Это была прохладная ночь, завершившая пасмурный летний день, когда уставшее от постоянной духоты и жары небо смотрело на людей через серые очки туч, очевидно, пытаясь решить расплакаться ли ему ливнем. Однако под вечер, непонятно на что обиженное небо все же решило сохранить меланхоличное настроение и начало печально вздыхать теплым туманом. Он был вязок, непрозрачен и медленно пульсировал в лучах маленьких электо-лун на длинных холодных ногах, которые люди почему-то так любили называть "фонари". Пахло горьким вдохновением и ментоловым ожиданием.

Их было трое.

Они, несомненно, привлекли бы к себе внимание любого случайного прохожего. Вышло так, что в этот послерабочий час люди не случайно, а специально избегали возможности стать прохожими, предпочитая уютную, согревающую душу, обстановку домашнего дивана и всегда приветливого телевизора. Удивляться и проявлять внимание, следовательно, было некому. Потому, никем не потревоженные мужчина, женщина и третий субъект, о существовании которого первые двое не догадывались, в задумчивом молчании замерли напротив стальной служебной двери затихшего после бурной активности какого-то офисного здания.

Старик, с картонной чашкой кофе в жилистой руке. Его загорелая лысина поглощала рассеянные лучи желтого фонарного света. Он был похож на сухую мумию. На его лице расположили себя важные, а потому серьезные, морщины. Его водянистые глаза проглатывали все, на что он смотрел. Хищный нос, как орел на краю собственного гнезда, гордо нависал над тощими, плотно сжатыми губами. Когда-то давно он наверняка был любимцем женщин, о чем, собственно, повествовала честолюбивая усмешка, запрятанная в уголках губ. В его флегматичных неторопливых манерах читалось безразличие к происходящему, но взгляд его выдавал затаившуюся энергию.

Женщина синим взглядом посмотрела на старого англичанина. Она была низкого роста даже на каблуках, которых в ее владении было больше, чем книг в ее коллекции, тяжело давящих на грудь деревянных книжных полок ее библиотеки. У нее было круглое открытое лицо и энергичный подбородок. Результатами ее многолетнего образования были три диплома - по химии, музыке и юриспруденции, хроническая мозоль на фаланге среднего пальца правой руки и стойкое неприятие скудоумия в любом его проявлении.

Присутствие третьей персоны возле серой металлической двери могло бы привести нормального человека в состояние легкого помешательства. Давно кануло в Лета столкновение его матери француженки с испанским художником. Два столетия назад из-под длинных ресниц его темные глаза смотрели на мир взглядом бунтаря, а его красивым смуглым телом любовалась призрачная луна Франции. Его жизнь просверкала фейерверком и отгремела оркестром за двадцать пять лет, кажущиеся ему теперь лишь несправедливо короткой яркой вспышкой, погаснувшей из-за недостатка пороха у его просчитавшейся Судьбы. Негодования, приправленного всепобеждающей любовью к жизни и горькой обидой на собственную глупую смерть, оказалось достаточно, чтобы убедить вздорную Судьбу в совершенной ошибке. Сделанного, впрочем, уже не вернуть, поэтому ему милостиво было предложено совершенно иное бытие, как раз на границе между миром живых и отдыхом умерших. Ограниченный только возможностью видеть, слышать и говорить, он стал живым призраком, вынужденным блуждать по закоулкам времени в поисках способа покинуть, наконец, эту границу и продолжить свой путь по той, или иной стороне. И ему уже было все равно по какой именно.

Эти две с половиной весьма разнообразные жизненные единицы собрались в одном месте, объединенные одной общей тайной.

Тайной о Лабиринте.

Неизвестно, какими именно соображениями это место пользовалось при выборе подходящих кандидатур для получения весьма сомнительного удовольствия, фактом остается только цвет приглашения – гипнотизирующе-отталкивающий болотный цвет мха на северной стороне многолетней сосны в лесу пасмурным холодным осеним утром. Это был тяжелый цвет и такой же многослойный как и сам Лабиринт.

В каком именно виде осчастливленный избранник Лабиринта получит приглашение – зависело только от предпочтений самого избранника, которые почему-то вне зависимости от человека всегда были известны этому экстравагантному месту.

Старый джентльмен был приятно удивлен, обнаружив приглашение опубликованным в обязательной ежедневной газете, информацию которой он пережевывал после шести часов вечера, запивая ее чашкой кофе и воспоминаниями о своих громких, увы, минувших, похождениях.

Тонкая, похожая на солнечный зайчик, леди долго боролась с искушением подобрать неизвестно кем небрежно забытую зеленую книгу, расположившуюся приоткрытой на скамейке парка, где она обычно бегала по утрам. Искушение победило, и она, хотя заинтересованная, со скептицизмом отнеслась к открывшейся возможности отложить дела насущные и отдаться приятной, как ей показалось, занимательной прогулке.

- Вы верите во все это? – Наблюдая за движением сизого тумана, спросила она старого англичанина.

- Я уже давно перестал играть в «верю - не верю», - отвечал ей джентльмен. Он, прищурившись, посмотрел на дверь, спиной к которой стояла незнакомка, и добавил, - с меня не убудет.

- Странно все же, - хмурила аккуратные дуги бровей леди, голос ее оказался пронзительно строгим и в то же время сладким и свежим, - что мы с вами здесь собрались в одно время.

По каким-то необъяснимым для них самих причинам, оба верили существованию Лабиринта, о коем в жизни до прошедшего дня никогда не подозревали.

- Видимо, так было надо, - пожал плечами загорелый старик и, осторожно нагнувшись, поставил чашку с недопитым кофе под холодной стеной. Двигающийся туман чашку сразу же поглотил и она превратилась в часть вечерней картины.

- Всю жизнь меня фаршируют недоказанной теоремой о том, что «так надо», - кокетливо проворчала она, - и никогда никто не давал толкового объяснения, а почему собственно…

Проговорив эти слова и оставшись довольной произведенным успехом, леди молча и решительно повернулась лицом к двери.

- Я полагаю, вы также не догадываетесь, что нас там ожидает? – Спросила она пожилого англичанина с постоянно притаившейся на его лице улыбкой.

- В объявлении…

- Чушь там в этом объявлении, - изящным жестом руки прервала англичанина эта эксцентричная особа, - вы сами признались парой минут раньше, что не смогли обнаружить газету этим утром.

- Равно как и вы, Лада, до сих пор теряетесь в загадках относительно нахождения зеленой замечательной книжки, в которой вы обнаружили реферат об этом таинственном месте. – Парировал англичанин.

Их знакомство состоялось несколькими минутами раньше, напротив этой самой двери. Постояв несколько минут в полном одиночестве, подозревая в другом случайного обывателя, они наконец-то догадались осторожно выяснить причину нахождения друг друга в этот туманный час возле мерцающей серебром двери.

- К сожалению, у нас нет времени на дальнейшее выяснения обстоятельств, в которых мы здесь оказались, ибо дверь открывается… - Этот гортанный приглушенный голос принадлежал сыну Французского пролетариата и Испанского искусства, о нахождении которого ни англичанин, ни Лада, не догадывались до сего момента.

Голос был прав, и на объяснения времени действительно не оставалось, поскольку в тревожных лучах электро-лун, дверь, дрогнув, начала открываться, выдыхая холодный, пахнущий сырым деревом и винным погребом, воздух.

Дух, очертания которого теперь было вполне возможно рассмотреть, поскольку он вышел из скрывающего его, как плащом, тумана, прошелестев своим существом, проскользнул в не полностью открывшуюся дверь первым. Пораженная Лада в нерешительности остановилась перед распахнувшейся темнотой, за ее спиной, сверкая глазами как кот, выглядывал англичанин.

- Еще неизвестно, что это за фрукт такой поджидает нас с другой стороны, - заметила она.

- Еще неизвестно, - флегматично ответил ей англичанин, - или мы окажемся в одном месте.

- Ну что ж, - нервно передернула она точеными плечами, - в любом случае, приятно было познакомиться, Мартин.

Лада нырнула вслед франко-испанскому призраку, закрыв глаза и вздрогнув, оставив Мартина самому себе. Мартин, заметив, что дверь начинает медленно закрываться, посетовал на женщин, которым, как воздуху, необходимо занять весь предоставленный им объем времени, проворчав "ээх, женщины, ох, женщины". Он молча и быстро юркнул в сужающийся проем – навстречу неизвестности.

Навстречу полной ожиданиями неизвестности.

Ожиданиями, которые каждый из них смутно убаюкивал внутри себя, как туман этим вечером убаюкивал в себе их самих. Наступает такой период в жизни каждого человека, когда желания его становятся вполне определенными. Не всегда, однако, эти определенные желания, почти мечты, могут осуществиться. Лабиринт иногда помогает таким людям в осуществлении этих желаний. Он придирчиво рассматривает кандидатуры и выбирает те, которые развлекают его иногда вполне скучное существование. Это самодостаточное место предлагает посетителю пройти проверку на так называемую, потому что это понятие весьма размытое, прочность, а взамен предлагает, как было написано в газете прочитанной Мартином на досуге, «исполнение одного заветного желания!», как будто заветного желания может больше, чем одно. Лабиринт любил странных и необычных людей. Надев старомодные роговые очки, он пристально изучал характер каждого посетителя, как старый ювелир изучает новую, попавшую к нему во владение, драгоценность. Он также был весьма характерный и вспыльчивый и ему очень быто наскучивали персонажи, потому что со временем Лабиринт начинал находить все меньше нового. Об этом, естественно, в объявлении ничего сказано не было.

- Очень печально, - с растерянной улыбкой изучая место, в которое они попали, произнесла Лада, глубокими глазами обводя открывшийся вид, - что с нами нет эдакого Сталкера.

Они оказались в открытом складном помещении со стальной колоннадой. Очевидно, этим складом если и пользовались, то только для того, чтобы складировать излишки пространства и воздуха, потому что он был пуст. Яркий солнечный свет заставлял новых посетителей щуриться. "Путешествие началось!" - Подумала Лада с едва-заметной улыбкой.

- Я жалею и своей неосведомленности в области личности Сталкера, - язвительно ответил Мартин, осматриваясь, - мне гораздо интереснее было бы узнать о личности внезапно осчастливившего нас своим голосом незнакомца.

Они оба обернулись, в поисках призрака.

- Простите мне мою невежливость, Батист, - он объявился перед ними так же внезапно, как и заговорил, заставив Ладу задуматься, а Мартина вздохнуть, - я был слишком занят своими размышлениями и не желал тревожить вас своим присутствием раньше положенного времени.

- Позвольте вас попросить, молодой человек, - Мартин погладил свою лысую голову, - впредь оставлять за нами выбор о касающихся нас подробностей.

