В гостях у йети.

Александр Пузякин продирался в сумраке сквозь чащу. Низкие кусты, поваленные деревья и пеньки отбрасывали причудливые тени, стремясь напу-гать бывалого следопыта. Но не так просто было сбить Пузякина с намеченной цели. Охотиться ему доводилось по всей России, иногда в Европе, но там слож-нее, особо не побраконьерничаешь. На загородной даче огромный зал был увешан головами редких трофеев, большая часть из которых занесена в Крас-ную книгу. Коллекционировать доступных, разрешенных для охоты зверей Пу-зякин считал уделом любителей. Деньги и власть позволяли ему уничтожать редчайшие экземпляры, исчезающие с планеты. Двоих егерей, которых не уда-лось купить или запугать, убили бойцы Пузякина. Во время охоты на уссурий-ского тигра егерь Зарубин уничтожил трех телохранов и двух деловых партне-ров. Сам Пузякин едва ушел. Через четыре дня вернулся с десятком лучших, хотел взять Зарубина живым, для коллекции, но пришлось взорвать его ручной гранатой; в этом бою Пузякин потерял еще двоих. Спустя полгода еще один лесник уперся, его убили на месте, не оставляя за спиной. Теперь его голова находилась в зале трофеев, хотя Пузякин предпочел бы голову героя – Генна-дия Зарубина.

И вот он в Вятских лесах. Неделю назад прочел статью о “снежном чело-веке” – реликтовом гоминоиде, называемом ещё йети, и тут же определил, где будет красоваться чучело – в центре зала, ибо никто еще не мог похвастать та-ким… Только легенды, намеки на следы, сказки дедов… Никто не был уверен, существуют ли йети.

Пузякин, как обычно, взял с собой двух друзей. Он всегда подстраховы-вался на случай осечки, хотя ее никогда не бывало. А может, зверь нападет со спины, или попадется еще один Зарубин, да мало ли что еще… Трое телохра-нителей сопровождали его везде, кроме леса. Шум от этих городских слонов мог спугнуть кого угодно.

Местному охотоведу представились как научная экспедиция, и Тимофее-вич охотно рассказывал им где и когда он видел в последний раз следы йети, пока не приметил в машине охотничьих ружей. Начал возмущаться, получил в зубы, был связан и оставлен охране. Пузякин с товарищами рванулись в лес. Всю последнюю неделю он был одержим идеей убить снежного человека. Его спутникам редко удавалось поохотиться – Пузякин всегда убивал сам. Они могли лишь на обратном пути подстрелить обычную дичь. Главное, за что бра-коньер ценил их и за что неплохо платил – за умение бесшумно следовать за ним, часами сидеть в засаде и надежно прикрывать спину.

Бродили с полудня до вечера, пока нашли описанное Тимофеичем место. Едва заметный след размером с полторы ступни взрослого мужчины первым заметил сам Пузякин. Внимательно его осмотрев, опытные браконьеры оска-лились, словно гончие, напавшие на след зверя. Отпечаток был свежим.

? Назад! – властно скомандовал Пузякин. – Я сам.

Своей фамилии он не соответствовал, в пятьдесят два года был достаточ-но подтянут, вынослив, любил риск, если сзади прикрывали несколько верных стволов. В повседневной жизни тоже был осторожен, справедливо считая са-мым опасным зверем человека. К окружающим относился с пренебрежением, был нагл и вульгарен. Немногих он считал равными себе, выше не было нико-го. Неотступно и у всех на виду его сопровождали три шкафа-телохранителя. Их широкие спины не раз задерживали кусочки свинца, на их место нанима-лись новые, но это было нечасто. Пузякин не давал своим врагам шансов на спасение. Более одного раза один и тот же человек на его жизнь не покушался, а остальные призадумывались. Кроме трех громил бесшумными невидимками драгоценную жизнь берегли пятеро профессионалов.

