Она потерлась золотым ёжиком своих волос о мой шершавый подбородок: - Где ты работаешь? - Нигде. Я пишу рассказы. А когда сочиняю стихи, подписываюсь: а эс Пушкин. - Ой, как интересно! Прочти что-нибудь. - Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолётное виденье, как гений, стало быть, красоты. - Клёво! Я где-то уже слышала. Ты, наверное, очень знаменитый композитор. - Да, нарасхват. Книги не успевают к полкам подтаскивать. Миллионы. Мимолётное виденье наморщило лобик: - Миллионы на десять... нет по сто руб... А миллион отнять один, останется много? - Много, а зачем отнимать один? - Ну, я же не буду покупать. Ты ведь разрешишь мне читать твои? - Она вытащила брошюрку из кармана моих брюк, - это что? Ка-ма-с-ут-ра... - Э-э, это планы с утра. Были. - О! - она вернула буклет. - А ещё? - Только наброски, - я протянул ей пачку неоплаченных счетов, справки, паспорт и пробитые талоны на трамвай. Оставались ещё две синие наколки "сделано в СССР" и "они устали" с вполне печатными буквами, но это был стратегический резерв. - "Ува-жае-мый ква-ртиро-съём..." или съем? - Съём. - Какой ты умный! И вообще, классно... Она читала, а я смотрел, как шевелились её губы, румянились щеки, и был счастлив до спазмов в подбрюшье. - Кстати, у тебя тоже есть что почитать. - Да? - она оторвалась от изучения графы "Семейное положение", - и что же? - Вот эта буковка на свитере... Она хихикнула: - Это буква "д", чтобы я не забывала, что я девушка, - потом растянула нижнюю губу и критически осмотрела свою туго обтянутую грудь, - но это старый свитер. - Потрясная книжка, - ко мне вернулся паспорт, - но не закончена. - И ты знаешь как её дописать? - Давай поженимся? - она прижалась ко мне своим пятым номером. Стало тепло и уютно, непечатный орган увеличил шрифт, а я подумал: "какая разница?", и поступил как честный человек: - Давай. . - Горько! - всхлипнули, выпуская пленников, створки лифта. - Горько! - трауром мыкнул смычок по струнам в марше Мендельсона. Звякнул кандалами Гименей, а в воздухе запахло мокрыми памперсами, сбежавшим с плиты молоком и подгоревшей яичницей с ветчиной. Но мне уже было всё равно. Я нашёл то, что искал. Я нашёл своего читателя. |