После недолгих смутных объяснений с призраком, все трое пришли к выводу, что сложившаяся ситуация и Лабиринт интересовали их больше, чем подробности о несчастной судьбе Батиста. Мартин в это время решил пройтись вглубь пустого склада. А Лада, еще раз взглянув на как-будто журнального Батиста, начала рассматривать помещение.

- Мы все здесь – по вполне определенным причинам. – Прошелся по кругу Батист, колеблясь и пульсируя, похожий на проекцию человека. Он задумчиво сжал пухлые губы, у него была медлительная манера выражаться, выработанная годами бесцельного скитания по миру живых, не имея возможности прикоснуться к нему.

Мартин в это время зашел за колонну и скрылся из поля зрения Батиста. Лада решила последовать примеру Мартина и исследовать открывшуюся им пучину неизвестности.

Склад оказался обыкновенным открытым помещением с холодными колоннами, поддерживающими...ничего они, собственно, не подерживали, но все равно очень гордо выпятились вверх. Склад пах резиной и свежескошенной травой, и оказался практически пуст, за исключением скучающего желтого подъемника в противоположном от них конце.

- Интересно мне, - спросила ни у кого и у всех сразу Лада, оглядываясь назад и пытаясь обнаружить дверь, через которую они вошли. Она была не слишком удивлена, когда двери за спиной не обнаружилось, а обнаружился еще один такой же пустой кусок склада с колоннами. – Интересно мне, рискуя показаться банальной – наш ли это мир?

- А мне это совершенно не интересно. – Прокричал из глубины пустого помещения Мартин. Для мужчины его лет, подумалось Ладе, слух у него, как и голос, был хороший. – Даже если писатели-фантасты с больной фантазией таки окажутся правы на счет своих «параллельных миров», и мы оказались в одном из них, мне все равно будет неинтересно. Я еще не всего знаю о своем собственном, к слову говоря. Так еще и мозги свернуть не трудно, пытаясь уложить в голове концепцию другого мира!

- Я думаю, что если мы еще не лишились ума от благосклонно открывшегося нам знания о Лабиринте, нам уже ничего не повредит. – Бросила в Мартина Лада, нравоучительно покачивая пальчиком в воздухе и улыбаясь одной из своих наивно дразнящих улыбок.

- Еще не факт, что ваше присутствие не является частью моего безумия, - развеселился Мартин, - я все жду, когда же из-за какой-нибудь колонны выбегут бравые ребята в белых халатах и со шприцами в руках…

На голубом небе, как в мультфильме «The Simpson’s», плавно плыли белые кучерявые тучки. Зеленая аккуратная трава окружала их склад и ничего, кроме умиротворяющей пустоты, не было видно до самого горизонта.

- Я позволю себе заметить, - проговорил Батист в своей спокойной, все принимающей, манере, - что определение «мир» к Лабиринту, в котором мы все волею случая оказались, несколько неуместно. Это скорее обрывки фантазий, мечтаний и вдохновения людей...или даже страхов, – все то, что по разным причинам с людьми не сбылось.

- Власть несбывшегося, да? – Пробормотал Мартин, подходя к его более спокойным и менее любопытным спутникам. – Александр Грин был бы счастлив прогуляться по этому месту с блокнотом в руке… - Он помолчал и добавил, - или с Рэем Бреэдбери под руку.

- Возможность этой властью воспользоваться, - одобрительно посмотрел на него Батист, - что, я надеюсь, Мартин, вы, как человек, скучающий по своему прошлому, сумеете оценить.

Мартин пожевал губы, на секунду задумался, на его лице промелькнула какая-то непонятная тоска, он тут же сменил тон:

- Я знаю, - ехидно улыбнулся Мартин, бросив взгляд на синий горизонт – там, казалось, солнце замерло в одном положении и тучки, хотя и казались движущимися, оставались на своих местах, - надо идти туда, куда глядят глаза!

- И куда же они у вас глядят? – Весело спросила у него Лада.

- Никуда, пока, - рассеянно пожал плечами Мартин, потому что он и в самом деле не представлял, куда можно идти. Свободы было – хоть ешь ложками, но он не только не мог решить, какое именно направление ему нравится больше, Мартину еще и показалось вдруг, что ему совершенно не хочется никуда идти.

- Вот именно в «никуда» мы и попадем, - усмехнулась Лада.

Батист, все это время остававшийся равнодушным к этому увлекательному диалогу, вдруг перебил Ладу:

- Лабиринт с нами знакомится, - сказал он тоном, каким наверняка однажды было воскликнуто слово «эврика!».

- Очень приятно, - с нежной улыбкой кивнула головой Лада. Ей показалось, что Лабиринту тоже было приятно.

- Мартин, - улыбнулся ближайшей колонне англичанин, и, увидев в ней свое тусклое бежевое отражение, он почувствовал, что должен что-то добавить, - охотник за временем и бывший владелец одного из самых сомнительных казино в Австралии.

Лада взглянула внимательными глазами на Мартина и тут же отбросила в сторону прилепившуюся к нему у нее в голове кличку «англичанин». Акцент, так хитро проведший ее, оказался австралийским.

Батист же перенес свое гибкое тело к той самой колонне, которой улыбался Мартин, погладил ее своей мускулистой рукой и что-то прошептал, как Лада поняла, по-французски. Она не смогла различить слов.

Затем Батист выпрямился, отошел от колонны и громко заявил:

- Я тот, чья жизнь похожа на deja-vu.

- Классная у нас собралась компашка, - рассмеялся Мартин, - впрочем, людей, как конфеты в фантики, я упаковывать не люблю.

- И на том спасибо, - звонко и переливчато рассмеялась Лада.

Батист с выражением, похожим на одобрение, посмотрел на Мартина и плавно сдвинулся с места, направляясь вглубь – туда, где еще несколько минут назад прогуливался Мартин.

- И ничего там нет, - скучно выкрикнул ему вслед Мартин, но на его лице появилось сомнение, изрядно приправленное надеждой, что он окажется не прав.

- Прохладно становиться, - тут же с интересом заметила Лада.

Действительно, как будто замершая обстановка вдруг обрела движение. Тучки начали менять свой цвет на серый, и подул ветер, заставив сочный луг зашелестеть в протесте.

- Странно все это, - двинувшись, словно под порывом начинающегося ветра, взволнованно добавить Лада.

- Странности начались с того момента, как я нашел объявление в газете, - развел руками Мартин, - что еще более странно, что мое нахождение в Лабиринте, как и сам Лабиринт не представляется мне странным.

Лада ничего не ответила, удивляясь, как резко изменилась погода: вместо неба из мультфильма «The Simpson’s» теперь над ними нависало нечто, напоминающее небо из фильма «Смерч».

- Коровы не хватает, - поделилась она своими наблюдениями с Мартином.

- Я понимаю, вы хорошо ознакомлены с кинематографом? – Риторически спросил ее Мартин.

- По настроению, - жеманно кивнула фигурной головой Лада.

Черная шелковая рубашка на Мартине, лихо застегнутая всего на две последние пуговицы и обнажающая до этого момента намеки на его когда-то крепкую мускулатуру, теперь развевалась парусом. Сумочка Лады, казалось, тоже решила утроить себе отпуск и всеми силами пыталась вырваться на свободу. Один только Батист оказался неподвержен начавшему пьяное безумство ветру. Он с задумчивым лицом глядел куда-то в начинающую стремительно темнеть даль, спокойно приближаясь к беспокойно переступающему с ноги на ногу от нетерпения Мартину.

- Даже ремня нет, чтобы привязать себя к колонне, - сетуя, вздохнула Лада, беспокойство которой выдавал только блеск в глазах.

Она замерла на одном месте и просто ждала дальнейшего развития событий. Развитие себя ждать не заставило.

- Нам не нужно привязывать себя к колоннам, - улыбнулся Батист, своей непоколебимой флегматичностью заразив их обоих.

- А шпалы, по-моему, ничего, - перекрикивая ветер, отметил Мартин, ощупывая ближайшую колонну, - и вкопаны глубоко!

- Они здесь для того и стоят, мне думается, - опять возразил Батист, глядя на, зажавшую в руках сумочку, тонкую каменную фигурку Лады с каким-то серьезным выражением лица, - чтобы смутить нас и заставить за них ухватиться.

Мартин вернулся обратно на свое место и вопросительно посмотрел сначала на Батиста, потом – Ладу.

- Это же лабиринт, - пояснил Батист, - оставаясь на одном месте мы никогда не найдем из него выхода.

Почему-то мысль о поиске выхода раньше никому в голову не приходила, а теперь – насторожила.

- А если мы пропустим этот приближающийся смерч, мы можем застрять на этом, с позволения сказать, повороте, - продолжал Батист.

- Ой, - вздохнул Мартин, принимая невысказанную идею, - быть унесенным смерчем – давнишняя мечта моей юности. За руки держаться будем?..

Ни мысль застрять, ни другая мысль быть унесенной, не вызывали особого энтузиазма у Лады, внимательно наблюдающей за изменениями на горизонте. Там сформировалась тоненькая черная змейка, активно двигающаяся в их направлении, шипящая и плюющаяся пылью.

- В этом нет необходимости, - снисходительно улыбнулся Батист.

- Ну, - усмехнулась Лада краешком рта, крепко хватаясь за локоть Мартина, размышляя, - вам-то уже терять нечего, а я все же предпочту хоть какую-то поддержку.

Батист только улыбнулся в ответ:

- Увы, со своей стороны я могу предложить только моральную поддержку, - при этих словах он мягко провел рукой по телу Лады, демонстрируя, как его рука свободно прошла сквозь нее. Где-то задней мыслью у нее пронеслось сожаление об этом прискорбном факте.

- Да, дела! - Протянул Мартин, увлеченный скорее стремительным приближением разрастающегося в размерах смерча, чем подтверждением факта призрачности Батиста.

Сощуренные глаза его сверкали, рот изогнулся в подобие ухмылки, больше напоминающей дикий оскал и орлиный нос его издавал шумные свистящие звуки, означая его возбужденное дыхание. Это было лицо человека, бросающего вызов. Лада же, напротив, с волнением взглянула на Батиста.

- Не беспокойтесь, - прочитал он ее вопрос со смешанной улыбкой, - мне не нужен ветер, чтобы быть унесенным, куда мне нужно.

Лада успела только понимающе кивнуть. Рев ветра, ей казалось, заглушал все на свете. Душа ее екнула и поспешила спрятаться в пятках, сердце постучало в ее грудную клетку и деликатно поинтересовалось, можно ли ему выйти на перекур. Мартин, с дикой разросшейся уже улыбкой на лице рычал, видимо, пытаясь на языке смерча попросить его перенести их аккуратно и без особой встряски и суля крупные неприятности стихии, если она не послушает его.