Следы вывели Пузякина к ручью, здесь гоминоид напился. Долгое время стоял. “Принюхивается к чему-то или думает о высоком” – иронически поду-мал Александр. Для него снежный человек был просто зверем, очередным ред-ким, даже очень редким трофеем. Вот шаг йети стал шире, почему-то ускорил-ся. “Понял, что ему не уйти. Чуткий, зараза!” – с восхищением подумал Пузя-кин. Он уже бежал по следу, забыв обо всем. Даже не заметил, что его под-страховка отстала. На их пути откуда-то попадались ямы, завалы, поваленные деревья. Тучи мошкары слепили глаза. Александр летел как на крыльях. Вне-запно след оборвался. Только что был, видно как йети протиснулся через кус-тарник, виден один отпечаток на выходе – и все. Будто взлетел или провалился под дерн. Браконьер даже потопал ногой, земля чуть пружинит – хвойные иг-лы, болотом и не пахнет. Начал в беспокойстве осматриваться, схватился за со-товый – бесполезно. Связь пропала еще за десять километров от края леса. Кричал товарищам – зов потонул в ветвях, будто был проглочен гигантским невидимым чудовищем. Ладони, сжимающие приклад, вспотели, Пузякин пе-рехватил поудобнее. Он осторожно попятился назад. Шагов через десять краем глаза заметил что-то большое, неторопливо двигающееся. Мгновенно развер-нувшись всем телом, повел в ту сторону стволом. Никого! Жажда убийства по-бедила благоразумие, не позволив вернуться назад. Пузякин двинулся вперед, туда, где видел силуэт. В лесу потемнело, словно наступила ночь, ветви в вы-шине сомкнулись, спрятав небо. Часы Пузякина, дорогой и надежный меха-низм, вели себя очень странно. Секундная стрелка двигалась вперед с трудом, словно продавливая незримую преграду. Если бы Пузякин смотрел на часы дольше, он бы сошел с ума. Временами стрелка замирала и, дрогнув, ползла назад! Стрелка компаса вращалась как пропеллер, стремясь улететь из этого чуждого, непонятного места. Но Александр этого не видел, он шел только впе-ред, он чувствовал, что впереди кто-то есть, хотя глаза говорили об обратном.

Слева в кустах что-то затрещало, захрустело. Радостно вереща, выскочил детеныш йети. Весь в мягкой шерсти, чуть выше метра, похож на медвежонка. Крепенький, как боровичок, чувствуется сила в неразумном пока тельце. Рас-пахнув наивные детские глазенки, совсем как у обычных детей, остановился в нерешительности. Он еще не умел отводить глаза и не мог исчезнуть от взора чужака, как взрослые “снежные”.

Пузякин не медлил ни секунды. Вскинул ружье, не целясь, выстрелил. Перед глазами промелькнуло что-то большое и темное. Пулю, пущенную в ма-лыша, принял на себя тот, кто все это время незримо находился рядом. Алая кровь мощными толчками выплескивалась из пробитого правого плеча огром-ного йети. Гоминоид взревел, в лесу поднялся ураган. Тут и там ломались и па-дали на землю ветви в руку толщиной, могучие ели качались как соломинки. Пузякин вновь поднял ружье, но выстрелить не успел. Земля наклонилась, он чувствовал, что падает назад, и выстрел ушел ввысь. Волосы встали дыбом, ко-гда дуло ружья стало загибаться вверх, вот уже смотрит ему в лицо черным бездонным глазком. Смертельный страх заполнил все внутри. Никогда еще не приходилось Пузякину заглядывать в лицо смерти. Судорожным движением он отшвырнул от себя предательское ружье, словно это была ядовитая змея. Вы-тащил из ножен огромный нож и двинулся на раненого йети. Тот сидел, прива-лившись спиной к дереву. Малыш стоял рядом и что-то прикладывал к крово-точащей ране. Пузякин уже занес руку для удара, когда йети открыл глаза. Нож выпал из руки, браконьер испытал неописуемый первобытный ужас. В глазах йети было что-то такое, чего не мог вынести мозг подлого и низкого существа, когда-то бывшего человеком. Александр попятился назад, закрыл руками гла-за, слепо побежал. Рассудка в нем уже не оставалось, только инстинкты. Через десяток метров его тело наткнулось на торчащий обломанный сук и Пузякин закончил свой земной путь.

Из полудремы Тимофеича выдернул легкий стук – кто-то снаружи ото-двинул щеколду. Веревку на руках он перепилил о серп еще вечером, а ноги ему не связывали – не ждали прыти от семидесятилетнего старика. Он толкнул дверь, светлеющее небо радовало старческие глаза. Начиналось утро. Недалеко от сарая из земли торчали три толстых столба с человеческий рост, вверх тяну-лись тонкие молодые веточки. Еще два – у края чащи, будто только что из нее вышли, хотя Тимофеич твёрдо помнил, что ещё утром никаких столбов здесь не было.

В предрассветном сумраке среди берез шагал раненый друг Тимофеича – вятский леший, по-прежнему храня от любопытных людских глаз свои тайны.