В этом месте, было, есть и может быть сплетутся воедино. И, обратившись трехглавым огненным драконом, они взлетят ввысь и останутся парить там, куда лишь немногие поднимают свой взор. И если хотя бы один среди четырех поколений увидит в этом хаотичном танце искусный рисунок судьбы, тогда можно будет считать, что их танец имеет под собой нечто большее, чем очередную причуду престарелого Фатума, желающего покрасоваться перед более молодым Роком. Быть может, в это самое время, Явь и Навь схлестываются в очередном поединке за очередную судьбу, пытаясь доказать свое превосходство, которого нет и быть не может. Они являются единым механизмом. Человек живет или стремится к смерти? С точки зрения логики между этими утверждениями можно поставить знак равенства. На самом же деле это две больших разницы, которые, в конечном итоге, приводят к одному и тому же.

А что есть жизнь? – Мгновение Вселенной.

А что есть смерть? – Мгновение Вселенной.

А в чем же разница? – В Истории Мгновений.

Он сидел и старался как можно тише стучать по клавишам. Лицо было сосредоточенно, а взгляд достаточно ясным. После каждого предложения он немного останавливался, гладил подбородок и продолжал печатать. Было что-то в этом процессе таинственного. На мгновения всплывали картины, будто он не сидит перед экраном, а находился за массивным столом из красного дерева, и не печатает, а скребет по пергаменту гусиным пером.

То лишь виденье, день за днем,

И верно навсегда,

Хранит молчание о нем,

Пустынная вода (с)

Я пытался печатать быстро и тихо. И оба этих пункта у меня не выходили. Быстро не мог, потому что выходили опечатки, да и перечитываю каждое предложение по несколько раз,

словно пробуя его на вкус. Ну а тихо делать это чисто технически оказалось невозможным. Так что приходилось только сочувствовать тем, кто пытался уснуть.

Опять он сидит и что-то выстукивает. Нет, конечно, еще не глухая ночь, но ведь он же и сидит чуть ли не до утра. Если разобраться, мне глубоко пофиг, но вот уснуть иногда мешает. И ведь и спать ему не хочется, и днем спит редко. Не понимаю я этого человека…

Иногда кажется, что все лишь иллюзия. Может и так. А может все что вокруг – это лишь отражения нашего эгоизма. Как редко мы себе в этом признаемся. Еще реже, признавшись, принимаем свое признание, устраиваем суд и казнь. Казнь своим порокам, бесплотным воспоминаниям, ненужным чувствам, покрытым пылью и мхом обидам. Но нет. Мы ищем палачей среди друзей. Идем на казнь, и в последний момент проклинаем палача. И, как огненный феникс, воскреснут все обезглавленные чудища. Став сильнее, чем раньше. И отколется, от и без того убогой души, еще один острый осколок, который ранит еще не одного близкого человека. И ныряя в глубокую кроличью нору, мы застрянем на половине пути. Раздутое самомнение не дает нам ни единого шанса угнаться за юрким ушастиком. Но это лирика. Лишь очередное отражение. Иногда хочется сидеть на подоконнике с кружкой горячего чая. Вдыхать его аромат. Ощущать его вкус. Слушать шум грозы. Эти божественные раскаты грозы! Они успокаивают и дают время подумать. Хотя… Зачем думать… Легче жить, скользить. И лишь иногда протирать выключатель от надежды. Ведь еще не сегодня, но мое позавчера определенно наступит послезавтра! Иначе быть просто не может!

Пыль города или свежий воздух гор. Грани медленно стираются. Мы привыкли видеть мир таким, какой он есть, просто не представляя, что он может быть другим. А ведь на самом деле он не такой. «В моем мире живут только пони….». А ведь и такие причуды мироздания существуют. Просто реальность стала слишком сложной. Еще 500 лет назад все было намного проще. Люди хоть и не знали многого, но зато понимали ту действительность, которая их окружает. А что сейчас? Можно жить в Москве и за всю жизнь ни разу не побывать на Красной площади. Я не открою ничего нового, но мы сузили до безобразия границы своего восприятия и концентрируемся лишь на том, что под нашим носом. А те, кто предполагает, что знает чуть больше, возглавляет колоны, кричащие во все горло «Ave, Caesar, morituri te salutant». Но кто же тот Цезарь?