Очевидно, акцент Мартина был велик и он остался непонятым, потому что ветер подхватил его с Ладой, как тряпичных кукол и швырнул в свое нутро с таким остервенением, что филигранная Лада благополучно лишилась чувств, и Мартину пришлось заключить ее в свою железную хватку. Существование Батиста перестало его интересовать как раз, когда он пошел на второй круг по спирали смерча. Тут и его видавшее виды сознание не выдержало, его мысленному взору представилась разноцветная рулетка, и он тут же отдался окружившей его тьме.

Окружавшая темнота казалась живой.

Она трепетала и была теплой. Такая темнота окружает готовящегося уснуть человека. Она укрывает, как одеялом и шепчет что-то ласковое на ухо голосом тихо шипящего кондиционера. У каждого своя темнота, она очень чувствительна к настроению и старается, как прилежная ученица, ему подражать. Она тихо утирает слезы с лица плачущего в подушку человека и кладет свою прохладную успокаивающую ладонь на разгоряченный лоб. Она пугает широко раскрытыми глазами глядящего в нее предутренними часами. Она стеснительна и естественна, и боится света.

Из нее, разлепив вспухшие веки, вышел первым Мартин и пробормотал:

- Где-то здесь должна быть ведьма в красных башмачках.

- Я думаю, что вы ошибаетесь, - где-то возле него проплыл снисходительный голос Батиста, удивительно спокойного для красавца с глазами бунтаря.

Мартин уставился в говорящую пустоту и стал свидетелем перевоплощения Батиста в его шикарную человеческую оболочку, которую некогда любили земли Франции и Испании.

- Я надеюсь, - охнула в стороне Лада, приходя в себя, первым делом приняв непринужденную позу упавшего на землю человека, - что следующий «поворот», Батист, будет более мягким. Хорошо хоть целы остались…

- Не только целы, - с удивлением осмотрел себя Мартин, - но я даже царапины на себе не могу найти.

- И это неудивительно, - улыбнулось обаятельное смуглое лицо Батиста, - Лабиринт пока что хочет на нас посмотреть.

Мартин что-то невнятно пробурчал, оглядываясь. Они оказались под пасмурным небом, серость которого еще помнила недавно прошедший шторм. На какой-то, до боли знакомой, но все же чужой, плазе. Огромная асфальтовая парковка была пуста, и темная гладкая поверхность ее казалась черной от прошедшего дождя – в ней отражались их растерянные лица. Справа от них, буквой «Г», возвышалось трехэтажное здание торгового центра, только никого, на удивление, не было видно. Это место было пустым и казалось бы заброшенным, если бы не его удивительно ухоженный, аккуратный вид. Мартин в нем видел место, которое когда-то не очень любил посещать и находил пустой тратой времени и денег. Ладе этот торговый центр напоминал место, где она когда-то работала. Батист наблюдал за многими похожими торговыми центрами уже на протяжении многих лет. Они обычно были полны людей и дарили ему иллюзию принадлежности к миру. Она крал случайные куски разговоров, смотрел, как люди смотрят по телевизору, разворачившиеся перед ним житейские драмы, и вообще воспринимал эти места, как источник жизни.

Тем не менее, пустота и темные тона казались уютными, как будто этот кусочек Лабиринта ждал их и приветствовал со всем свойственным ему доброжеланием.

- Я думаю, - указал рукой Батист на ближайший, зеленого цвета, вход, - нам туда.

- Но откуда такая уверенность? – Юрист внутри нее спросил Батиста. Но, вдруг вспомнив о своей сумочке, Лада бросилась на ее поиски.

Батист наблюдал некоторое время ее суматоху, понимая, что его ответ может пройти мимо ее ушей, потом задал встречный вопрос:

- А что вы, собственно, так активно пытаетесь найти?

- В отличие от мужчин, нам, барышням, необходимо иметь при себе все те мелочи, которые скрашивают наше среди вас существование, - бормотала она, не прекращая оглядываться по сторонам. – Я ищу свою потерянную сумочку ….

- Мне когда-то бабушка сказала, что если что-то наглым образом отказывается быть найденным, надо попросить «черт-черт, поигрался, а теперь отдай». – С интересом наблюдавший разворачившиеся поиски, добавил Мартин.

- Мне кажется, - приняв его слова всерьез, сказал Батист, - что в этом случае надо попросить Лабиринт.

Лада, одержимая теперь своей сумочкой, чувствуя неловкость от продолжительности поисков, с надеждой ухватилась за предложенную идею. Как бы в шутку, заливаясь смехом, она произнесла положенные слова. Как и следовало ожидать, любимчики Лабиринта не оказались не услышанными, и под ближайшим, темно-зеленым, сочным кустом лежала кожаная сумочка, цветом специально подходившая к ее туфлям, высота каблуков которых удивляла Мартина до сих пор.

Лада сказала «спасибо» с самой сладкой из ее арсенала улыбкой. Начало накрапывать.

- Что, - разозлился Мартин, - опять?

- Не опять, а снова, - ответила Лада, довольная своей находкой, наслаждаясь неизвестностью из-под навеса зеленого входа, на который несколькими минутами раньше указывал Батист. Туда она добралась во время своих стремительных поисков.

Дождь, тем не менее, не оставлял никаких сомнений в свое вполне скорое превращение в ливень. Толстые, ленивые пока, капли оставляли жирные белесые пузыри на поверхности уже существовавших луж.

- Я полагаю, - Батист с безразличным выражением констатировал факт, - что это нам сигнал зайти внутрь.

Вопрос Лады об уверенности Батиста во всем, касающемся Лабиринта, остался забытым и не отвеченным. Мартин посмотрел на плачущее небо, лицом отражающееся в черных лужах и задумался.

- Ну что, вперед? – Предложил он.

Настроение и мысли Мартина, закаленные в течение его удачно долгой жизни, вовсе не были испорчены ложкой сомнительного дегтя, заботливо добавленной плохой погодой в мед его душевного равновесия.

Лада деликатно подождала, пока Мартин подошел к двери и открыл ее, пропуская Ладу вперед. Тяжелый дождь уже превратился в злой ливень, дыхание которого пахло озоном и умытыми надеждами.

Дверь закрылась, позволив огромному торговому центру проглотить необычную троицу. Место это было обнаружено ими вовсе не так пустынно, как казалось раньше. Многочисленные магазины были открыты и, очевидно, оперировали в полный ход. Люди самодостаточно прогуливались… Кошки, которых здесь было, как воробьев на улице, лениво бродили между множеством ног, заглядывая в магазины.

- Ну и ну, - только и выдохнула Лада, которая была не равнодушна к своим пушистым братьям, особенно с тех пор, как горячо любимый черный кот ее, прожив всю свою монашескую жизнь вдали от нее, скончался от старости, предварительно трогательно попрощавшись с ней во сне.

Батист вопросительно посмотрел на нее и развел руками, встретившись взглядом с Мартином. Лада совершила совершенно банальный поступок – попыталась подозвать к себе ближайшее животное, черные полосы на рыжем меху которого придавали ему сходство с индийским тигром. Она присела на корточки, вызывая удивление на лице Батиста и просто веселя Мартина, и вытянула руку навстречу скучно оглядывающему ее коту.

- Я здесь не работаю, между прочим, - музыкально промурлыкал он, надменно оценив Ладу взглядом своих кошачьих глаз, - мне просто нравится трогать одежду.

- Извините, - прошептала Лада, чувствуя неловкость.

- Говорящий кот, - констатировал факт Мартин, - добро пожаловать в страну чудес, прелестная Алиса! – Продолжил он, уже обращаясь к Ладе.

- Некоторых личностей нельзя впускать в приличное общество, - фыркнуло животное и, полное ленивого достоинства, удалилось.

Батист широко улыбался, очевидно, говорящие животные было для него такой же новостью, как и для Лады с Мартином.

- Подумать только, - сокрушено качал головой Мартин, - всегда считал себя частью приличного общества, а это мохнатое чудо только что разбило все мои иллюзии.

Итак все трое отправились в бессмысленное путешествие по неизвестным им магазинам. Мартин и Батист о чем-то разговаривали, пока Лада, зачарованная давно забытым чувством беспечности просто трогала, как выразился раньше кот, вещи. Магазины представляли собой комнаты с разным товаром внутри – беспорядочно разложенным по полкам и столам. Ни кассы, ни продавцов нигде не было. Но одежда, мебель – весь товар казался настолько привлекательным, что его никто не хотел передвигать. Лада уже не различала, что именно она видела. Каждая вещь, к которой она прикасалась, дарила ей маленькое воспоминание из чьей-то чужой жизни, она видела только, как одно воспоминание приходило на смену другому. Вот маленькая уродливая туфля, черная кожа которой напомнила Ладе о тонком красном закате в Скалистых горах. Коричневая сумочка улыбалась Ладе лицом японкой девочки, наливающей миниатюрный строгий чай и в окно кивала головой розовая ветвь дерева сакуры. Красный вязаный свитер принес ей воспоминание о полупустой даче на берегу моря и старике, смотрящем на нее грустными улыбающимися глазами и темном, грубо выструганном деревянном слоне в углу комнаты с красными узорчатыми обоями. Так естественно пахли ее воспоминания, так привлекательно теплыми и шершавыми были они на ощупь!

Лада не обращала внимание на людей. Она, как поджарая гончая с влажным от погони носом, стремилась от одного стола к другому, от одной вешалки к следующей, от воспоминания к воспоминанию… Как будто бы это она жила, и это были те сладостные капли эмоций, о которых она давно забыла…так и не успев вспомнить…

Когда счет магазинам уже был потерян, Лада начала отходить от наваждения и все больше настораживалась. Ливень, который они оставили позади, стучал кулаками капель в стены и стрелял глазами в окна. В запахи корицы, кожи и паркета вплетался назойливый запах луж и мокрого асфальта.

- Никому не кажутся странными люди? – Подозрительно спросила Лада, внезапно остановившись, заметив, как Батист с интересом наблюдал вертящего в руках фарфоровую тарелку Мартина.

- Люди мне всегда кажутся странными, особенно после того, как я умер, - ответил он ей.

- Люди – фигня на блюде, - добавил Мартин, быстро положив тарелку на место, он потер левый глаз, как будто только проснувшись.

- Каждый раз, как я пытаюсь на кого-то посмотреть – я не могу сконцентрироваться, как будто у меня ухудшается зрение.… Я вижу просто какие-то смутные цветные очертания, а не людей! – Почти крикнула Лада.

- А кошек, - внимательно изучал ее Батист, серьезно отнесясь к ее проблеме, - кошек вы видите хорошо?

- Действительно, - удивленно согласилась Лада, - кошек вижу в отличном цифровом качестве. И что это значит?

- Это может значить разное, - Батист тоже начал вглядываться в людей, не обращавших на них никакого внимания, - но мы пока подождем с выводами.

- Дождь усиливается, - осторожно, наученный опытом, отметил Мартин.

