Когда-то я некоторое время проживал на улице Маяковского в индустриальном городе Н., где делают лучшие в мире зубные порошки, а красивые женщины поэтам предпочитают водителей автобусов, заправщиков или кузнецов.

Осенние ночи я проводил перед немым черно-белым "рекордом", одновременно слушая на стареньком проигрывателе "Золото Рейна" или "Парсифаля", и только замышлял побег.

Иногда, часов в шесть утра, сосед-барыга, замаянный ночными подворотнями и кофе по-турецки в кафе-баре "Айнур", стучал кулаком мне в стену и сипло орал из своей кухни, (где в холодильнике всегда пиво, а в желтой хлебнице - мак и конопля):

- Паша! Заебал свои Вагнером! За-е-ба-л! Поставь "Кровосток"! Ебаный в рот, поставь "Кровосток" и спать уебывай!

Соседа звали Тимак. Иссушеный десятилетним браком с героином, он сам подозрительно был похож на великого немецкого композитора. Позже, когда он развязался с белым и стал жить с настоящей Брунгильдой, это впечатление только усилилось. Конечно, звали Брунгильду на самом деле Тоней - она работала кондуктором на маршруте город Н. - город М. Любила водочку и шоколадные конфетки с карамелью "Сласть". Она и сдала его впоследствии ясным апрельским утром юным мусоркам из ГНК - прописавшись в унылой хибаре Тимака, со временем она решила заполучить ее всю в единоличное пользование.

Когда его выводили из квартиры, он кричал ей:

- Сука! Дешевка! Прощелыга! Блядво!

Я в это время спал за письменным столом: Лоренц Феенбергер в первом акте "Лоэнгрина" проплывал в ладье, запряженной лебедем, мне снился божий суд над Эльзой, и я конечно же ничего не слышал.

2009