прежде, - маркиза чувствовала, что кровь горячей волной ударила в виски, страх комком подкатил к горлу. Она же совершенно не знает этого священника. Может ее откровение приведет его в ярость, и он объявит ее вероотступницей? - Во что именно не можешь ты верить, дитя мое? – голос говорил ровно и спокойно. Мария Луиза сглотнула слюну и, вслушиваясь в тишину, решилась заговорить о книге. Если она не расскажет сейчас, то не расскажет уже никогда. Конечно, страшно доверять кому-либо свою тайну, но ведь после исповеди она убежит из собора и больше никогда в нем не появится. - Я не могу верить в церковь. И даже в бога. - Почему? – тихим баритоном спросил священник так, будто слушал подобные исповеди каждый день. Марию Луизу такая реакция несколько успокоила, и она продолжала уже более решительно. - Недавно я прочитала книгу. Возможно, мне не нужно было ее читать, но я все, же прочитала. - И о чем эта книга, дитя мое? - Она об одной девушке. Монахине. Сюзанна Сименон (так звали эту девушку) не хотела отрекаться от мира. Но ее продали в монастырь собственные родители, чтобы скрыть тайну ее рождения. Святой отец, я прочитала о такой жестокости, о такой лжи, которая возмутила бы меня и в миру, если бы я с этим столкнулась. Но в книге описаны самые почетные, самые святые монастыри Франции. Например, Лоншан. И те монахини, что живут там, такие лицемерные, бессердечные. - Как называется эта книга? Кто ее написал? - Дени Дидро. Роман «Монахиня». - Она у тебя с собой? - Нет. Она в сундуке, что мы оставили на постоялом дворе. - Кто дал тебе ее, дитя мое? - Я не знаю этого человека. Я видела его всего один раз. Он появился и исчез внезапно. Странный молодой человек с нежным женственным лицом и черными пронзительными глазами. - Почему же ты усомнилась в церкви? – в голосе священника не было строгости, он просто спрашивал. - Потому что над Сюзанной издевались именем церкви. - А почему ты усомнилась в боге? - Я усомнилась в справедливости бога. На проповедях мне всегда говорили, что господь предоставляет человеку право выбора. Но я вдруг поняла, что у меня этого права нет. По словам матушки, у меня два пути: либо замуж, либо в монастырь. Я прочитала о том, что может ожидать меня в монастыре и ужаснулась. Я не знаю, что будет со мной, если я выйду замуж. - У дьявола, дитя мое, есть много путей ведущих к искушению человека. Но главный путь – это слово. Бог борется за сердца человеческие словом, и дьявол тоже. Не следует молодой девушке читать что-то помимо писания. - Но ведь «Монахиню» писал не дьявол, а человек. - «Библию», дитя мое, тоже писали люди. Но слова, изложенные в книгах – суть влияние либо духа святого, либо духа сатанинского. - Вы хотите сказать, что все, о чем написано в той книге, которую я прочитала – неправда? Но…., - Мария Луиза запнулась. – Откровения Сюзанны….. - Мужчина писал от имени девушки? – в голосе послышалась усмешка. Неужели этот священник тоже читал роман Дени Дидро? Ведь Мария Луиза не говорила о том, что «Монахиня» написана от имени девушки, – Разве это уже не ложь? Ведь ты, дитя мое, читала откровение не существующего человека. Человека, придуманного этим Дени Дидро. - Но все было описано так достоверно. - Писатели, дитя мое, обладают даром, ниспосланным им либо небом, либо преисподней. Они служат либо богу, либо дьяволу. В устах одаренного дьяволом даже ложь звучит, как истина. Не надо обольщаться подобными историями. Они способны только смутить. Ты правильно сделала, когда решила рассказать мне о своих сомнениях. И мне нравится твоя откровенность, - в голосе священника опять послышалась усмешка. - На исповеди все откровенны, - растерянно сказала Мария Луиза. - О нет, дитя мое, не все. Часто люди выдают за правду то, что придумали себе и во что поверили. Вера великая сила. Поэтому тебе не стоит терять веру в церковь и бога. - Но что, же тогда мне делать? - Жить, исполняя заповеди божьи. И не брать у незнакомых людей книги. А если попадет тебе что-то сомнительное, то ты всегда можешь прийти в церковь и показать то, что собираешься прочесть. Наша миссия в том и заключается, чтобы направлять людей на правильный путь. - Но, святой отец, мне страшно! Я остаюсь одна среди совершенно незнакомых мне людей. Я выполняю повеление моей матушки и…. - Ты правильно делаешь, что слушаешь свою матушку. И тебе не стоит бояться. Верь, дитя мое, и вера поддержит тебя. Через какое-то время ты познакомишься с незнакомыми тебе людьми, и все будет хорошо. А если у тебя возникнут вопросы, ты всегда сможет прийти в этот собор и поделится с любым священником, который по служению своему окажется в исповедальне. Ты светлая девочка, искренняя и думаю, у тебя все будет хорошо. - Мои сомнения являются грехом? - К сожалению, да, - баритон священника звучал теперь печально и совершенно глухо. – Сомнения являются самым страшным грехом. Но ты призналась на исповеди. Раскаиваешься ли ты в своих мыслях? В своем неверии в благость божью? - Раскаиваюсь, - ответила Мария Луиза, чувствуя, что у нее из сердца словно выпало что-то очень тяжелое. - Отпускаю тебе грех этот, дитя мое…… | 
Библиотека // Объявления