Все трое умолкли, прислушиваясь к рычанию непогоды за бетонными стенами здания. Тени, которые видела Лада и люди, спокойное движение которых наблюдали Батист и Мартин, ускорили свое передвижение, как стая гусей, спокойствие которых было нарушено на мгновение, и теперь они беспокойно поглядывали краем своих серых жемчужин-глаз на причину их беспокойства. Среди кошек тоже происходили перемены. Они сменили свою леность на спокойное ожидание и теперь их мохнатые треугольные головы то и дело поднимались усами к стеклянному потолку, что-то высматривая.

- Усиливается, - подтвердил Батист.

Мартин медленно покружил вокруг Лады и Батиста, внимательно наблюдая, как люди один за другим начали где-то пропадать. В течение следующей минуты вокруг них не осталось почти никого, и только говорящие безмолвные кошки все так же продолжали жаться к стенам и прогуливаться в магазинах, шевеля ушами и помахивая хвостами.

- Нет, - возмущенно запротестовал Мартин, заметив, как тонкий поток воды начал течь из-за угла, - это уже решительно неоригинально!

- Действительно, - обречено согласилась Лада, даже не сдвинувшись с места, когда холодная вода начала робко облизывать ее изящные каблуки, - что такое с Лабиринтом и стихийными бедствиями? Я полагаю, - Лада начала решительно укреплять свою сумочку на плече, озлобленными, резкими движениями, - в этот раз нам так же предстоит отдаться в руки подвернувшейся возможности «повернуть»?

- Увы, но факт, - широко улыбнулся Батист, склонив свое гибкое тело над Ладой, пытаясь успокоить ее, - а вы – не любите воду?

- Я люблю воду, и ожидаю взаимности, - выдавила из себя встречную улыбку Лада, стараясь не прислушиваться к скребущимся внутри нее черным кошкам, - просто я предпочитаю любить воду в специально отведенных для ее любви местах.

- Похоже, - нахмурился Мартин, - Лада все же имеет нечто общее с этими пушистыми бестиями, - он кивнул в сторону двух кошек, запрыгнувших на скамейку, в бесплодной попытке избежать воды. – Эй, - взмахнул Мартин рукой, пытаясь привлечь внимание кошек, - а вы знаете, что тут происходит?

Черный с белыми пятнами кот повернулся к Мартину, подарил ему самый надменный взгляд, на который только было способно его кошачье существо, и сказал с французским прононсом:

- Знаем. Вы тоже – скоро узнаете.

Мартин только плечами пожал, поскольку, несмотря на все его попытки опять поговорить с животным, кот на него не обращал никакого внимания и только сфокусировался на своем презрении к стремительно поднимающейся воде.

Лада брезгливо переступала с ноги на ногу, скривив гримаску отвращения к воде.

- Хорошо хоть, - процедила она сквозь зубы, все еще пытаясь улыбаться, - что вода прозрачная.

- Если вы будете чувствовать себя более безопасно, - обратился к ней Батист, - можете держаться за меня.

Лада посмотрела на испанского француза с удивлением.

- В этом мире я чувствую себя живым. – Он элегантно подхватил Ладу под руку, шепнув ей на ухо, что ей не нужно бояться воды, и заверив, что он – отменный пловец.

Вода уже доходила Ладе до пояса, а брезгливые кошки взобрались на спинку скамьи. Лада задрала голову – потолок ответил ей чистым прозрачным взглядом – там, с другой стороны, ливень умер, оставив солнце и небо своими наследниками. «Откуда же вся эта вода тогда?» Риторически подумала она.

Вода светилась и блестела чистотой горного родника. Она искрилась, отражая цветные лучи витрин, и гладко огибала деревянные ножки столов в магазинах. Вода шелестела на своем языке, обещая что-то неизвестное и новое, но обязательно прекрасное и очищающее. Она умиротворяла своим шумом, впрыскивала энергию своим холодом. Эта вода была вспыльчива, как ее отец – Ниагарский водопад, но чиста и наивна, как ее мать, накрывающая собой вершину горы Эверест.

Она отстранилась от удерживающего ее Батиста и внимательно посмотрела на него. Смуглым телом он склонился над ней, как арка на Елисейских полях. Он смотрел на нее с легкой усмешкой, странной чувственностью и глазами открывал ей какую-то тайну на своем языке. Это было что-то несбывшееся, но существующее.

- Алле! – Прервал ее размышления гортанный крик Мартина, - только сейчас и только для вас открывается частный бассейн! Мы научим вас плавать для книги рекордов Гиннеса.

Действительно, Лада удивленно заметила, что вода в этот раз их не ждала и благополучно поднялась. Прозрачность эта волновала ее воображение, послушно подставляя Ладе ее забытые воспоминания о море, в котором она почти утонула, участвуя в соревновании «кто дотянется до дна быстрее», детскими ручонками ухватившись за податливую зеленую надувную улитку, она пыталась ногой дотянуться до дна за волнорезом. Обладательница длинных волос в детстве, она была нагло и резко за них схвачена каким-то посторонним мужчиной и вытянута на берег. На ее вопрос «а где же моя сестричка?» никто не мог дать ответа, поскольку море было темным и глубоким, а сестричка ее, старше Лады на пять лет, умная девочка с короткой стильной стрижкой, нырнула секундами раньше и, очевидно, выиграла соревнование, судя по волнению среди взрослых. С тех пор Лада выросла и уже много раз меняла прическу, и играла в великое множество разных игр жизни. Игра, однако, «кто дотянется до дна быстрее» была последней, в которую играла ее сестра.

- Спасибо типа, - ехидно отвечала Мартину Лада, стряхивая нахальные воспоминания, тонкими кошачьими когтями скребущие медь двери, за которой они были спрятаны, - но спасибо, не надо.

Мартин начал свое медленное движение в их направлении, разгребая руками накатывающие волны, как песок.

В одно мгновение все их спокойствие было беспричинно и жестоко прервано внезапно нахлынувшей волной.

- Девятый вал! – Успела воскликнуть Лада, прежде чем волна накрыла ее с головой.

В тот момент она не пожалела, что пользовалась водостойкой тушью. Накрывшая ее волна попыталась увлечь Ладу за собой, но Батист обхватил ее своими крепкими руками, и она только почувствовала, как вода пыталась наполнить ее существо собой.

- Наш ответ Али-Хусейну – человеку-бассейну! – Воскликнул Мартин, начавший свое сопротивление волнам, так и не успевший добраться до Лады с Батистом. – Меня мама убьет, если я утону! – Продолжал хохотать этот безумный старик.

Ладе вдруг пришло в голову, что Мартин, вполне возможно, получал истинное удовольствие, бросая всяческие вызовы любым стихиям. «Стихии жизни, в первую очередь», - захлебываясь и барахтаясь на руке Батиста, подумала она. Будучи человеком, который предпочитает учиться если не на чужих, то хотя бы на своих ошибках, она в этот раз крепко имела в виду свою сумочку.

- А теперь начинается самое интересное, - сверкнув глазами, проговорил Батист, выпуская Ладу из рук.

Наводнение остановилось вовремя, так как Мартин уже начинал сдавать позиции. Вода прекратила свой крик и теперь только тихо журчала, где-то из глубины своего нутра. Все трое оказались вынуждены плыть, и Лада с удивлением обнаружила, как, оказывается, торговый центр может интересно выглядеть, на пару метров затопленный чистой дождевой водой.

- А где же кошки? – Ей первой пришло в голову это подозрительное безобразие.

- Вон, - бросил пальцем в сторону скамейки Мартин, - плывут!

Плывущие животные были мокрыми и выглядели крайне утомленными и раздраженными сложившейся ситуацией. Рыжее существо, с которым раньше пытался вести разговор Мартин, весьма отчетливо бормотало что-то про «неслыханную наглость» и пророчествовало множество разбитых сердец после своего немедленного ухода и последующего за этим невозвращением в это место.

- Тут была еще одна кошка, - заявила Лада, оглядывая, не останавливаясь грести на одном месте, успокоившуюся водную гладь.

- А сейчас нам придется плыть по течению, Лада, - улыбнулся ей Батист, начав свое движение справа от нее. Лада его не видела, но чувствовала его плечо.

Действительно, не успела она проговорить и слова, как очередное безумство воды прервало ее размышления, равно как и размышление Мартина, в этот момент активно и быстро застегивающего свою шелковую рубашку, опасаясь ее потерять. Делать это Мартину было нелегко в нормальном сухом состоянии рубашки, а теперь, когда она оказалась мокрой, эта задача оказалась близка к невыполнимой.

Вода начала стекать. Куда и по чьей прихоти, Лада не понимала и не сильно этим в данный момент интересовалась. Батист, расслабившийся и позволивший течению лениво его подхватить, уже изящным бревном плыл впереди, особенно сходство с деревом ему придавала его натуральная смуглость. Мартин, с боевым вздохом, последовал его примеру, махнув рукой на непослушные пуговицы. Его мокрая лысина отражала белые лучи ламп дневного света. Вообще он, смуглый от постоянного посещения салонов также походил на бревно, но менее изящное и более правдоподобное.

- Вот она! – Крикнула Лада, проплывая мимо скамьи, где недавно сидели только две кошки, а выплыла только одна. – Я ее вижу!

Под скамейкой лежало черное с белыми пятнами пушистое пятно – то самое, что пророчествовало минутами раньше Мартину знание.

Мартин оглянулся на нее, вполне возможно, размышляя прийти ли на помощь, а, может, просто заинтересованный происходящим. Батист его окликнул, сообщив, что это ее – Лады – дело.

Охваченная непонятным приступом испуга, Лада нырнула с открытыми глазами, чувствуя, как холод воды освежающе щипал ее лицо, и внутри нее открывались суперновые звезды – по пять в секунду. Она схватила кота двумя руками за тонкое туловище и вытянула на поверхность. Почувствовав чье-то прикосновение, животное, словно проснувшись, начало удивленно и настороженно оглядываться по сторонам.

Она держала кота за одну лапу, другой животное судорожными толчками начало грести, извиваясь при этом всем телом, как змея. Кот не протестовал, он со странной смесью своих кошачьих чувств, поглядывал на Ладу, но оставался безмолвен.

- Мы вышлем вам счет за спасение, - подытожил Мартин, оглядываясь на спасенного Ладой кота.

Лада старалась нежно, но в то же время крепко держать кота за лапу. Она не отважилась предложить коту понести его на руках. Ей показалось, что животное чувствовало раздражение потому, что она ему помогала, и еще большее оттого, что оно оказалось беспомощно в этой ситуации.

- Все, - замер Мартин за поворотом, куда принесло их сильное течение сходившей воды, - приплыли.

- Я бы сказала, удачно смылись, - ответила Лада, с необыкновенным облегчением почувствовав, что она уже может стоять, а течение стало слабым и безвольным.

- Давайте зайдем сюда, - предложил Батист, гибким движением руки указывая на приоткрытую зеленую дверь.

Мартин прошел первым, по пути пытаясь отжать края своей рубахи. Лада немного задержалась, отпуская кота, который, вырвавшись из ее спасительной хватки, тряхнул головой и странно на нее оглянулся.

- Мне кажется, - сказала она Батисту, ждавшему ее у двери, прислонившись на нее плечом, - что этот кот не особо счастлив своему спасению.

- Это, наверное, потому, - склонил голову на бок Батист, смахнув рукой капли с лица, - что вы с ним имеете разное представление о том, что такое спасение.

- Я рада, что это наводнение закончилось, - слабо улыбнулась Лада.

- Конец этого наводнения, - ответил ей Батист улыбкой, открывая для нее дверь и пропуская ее внутрь, - всего лишь знаменует начало продолжению этому путешествию.

Лада прошла в открытую дверь, ожидания этого самого «продолжения» щекотали ее внутри крыльями бабочки. Она почувствовала, как Батист положил свою руку ей на талию, поддерживая ее. Его рука была теплой и живой.

Кот оказался в углу – мокрый. Он беспрестанно стряхивался и брезгливо тряс лапами. В метре от него оказалась кучка.

- Да, удобств эта комната лишена, - проследив за ее взглядом, сказал Мартин и потом торжественно поприветствовал ее в комнате.

Батист прошел мимо Лады, сказав что-то по пути Мартину. «Ну и хорошо, - подумала Лада, - если кот справляет нужду – значит, он жив…мы живем пока из нас лезет».

В комнате оказалось сухо, вопреки всем известным Ладе законам физики, как будто вода, попавшая сюда вместе с ними, испарилась, только коснувшись коричневых каменных плит пола. Оказавшись абсолютно пустым и тесным, это помещение обнаружило одно длинное, от пола до зеленого потолка, закрытое окно. Из него в комнату лился солнечный радостный свет и открывался приветливый вид на лесную поляну, усеянную желтыми сырыми одуванчиками.

- Чудеса, - процедил сквозь зубы Мартин, прислонив свое мокрое лицо к матовому стеклу.

Стекло оказалось упругим на ощупь и Ладе понравилось прислонять свои холодные пальцы к его теплой поверхности. Они оба повернулись обратно к Батисту, который уже сидел рядом с котом, обнаруживая некое сходство. Лада проверила – в порядке ли она сама и ее сумочка. Убедившись, что все – на месте, она подошла к коту.

Дверь, через которую они вошли, больше не существовала, заметил Мартин. Ладе так сильно хотелось, чтобы кот пошел с ней, поэтому она с видимым облегчением подошла и потрогала гладкую прохладную стену там, где только что была зеленая дверь. Она чувствовала неопределенную ноющую тоску, при мысли, что кот останется здесь, и еще больший страх и обиду, представляя, что такие наводнения случаются здесь часто. Ей не хотелось, чтобы этот кот застрял в наваждении в этом торговом центре, с людьми, которые похожи на цветные пятна, и магазинами, в которых одежда пахнет чужими воспоминаниями.

- Это ты так видишь этот мир, - неожиданно заговорил с Ладой кот, словно прочитав ее мысли.

- Но… - начала она, как Батист не дал ей договорить, заметив ее замешательство:

- Именно мир, Лада, - он улыбался ей широко и красиво, но очень грустно, - мир, выросший из удивительно бессмысленного, но чувственного сна, Лада. Твоего сна.

- Но как же это может быть мир, тут все так туманно, глупо, как незаконченная картина акварелью! – Взмахнула она рукой в порыве недоумения и странной смеси злости с грустью.

- Вот кому надо было быть писателем! – Рассмеялся Мартин. – Не просто туманно, а туманно акварелью… Я лично, не согласен с вами, Лада. Для меня тут все очень даже четко. И люди, между прочим, со здоровыми лицами без признаков авитаминоза, тоже.

Лада только вздохнула, не имея никаких подходящих аргументов на руках. Она в беспомощности смотрела по очереди то на Батиста, то на Мартина, то на кота. Лада почувствовала себя предано. Особенно ее злила беспечность Мартина и его улыбка. Ей показалось, что все трое смотрят на нее в немом сочувствии, и это только больше раздражало Ладу.

Она почувствовала себя глупо, ей казалось, что все вокруг знают больше нее. Как будто она опять в своем далеком прошлом на уроке химии, и все вокруг прекрасно понимают новый материал, а она уходит домой, за умными глазами пряча отчаяние оттого, что она не успела что-то понять.

- Я тебе покажу сейчас это место таким, каким его вижу я, - подошел к ней Батист, обняв ее своей тяжелой рукой и незаметно перейдя на неофициальное, и даже праздное «ты».

Он провел пальцами по ее глазам, и что-то прошептал на французском языке, который Лада до сих пор безрезультатно пытается выучить.

- А теперь смотри, - Батист как будто снял невидимый занавес, переключил канал в телевизоре.

Все оказалось сочным и ярким, стены светились розовым, вся комната пульсировала теплыми красками. На полу оказались свежие лужи от воды, пахло сыростью, и было немного прохладно от ветра, дувшего из открытого окна. Комната оказалась пустующим рабочим офисом, а за окном Лада больше не видела лесной поляны с одуванчиками – это была парковка, заполненная мокрыми людьми, машинами «скорой помощи» и милицейскими оливкового цвета грузовиками. Лада с удивлением перевела взгляд на Мартина в поисках поддержки. Но вместо старика ее реакцию изучал какой-то высокий блондин с голубыми глазами и под рубашкой Мартина у него на груди оказалась татуировка слова. Взгляд этого человека казался грустен и надменен – как взгляд человека, привыкшего играть по своим правилам, оттого скучающего.

Лада в недоумении оглянулась на Батиста, он тоже оказался каким-то блондином, Лада посмотрела на кота – а у него на лице болтался мохнатый белый хобот. За спиной она увидела зеленую дверь, через которую они попали в этот офис. Она слышала движение за стеной, беспокойные крики людей, нервное дребезжание громкоговорителя, пытающегося управлять толпой и гул все еще сходящей воды. Ее прозрачные струи все еще пытались пробиться через щели в дверном проеме. Лада затрясла головой, и Батист ее выпустил.

- Что же это значит? – Недоуменно спросила она. – Мартин, вы что – тоже видите дверь?

Мартин дверь не видел. Дверь, оказалось, видел только Батист.

- Для меня уже поздно, - сказал кот, обращаясь к Батисту.

- Да, я понимаю. – Отвечал ему Батист, глядя внимательными глазами в умные кошачьи.

Зато Лада решительно ничего не понимала. В этот момент окно самостоятельно и решительно раскрылось, впуская запахи прелой коры, сухой горячей травы и ленивые звуки полусонных птиц. Лада с обидой посмотрела на Батиста:

- К чему все эти разговоры?

- Разговоры все эти к тому, что нам уже не по пути. – Вздохнул Батист, устало кладя свои руки Ладе на плечи.

- Почему «уже», - воздел брови к небесам Мартин, - я-то все время думал, что нам «все еще» не по пути, и все ждал момента, когда же мы начнем двигаться в одном направлении.

- Иногда бывают ситуации, из которых невозможно выйти без посторонней помощи, - спокойно продолжал Батист, размеренно шагая по небольшому пространству комнаты, под пристальными взглядами трех пар глаз. Он хитро посмотрел на Ладу и томящегося в ожидании кульминации разговора Мартина, - одинокому по своей натуре Лабиринту бывает скучно и из всех кандидатур он выбирает тех, что смогут его развлечь. В оплату этой маленькой сделки он предлагает, совершенно незаметно, что-то, что позволит человеку сдвинуться с его мертвой точки. И только нерешительность может привести к нежеланию найти выход из Лабиринта…

- Значит, - склонила голову Лада, - ты также нерешителен, Батист?

- Вовсе нет, - улыбнулся он Ладе, трогая ее детский подбородок и заглядывая в ее глубокие глаза, - среди всех этих поворотов и закоулков Лабиринта мне просто нужно было найти мир, не просто мир, а тот, в котором я смогу снова стать живым, в котором моя непутевая Судьба не будет меня преследовать. И, - он погладил ее щеку, - благодаря тебе и твоему случайному сну это стало возможным.

- А что с котом? – Устало кивнула на надменное животное Лада.

- Ты настолько не смогла поверить в реальность происходящего, что ты не только не смогла принять факт существования людей в этом мире, но и факт существования смерти. Кот был необычайно удивлен, когда ты его вытянула из лап его смерти. – Батист отошел от Лады и опять начал размеренно шагать, - увы, но это несчастное животное теперь не сможет остаться в этом мире, ибо ты его перетащила в свою реальность и теперь он должен покинуть это помещение вместе с вами через это окно, чтобы избежать своей Судьбы. Нечаянно ты подарила мне жизнь, но отобрала ее у кота…Потому что теперь у него – твоя жизнь.

Проговорив эти слова, Батист с ожиданием взглянул на Ладу. Кот, все это время спокойно сидевший в углу, поднялся и, быстро перепрыгнув низкий подоконник, выбежал в окно и скрылся в высокой траве, затерявшись в одуванчиках.

- И был таков, - констатировал Мартин, провожая взглядом животное, - как крыса с корабля, ни здрасьте, ни до свидания.

- Что ж, - холодно отстранилась от Батиста Лада, он посмотрел на нее с понимающей улыбкой, - прощаний никто не любит, особенно учитывая, что мы не так долго были знакомы.

- Да, - неожиданно резко сдвинулся с места Мартин, рывком протягивая свою жилистую загорелую руку, - бывай, парень… И ты это, - добавил он с широкой улыбкой и сухим глухим голосом, - заходи, если что!

- Мне кажется, - пожал руку Батист, - что мы еще встретимся.

Не оборачиваясь, спокойно, но быстро, Лада последовала за котом. Мартин посмотрел на ее ждущий силуэт в окне, опять повернулся к Батисту:

- Значит, - пожал он плечами, - ты здесь будешь жить? В мире, о котором ничего не знаешь?..

- Лучше жить и ничего не знать, - грустно ответил ему Батист, - чем слоняться призраком, обладая знанием, которым невозможно поделиться.

- Тоже верно, - расхохотался Мартин, - ну, старик, тогда счастливо оставаться!

Он помахал рукой и вылез, присоединившись к Ладе. Когда он обернулся назад, его пустым взглядом встретил сонный в полуденный зной лес, безразличный к происходящему.

Окно исчезло.

Так исчезает возможность вернуться назад и все исправить, когда какая-нибудь глупость уже сделана.

- И их осталось двое, - вздохнул Мартин.

- Трое, - поправила она его, все еще грустным взглядом указывая на едва заметное черное пятно в кустах.

Температура оказалась несносной, и Мартин порадовался тому факту, что вышел из дома в шортах и рубахе. Оба чувствовали себя так, как будто они начали соревнование и только что потеряли одного игрока… Причем на старте. Больше, их путешествие не казалось им бессмысленным развлечением. Они как будто только что протрезвели, и теперь у них началась похмельная головная боль, стучащая в виски горячим воздухом этого леса и щекоча ноздри сухим запахом одуванчиков.

- И кто, мне интересно, - ехидно заметил Мартин, - твердым голосом будет нам теперь указывать что делать?

- Выставляю на голосование свою кандидатуру, - усмехнулась Лада.

Находится в безмолвном пространстве, бездействуя, им обоим не показалось слишком приятным времяпрепровождением, и Мартин предложил двинуться вглубь, где есть хотя бы тень.

Сухая листва шершавой поверхностью издавала глухие томные стоны, потревоженная резким движением Мартина. Он что-то ворчал, продолжая отодвигать назойливые ветки в стороны, осторожно придерживая их для Лады, страдавшей за свои каблуки.

Третий шорох, где-то справа от них означал кота, послушно и нехотя следующего за ними. Ладе подумалось, что этот кот стал диким.

- Я не знаю, - добавил себе громкости Мартин, - кто сказал, что в лесу деревья растут в строю, а трава и кусты аккуратно подстрижены! Я бы нашел этого человека и преложил бы ему принять участие в этой лиственной оргии…

Лада что-то отвечала ему только из вежливости, занятая своими мыслями. Ее все больше тревожила мысль о выходе.

- Итак, - уперши руки в бока, вопросительно оглянулся на Ладу Мартин, - похоже, что мы куда-то все-таки дошли.

Лада поторопилась выйти из зарослей горячего леса, чтобы засвидетельствовать причину едкого сарказма ее спутника.

- Недурно, - со вкусом протянула она, лицезря длинный подъемник, в пяти метрах от них, восходящий куда-то ввысь, где и теряющий свои желтые очертания за поворотом.

Они оказались перед совершенно внезапным обрывом, дышащим холодной сыростью пропасти. Обрыв этот вполне мог претендовать на самый широкий из всех, увиденных Мартином за годы его скитаний, которые он любил называть «путешествиями». По своей ширине он достигал хороших ста метров, по длине… Мартин, только оценивающе присвистнул, но выдвинуть предположение не решился.

Лада замерла, осматривая открывшееся перед ней великолепие. Будучи человеком, боящимся высоты, ее завораживало пространство и манило обещаниями несбывшегося. Где-то слева от них обрыв, очевидно, продолжался за поворотом, потому что они видели голубое яркое небо и зеленую сочную долину на горизонте – там, где обрывался пейзаж с елками. Справа от них продолжался лес, беспокойно и безрезультатно пытаясь подобраться к самому краю обрыва и свесить свои хвойные головы вниз. Прямо же перед ними, блестя мутными тонкими стеклами, покоилась кабинка с вырванной дверью, предназначение которой было очевидно для обоих Лады и Мартина, и, возможно, кота, осторожно исследующего ново открытие.

- Самое сильное желание человека, - заговорщически заговорил Мартин, щурясь от солнца, - забравшегося наверх – это плюнуть вниз! Если бы я был космонавтом – я бы обязательно сбросил бы что-нибудь и даже плюнул бы в человечков!

- Ага, - невнимательно ответила Лада, размышляя, - а потом бы чистил шлем изнутри, космонавт…

- Желание стоит испачканного изнутри стекла во вселенную!

С этими словами он подобрался к самому краю обрыва, пройдя мимо кабинки, и уставился вниз, причем даже его загорелый затылок выглядел заинтересованно. Однако своего туманного обещания он не выполнил, только возбужденно хлопнул в ладоши.

Лада, заинтересованная причиной удивления Мартина, подошла к нему, краем глаза отметив, как кот скользнул в желтую кабинку, сразу же сделав из нее обитаемое помещение.

Там, внизу на Ладу и Мартина глядела сырая иссиня-черная пасть, пахнущая мхом, сырой землей и червяками. Обрыв выглядел так, как будто образовался только дюжину дней назад, в то время, как обшарпанный, местами изъеденный ржавчиной вид желтой кабинки предполагал, что канатная дорога здесь находится уже не меньше лет двадцати.

Холодный черный дым, наполняющий обрыв, казалось, боялся света и трепетал, как мокрая одежда на ветру, то ускоряя свое движение, то закручиваясь, а иногда просто пытаясь пощупать свои края, тогда Лада и Мартин могли слышать дыхание этого обрыва.

- Поразительно, - сказал Мартин, повернув свой хищный нос к Ладе и посмотрев на нее своими водянистыми глазами.

Ладе почему-то это место поразительным не показалось. Она была тиха и серьезна и держала себя так, как если бы за ней наблюдали. Ее все тревожили мысли о том, как Лабиринт сотворил мир из ее собственного сна, который Лада теперь вспоминала, и который казался ей чем-то туманным, размытым и непонятным. Опять же, почувствовала себя Лада обманутой.

Кошачий сверлящий взгляд заставил Ладу обернуться и застать кота сидящего в дверном проеме кабинки. Кот стал абсолютно черным, исчезло его белое пятно на брюшке, и белые тапочки тоже куда-то подевались. Перед ней теперь сидело бесконечно строгое животное с пронзительными желтыми глазами.

- Но нам пора, Мартин, - тоном, не оставляющим места для сомнений сказала Лада, отойдя от пугающего ее обрыва.

Он пожал плечами, мол, пора – так пора. Похоже, что Мартина возможность таки застрять в Лабиринте нисколько не смущала, даже больше – он о ней не думал вообще. А Лада, наоборот, встретившись с уже раздражающим ее взглядом кота, вдруг почувствовала, как внутри нее начали отсчитывать время какие-то часы. Она даже, вступая в кабинку, на мгновение услышала сухой чувственный смех Лабиринта, как будто смеющегося над ней.

- Как сказал в свое время Гагарин, - подошел к ней Мартин, заколдовав над какими-то рычажками, издающими жалостливые скрипящие стоны, - поехали!

Обиженным рывком машина дернулась вперед, загудев и задребезжав всем своим существом. Лада ухватилась за шершавый поручень и тут же пожалела об этом, так как какое-то темно-зеленое пупырчатое насекомое тут же олимпийским прыжком приземлилось у нее на груди. Больше всего Лада ненавидела пауков, а также все, что относилось к членистоногим. Именно ненавидела. Ее пронзительные воинствующие крики сопровождались дикими победными танцами после того, как насекомое было скинуто в сторону. При всей своей ненависти, Лада не была кровожадной, а потому щадила и без того короткую и, как она считала, скучную жизнь насекомых.

- Можно подумать, - услышала она низкий бас где-то под ногами, после того, как жук был скинут, - шё я же ж, как тот поц, не имею манер – кусать неизвестных мне мадамочек в грудя! Шёб ви мине били здоровими!

- Опа! – Возопил Мартин, во второй раз хлопнув в ладоши, наклоняясь к источнику звука. – Да тут и жуки говорящие! Да с еврейским акцентом!

Его восторгу не было предела. Тем не менее, обиженный жук уже куда-то пропал, оставив Ладу сконфуженной, а Мартина ликующим. Кот дико уставился туда, куда по его мнению упал жук, повел ушами, напустил скучный вид и отвернулся с дверной прорези, где под ними проплывала кипящая в своем одиночестве и холоде пропасть.

- Ничего не понятно, - повела тонкими плечами Лада, - куда едем, зачем, как долго еще будем мотаться?..

- Проще всего напрячься и вовсе ничего не пытаться понять, - втянул Мартин голову в плечи, размеренно покачиваясь в такт пищащей кабинке, длинной сухой рукой упираясь в обглоданный потолок, другую руку засунув в карман. – Если бы я дошел до этого лет эдак на тридцать раньше, возможно моя жизнь сложилась бы несколько иначе, и вместо равнин Австралии я бы наблюдал степи России.

- России? – Удивилась Лада, хотя удивляться чему-то было не в ее привычке. Просто сухая мумия, которая именовалась Мартином, никак не вязалась в ее голове с холодом и строгостью редисочных лиц России.

- Ну, - Мартин достал руку из кармана и неопределенно покружил ей в воздухе, - жизнь такая странная штука, откуда угодно может достать.

Он быстро отвернулся и склонился над рычагами, которых всего-то было три. Мартин не был чувствительным человеком, но поднимать прошлое, особенно свое, он не любил. И не потому, что это было тяжело для него, а потому что он понимал, в какие слова он бы не вложил свою историю – он все равно будет казаться сентиментальным, даже, меланхоличным. «Цуцелей – муцелей», как выражалась в свое время его мать, он не признавал, как Лада тупости – в любом проявлении.

- Так вы говорите на этом языке? – Спросила Лада, не решаясь дать имя языку, на котором лично она перестала говорить еще будучи девятнадцатилетним ребенком.

- И на этом тоже, - усмехнулся Мартин.

Они оба замолчали. Мартин – безразлично-легкомысленно, Лада – задумчиво. Никто не хотел продолжать этот разговор, как и копаться в прошлом друг друга. Они оказались вместе в не совсем обычной ситуации и каждый из них, опираясь на немногую информацию, полученную прямым и косвенным путями друг от друга, составили свое представление о другом. Это представление, даже образ, рисковал разрушиться при первых же попытках поднять наружу пласт прошлого. Они остановили свое знакомство на первой луковичной кожуре, и идти дальше никому не хотелось. Вдвоем, они чувствовали, что делят какую-то общую часть настоящего, а потому – фиг с прошлым!..

В это время они уже начали приближаться к другой стороне обрыва, которая почему-то была окружена влажным туманом, из обрывков которого выпирали каменные стены какого-то странного замка, с непропорциональной основанию высотой, острыми углами, мостиками и пиками, торчащими в самых неподходящих для них местах.

Когда же их кабинка с глухим скрежетом затормозилась по воле кривого рычажка с красной облупившейся головой, опускаемого Мартином, туман рассеялся, и они оказались у подножия замка. Деревянные скамеечки врассыпную стояли в жидкой шелковичной роще. Между ними пролегала тоненькая тропинка, неравномерно присыпанная гравием, превращаясь в кирпичную мостовую перед высоким массивным входом в замок.

- Вон, смотрите! – Мартин указал рукой на верхнюю правую башенку, откуда подвесной мостик уходил куда-то вверх и вправо, а другая сторона его, опять же, тонула в белесом тумане. – Дорога в никуда, как раз, куда нам надо! – Пропел Мартин, как только Лада вышли из кабинки и посмотрела, куда он указывал.

- Меня уже ничего не удивляет, - ответила она, начав движение к замку.

Она была немного раздражена окружавшей их неизвестностью и неожиданностью. Привыкнув к весьма четкому графику жизни, хаотичными событиями Лада наслаждалась только первые несколько часов их путешествия. Теперь она устала, проголодалась и начала думать более практично.

- И что это животное за нами следует постоянно? – Спросила она вслух, не особенно ожидая ответа, но не сомневаясь, что Мартин с чем-нибудь найдется.

- Он, наверное, ищет случая отплатить свой счет…за спасение.

Почему-то ответ Мартина не слишком успокоил, и тем более, обрадовал Ладу. Ей подумалось, что она вполне вероятно оказала животному медвежью услугу, и сводить счеты ей не хотелось. Кот, тем временем мелко трусил за ними поодаль, скрываясь за скрюченными деревьями шелковиц.

Гравий шелестел и похрустывал под тяжелым маршем Мартина и перекатывался под каблуками Лады, в этот самый момент передумавшей свое отношение к плоской обуви.

Тропинка очень быстро стала дорогой, пошедшей вверх, шелковицы остались позади, а вместо скамеечек появились миниатюрные, не работающие, фонтаны. В них отчего-то врассыпную валялись сухие желтые листья. Угловатый замок рос в размере, по мере их приближения – все явственнее становились его коричневые очертания, зеленый мох на его дышащей холодом каменной поверхности и пульсирующие темные тени от мостиков. Все больше Ладе напоминали эти стены давно позабытое голодное студенческое прошлое в химическом университете…Где она протирала своими, тогда еще дешевыми, джинсами парты в большой и малой химических аудиториях на протяжении четырех лет, которые она теперь, вопреки своему жизненному кредо «живи без сожалений», смело считала бесполезной тратой своей жизни.

Тратой своей жизни.

- Весело, - выдал Мартин, разглядывая уже занимавший собой все смотрительное пространство перед ними замок, - с размахом.

Лада с Мартином согласна не была, а потому промолчала. Необычная привлекательность этого замка омрачилась ее воспоминаниями.

- Та-ак! – Неожиданно обрушился на них резкий женский голос. – А вам что: специальное предложение нужно?!

- Уже получили! – Крутя головой по сторонам, в попытке обнаружить обладательницу голоса, искренне ответил, проорав, Мартин.

- Сейчас еще больше получите! – Грозно пообещал голос. – Если вас на Мосте не окажется через секунду, вы будете еще один строить!

Мартин поинтересовался сложностью предоставленного выбора, но, будучи по натуре человеком ленивым, решил, что уж лучше он будет на Мосте через секунду, чем застанет себя занимающимся тяжелым, сомнительным в своей необходимости, трудом.

- Листья не забудьте, да?! – Вновь заговорил загадками голос.

Мартин пожал плечами, заметив замешательство Лады, указал пальцем на фонтаны и бросился сгребать в охапку сухие листья.

- Быстро соображаете, Мартин! – Вдогонку заметила Лада, оставшаяся стоять на месте, справедливо веруя, что женщине не к лицу таскать на себе мусор. Взглядом она искала внезапно пропавшего кота. Где-то в ее голове мигали вычитанные строчки из Энциклопедии Экстремальных Ситуаций «…животные всегда бегут от опасности. В случае неизвестной беды следуйте за животными…»

- Жизнь научила, да, - радостно объявил Мартин, в два гигантских шага оказавшись у ближайшего фонтана.

Пока Лада размышляла над местонахождением кота и возможной «опасностью», за ее спиной что-то громыхнуло, покатилось и раздалось протяжное «аааа», завершенное какими-то замысловатыми ругательствами. Лада мысленно обрадовалась, что за тяжелым австралийским акцентом смысла ругательств она не поняла.

Обернувшись, Лада застала Мартина за увлекательным занятием: разбросив руки в стороны он с негодующим удивлением смотрел на нее, замерев при этом на правой ноге, а головой тряся в сторону листьев.

- Мартин, - Лада подошла поближе, скептически отнесшись к увиденному зрелищу, с упреком спросив, - вы в порядке?

- Я уже не так в этом уверен, Лада, - ответил Мартин, - чертовы листья совсем не те, за кого себя выдают!

Будучи готовой в Лабиринте ко всему, Ладу насторожил ответ Мартина. Она подошла, под наблюдением Мартина заглянула в бассейн…

- Они не кусаются, - поделился с ней своим знанием Мартин, - вы попробуйте один поднять…

Приняв предложение Мартина, Лада попыталась за хвостик поднять ближний к ней лист. И тут она поняла причину удивления старого австралийца:

- Тяжелые, дряни, - отметила Лада.

- По одному? – Спросил Мартин.

- Пожалуй. – Лада ему кивнула.

Пока Лада помогала Мартину вытащить два листа из фонтана, перед ними возникло беспечное черное животное, и выжидающе засверлило Ладу своими желтыми глазами.

- Я подозреваю, - Мартин потер шею, - вы, Лада, делите с котом одно специальное приглашение на двоих…

Потом Мартин взглянул на два, выглядящих безобидно в своей скрученности и сухости, листа и вздохнул:

- Эти два я оставлю вам, маркиза, - он махнул рукой в сторону замка, - вы идите вперед, а я себе еще один достану.

Ее возмущению не было предела. Она только смотрела в спину Мартину и не могла понять – действительно ли он предлагает ей самостоятельно тащить такую тяжесть?!

- Вы спасли кота? – Не выдержав, обернулся Мартин. – Вы. Вот вы и отвечаете за него. Ничего личного.

Лада ахнула, встретившись взглядом с котом – она еще никогда не видела в одном взгляде столько ненависти к себе.

- Я не хочу быть в ответе за того, кого спасла, - пожаловалась она Мартину.

- Слишком поздно для лирики, дорогая Лада, - не оборачиваясь, пробубнил он.

Лада, нагнувшись, с трудом подняла два листика и последовала за котом, прогибаясь и шатаясь под тяжестью. Ей стало невыносимо обидно за себя. Уже не первый раз в своей жизни она искренне пожалела, что кому-то (в данном случае паршивому коту) помогла. Невероятно, как безошибочно работают законы универсальной этики: каждый сам за себя и никому не надо будет помогать. Всем ведь не поможешь, а, помогая кому-то одному, поступаешь нечестно по отношению к другому, которому тоже нужна помощь… «Dura Lex – Sed Lex» - закон суров, но он закон! И уж если человек оказался в дерьме и сам себя, как барон Мюнхгаузен, за волосы вытащить не может без посторонней помощи – то там ему, значит, и место.

Лада тем временем следовала за котом, ощущая требовательное ожидание нависавшего над ними замка. Мохнатое наглое животное быстро передвигалось впереди, очевидно, таким образом указывая дорогу к тому самому «мосту», на котором их с нетерпением ждал загадочный голос. После знакомства с Батистом, Лада опять ожидала увидеть призрака. Задумавшись над идеей существования призраков в Лабиринте, и ее нахождении в этом месте, Ладу вдруг начал бить озноб, паника подкрадывалась к горлу и ее все не покидало ощущение, что она оказалась в сюрреалистической картине Дали – красочно, но до безумия страшно. Зато тяжесть «листьев» была вполне реальна, как и натертая мозоль на большом пальце левой ноги. Человек существо крайне приземленное и физически-зависимое, а потому усталость и голод все же подсказывали Ладе, что обстановочка вполне настоящая, и что нет, это не сон. Рациональность и адекватность физических ощущений напомнили ей о стабильности, успокоили ее знакомыми симптомами усталости, попросили попробовать расслабиться и привыкнуть к неожиданностям.

Следуя за котом, Лада обогнула замок справа, оставив шелковичную рощу и обманчивые фонтаны с Мартином позади. Перед ней оказалась неширокая бетонная площадка, заканчиваемая обрывом, только, в отличие от того, которой она недавно пересекла с Мартином, этот обрыв дышал белым туманом и где-то из его глубины слышались детские голоса. Никакого моста она не увидела – только продолжающуюся коричневую стену замка, серые плитки площадки и черное железо перил. Белый туман был неподвижен, казался плотным и ярким, окружая пространство, в котором оказались Лада и кот. Краски остались за поворотом.

- И где же мост? – Спросила она у кота с выражением, с каким люди, испытывающие друг к другу неприязнь, общаются между собой, оказавшись вынужденными работать вместе.

- Ты на него смотришь, красотка! – Пролетел над ней тот же голос.

Лада, поняв, что на площадке больше ничего нет, посмотрела наверх – на уровне шестого этажа, извивался причудливой лесной тропинкой мостик без поручней. Туман над ним колыхался и закручивался. От моста вниз на площадку опускалась шахта лифта, больше похожая на дымоход.

Благоразумно рассудив, что лишние вопросы ни к чему, Лада зашла в шахту, придержав плечом дверь на стальной пружине, чтобы заскочил кот. Листья Лада прислонила к стене лифта, такой же каменной, как и сам замок. Почти отгоревшая свечка дрожала и цеплялась за последние минуты своей жизни. Присутствие этой свечки казалось несколько неуместным в лифте. Вспомнив о Мартине, Лада прошептала «ничего личного», под пристальный взгляд кота и нажала одну единственную кнопку – бесшумно они заскользили наверх.

- Ну что ты смотришь на меня?! – Раздраженно сказала она коту, не сводящему с нее желтых глаз. – Ты бы предпочел сдохнуть?..

Она не была уверена, или кот сможет ей ответить. Покинув тот торговый центр, якобы родившийся из ее сна мир, она сомневалась, что кот, вместе с миром, не утратил свои качества.

- Птица Говорун, - Лада продолжала монолог с котом, - отличается умом и сообразительностью. А кот Молчун отличается особенной способностью действовать окружающим его барышня…

Не успела Лада закончить «..ям на нервы», как кот неожиданно зашипел, взвизгнул и бросился, как Ладе показалось, на нее. Свечка последний раз шумно вздохнула и угасла навсегда, оставив Ладу в панике с широко раскрытыми глазами и в темноте. Она молниеносно пригнулась и ожидала услышать, как кот стукнется об стенку. Вместо этого она услышала клокотание и возню над своей спиной. Лада попыталась отползти от пугающих ее звуков во тьме, но не смогла – что-то держало ее за ногу. В спину постоянно что-то колотило и толкало, пару раз по ней прошлись когти шипящего и рычащего кота. Над ней происходило что-то, судя по звукам, страшное. Она вообще визжать, как это делают женщины в фильмах ужасов, не умела, и считала пошлым. Лада шумно задышала и задергалась из стороны в сторону по полу, пытаясь высвободиться от постоянно сжимающего ее лодыжку капкана. Ужас, зашумевший в ее ушах назойливой скрипкой, ее разозлил, мысль об испачканном костюме привела ее в бешенство, а факт неожиданного нападения ее возмутил. Лада громко выругалась, чего никогда не делала, и замахнулась рукой, чтобы треснуть в сторону клубка над ее спиной. В этот самый момент дверь раскрылась и в блеснувшем свете она увидела лишь вспыхнувшую тень. Что-то засвистело, как сдувающийся надувной матрас и затихло. Кот под стенкой отряхивался и злобно тряс лапами, нервно облизываясь, хвост бил о стенку. Лада глянула на свою ногу – лодыжка оказалась в крови, каблук сломан.

- Чем это вы тут занимаетесь, а? – Присвистнул Мартин, выглядывая из открытых дверей.

Лада поинтересовалась, каким образом Мартин оказался у моста раньше них, на что получила удивленный ответ:

- Поднялся, как все нормальные люди, по лестнице через вход…

Лада заподозрила кота. Увидев его помятую шкуру и рваный хвост, она поняла, что кот не виноват. Лада поднялась с пола. Отряхнулась. Мартин, с любопытством осматривая стены, протиснулся в лифт, из которого кот выбежал пулей и Лада, забыв о листьях, поспешила последовать его примеру.

- Ну вы дае-ете, - Мартин ошарашено качал головой, слушая невнятные оборванные объяснения Лады о происшествии в лифте.

- О! – Воскликнула она. – Чуть листья не забыли!

Лада кинулась обратно в лифт, приготовилась приложить усилия к подъему тяжестей, и по инерции отлетела к другой стенке – листья стали обыкновенными листьями.

- Поздно вспоминать о листьях! – Загремел голос. – Своих Демонов вы уже выпустили.

Лада как вышла на мост, прислонилась к стене, так и замерла, вглядываясь в туман. Внутри у нее стало пусто. Кот нервно вел ушами и дергал хвостом.

- Ну что прислонилась? Все, теперь, вместо того, чтобы как все нормальные люди своих Демонов уничтожить, вы будете думать как бы они вас не уничтожили…. Ну в чьем больном мозгу родилась идея поставить листья на камни?! – Возмущался и упрекал голос.

Лада переглянулась с котом. Она подозревала, что он понимал о происходящем столько же, сколько она сама. И вообще - откуда она могла знать о листьях?

- Это Лабиринт. – Неожиданно сказал Мартин с прямым лицом. – Лабиринт и это - она. В лабиринте, как и в любви, нельзя разлучаться – можно заблудиться. Я вас, Лада, здесь поджидаю уже с час. Мне удивительно, зачем вы покинули меня…

Ладе показалось, что она упустила что-то важное, как бывает, когда просыпаешься в час дня, когда на самом деле еще с вечера запланировал встать в девять.

С особенной благодарностью она посмотрела на потрепанного кота, и тоже почувствовала себя потрепанной. И в голову крутилось одно омерзительное словечко: «карма…карма….карма is a bitch…»

- Девушка! – Продолжал возмущаться голос, в то время как Мартин как-то с обиженно вздернутыми бровями стоял у самого моста. – Ну что вы опять тормозите весь процесс! Давайте, быстренько – на Мост! Я долго буду ждать? Чему ты вообще так расстраиваешься?! И чего, спрашивается, вы вмешиваетесь в мои дела со своей облезлой кошкой?!

- А что, собственно, будет происходить и откуда нам было знать, что можно делать, а что - нет? – Разозлилась Лада, рывком отпрянув от стены. Ей порядком поднадоела неизвестность. То есть, сначала ее все развлекало, пахло детской сказкой и звучало песней «Прекрасное Далеко», а теперь попахивало реальностью, урчало в животе и болело мозолью.

Мартин, услышав Ладу, вдруг выпучил глаза и резко замотал головой из стороны в сторону.

- Подожди, красотка! – Обрушился голос. – Незнание закона не освобождает от ответственности! Это ты пришла ко мне? Ты. Ты нарушила мои законы? Ты...Ты бегала по магазинам выдумывая собственные воспоминания? Ты. Послушай, у меня много дел, мне нужно собирать фантазии и шевелить созвездия! А у тебя вон – даже листов не осталось. Прощай! Вы, веселый сумасшедший с листом - можете следовать дальше.

С этими словами голос загудел, как скрипящий микрофон и дорожка в воздухе начала медленно уходить в белое никуда, извиваясь и вздрагивая. Кот нервно подпрыгнул, замешкался, дернул хвостом, потом взглянул на Ладу. У Лады почему-то задрожала нижняя губа и сильно сжались кулачки, рискуя сломать ее красивые аккуратные ноготки.

- Ээх, женщины, ох женщины! – Заворчал Мартин, одним движением перекидывая с грохотом упавший на исчезающий Мост лист, потом схватил Ладу за талию и тоже грубо перекинул ее на ленту, идущую в белое. Туман моментально зашевелился вокруг Лады и проглотил ее раньше, чем она успела что-то воскликнуть. В одно мгновение ее ребра сжимала костяшка Мартина, а в следующее ее пронизал холод и она увидела пронзительные, какие-то полные решительностью и в тоже время печали и неизвестности глаза….это были вроде бы четыре глаза, но какие из них были кошачьи, а какие Мартина – Лада не могла определить. И все.

Мост уехал.

Сложился, как длинная раскладушка и растаял в небесах, облизывающих воздух.

Мартин еще какое-то время смотрел вслед пустоте с глазами человека, у которого только что отняли последнюю мечту со словами "ты никому не нужен".

- Это все ты виноват, - потом он опустил голову к коту. Кот присел и тоже поглядел на Мартина. Впереди них был опять обрыв, где-то внизу, с другой стороны замка – шелковицы и фонтаны, а прямо перед ними – психоделически нежно бирюзовое море, тонущее в таком же нежно голубом небе, а вокруг этой реальности двигались белые пары тумана. И солнце светило отовсюду одновременно, так что у Мартина и кота не было теней. Они еще друг на друга взглянули. Кот первый отвел взгляд. Мартин очень хотел, придя в Лабиринт вернуть себе прошлое - там затерялось несколько ошибок, которые он хотел изменить. Вместо этого он ненадолго нашел Ладу и даже не успел это понять.

- Почему тебе надо было сдыхать у нее на глазах? Сделал бы себе это тихо и незаметно. А то вот – девушка в расстроенных чувствах оказалась, она ведь думает, что смерть – это конец всего. А теперь – мы с тобой, старик, остались вдвоем…Точнее, застряли. Потому что этот поворот Лабиринта неожиданно стал тупиком, потому что если бы Корбен Даллас сломал свою последнюю спичку, мир погрузился бы в полную тьму и хаос. Да…ты можешь хихикать, - пожал плечами Мартин, хотя кот никакой явной реакции не демонстрировал. Да и как вообще он теперь, мертвый, мог хихикать? – но в конце каждой истории должна быть любовь, спасающая мир. А если рядом есть сдохшая кошка с облезлым хвостом, видишь, математика жанра не работает.

Кот еще раз нервно дернул хвостом. Он вдруг осознал своей кошачьей натурой, что благодаря этой неизвестной женщине обрел особенную жизнь - ее жизнь. Ведь теперь она у них одна на двоих. И будет длиться в нем - навсегда. Потому что когда на двоих есть сначала две жизни и две смерти, а потом остаются только одна жизнь, откупоренная как бутылка, и целая смерть, кто-то допьет бутылку до дна. А кто-то навсегда останется жить мертвым. Коту почему-то вдруг привиделась красная черепичная крыша, чайный столик и чьи-то внуки...

Откуда-то издалека Мартин услышал вой и шум. Кот повел одним ухом. Свечение голубого небесного шара, казалось, затухало. Мартин оглянулся вокруг и почесал морщинистую щеку. Он сначала нахмурился, а потом дико хохотнул.

- Ну, вот сейчас ваши демоны поспеют. Они же тоже оказались выпущены и заперты в этом тупике. Хрен знает, как их побеждать.

И вой нарастал, а небо темнело. И пространство от этого, казалось, тоже сужалось. Уже и пропасть под ними была не такой уж и пропастью. И вода вдруг как будто приподнялась, став упругой и мягкой, и по ней, казалось, можно было бы пройтись. Кот совершенно неожиданно зевнул и растянулся на пятачке перед обрывом (а уже и не обрывом никаким вовсе), став каким-то плоским и двухмерным. Мартин увидел, что он растет и увеличивается, и что совсем скоро такое низкое небо начнет упираться в его плечи. Кот тут же поднялся в воздухе черным плоским кругляшом, повиснув напротив Мартина.

- Что за нафиг? – Спросил Мартин, добавив еще одно ругательство, когда увидел в зеркале лицо Батиста. Батист смотрел на Мартина с мягкой улыбкой, он был спокоен и святился счастливым смуглым румянцем, обнажив свои правильные зубы, Батист сказал: «j'entends, regarde la mort en face - c'est la v?rit? – amour de l’art et pou..pouce cass?! Oui, pour la femme!” Потом зеркало задрожало и выгнулось угрожающей дугой. Батист исчез, сверкнув непонятной рожей какого-то блондина и скрылся в покрывающейся мехом темноте. Зеркало продолжало изгибаться меховым стеклом, море приближалось, поднимаясь все выше и выше – к Мартину, уже шеей чувствующего пластиковое небо, пока, наконец, не издав пронзительный стон, зеркало лопнуло, несколькими осколками поразив старому австралийцу глаза. Мартин зашипел, ожидая боли, но он ничего, к собственному удивлению, не почувствовал и только услышал как что-то грюкнулось ему под ноги. Он уже не увидел, что осколок, выбивший ему глаза – кошачий нос. А сам кот приземлился у ног Мартина слоном. Этот слон начал быстро что-то чертить в какой-то белой пыли своим хоботом, лысея и теряя шерсть. Слон хлопал ушами и глаза его светились каким-то очень приятным огнем.

Слон.

Он все такой же – деревянный стоял у нее на кофейном столике, рядом с какими-то легкими воздушными бумажками. Да и сам кофейный столик был похож на поцелуй под Эйфелевой башней во время теплого дождя. Белые с кружевами занавески пропускали настойчивый бледный фарфор утра, а снаружи на красной черепичной крыше сидела парочка и пила вино, встречая рассвет. Аня посмотрела на часы – пять. Вроде бы так рано она редко встает. И почему она смотрит на этого слона? Слон…слон….слон…к чему бы он? И все же, почему так рано, и спать совсем не хочется, и какое-то странное чувство томления в груди, как будто красная роза там поселилась, томит, пахнет чем-то сладким и колет какой-то тоской.

Аня пожелала сама себе доброго утра, радостно улыбнулась черному зеркальцу на стене с бирюзовыми обоями и подумала, что было бы неплохо сегодня найти повод и встретиться с кем-то интересным. Ей хотелось общаться с миром, улыбаться всем и скрывать в себе это томительную тоску, как любимый секрет. Аня протанцевала по комнате, еще раз из-за занавески подсмотрела за влюбленной парочкой на крыше. Они о чем-то восхищенно спорили. Аня сказала громкое «Ах», натолкнувшись на что-то удивительное. Это была записка на ее кофейном столике, крайне размашистым, почти печатным почерком, с перепутанными местами буквами….

«оптому тчо для того, чтобы жить вчено на палнете вашей любви, сначла нужно умрееть».