Профили, размытые на фоне родной лазури,
профили, удалённые из огромных неводов глобальности,
прочерки в том месте, где когда-то могло стоять: «Привет,
помнишь,
как соль застывала в намечающихся складках кожи,
помнишь, как капли выедали изнутри одежду,
помнишь, как лестницы стремились к центру,
помнишь, как они скатывались под ногами,
как настойчиво фиксировались на третьей ступеньке,
с которой я никак не могла сдвинуться?»

Южная эквилибристика,
натужная южная софистика, ненароком жалящая языком,
тугие паруса носовых платков и растянутых купальников,
тихие голоса при-бой-френдящего перекатывания гальки,
скрипы позвонков набережной, выгибающейся под ласковыми фонарями,
- всё это уходит за грани нашей вселенной

Венера, выходящая из углерода второй планеты,
Нептун, пересыхающий, как глазницы,
опустошаемые неделю кряду,
история, вырывающаяся из моего учебника, -
что мне всё это
по сравнению с тем,
как имена улепётывают из черепного кошелька
и катятся золотой монеткой
к центру невозможной акватории…

Так моря шарахаются от берега, чтобы сохранить планктон нервных окончаний,
так рыба уворачивается от рук, дорожа алыми плавниками,
так горы обрушивают песок, пытаясь сбросить неумело-опасного туриста…

И только покинутые драконами пещеры горгонят,
разевают пасти,
тянутся вывернутыми желудками,
тянутся невытесанными надгробиями,
приглашая в изолированный бокс молчания…

….но всё равно
имена сползают капельками по стенам,
ладони отпечатываются на холодном мраморе,
эхо взрывается в начинённой слоями варварского упадничества соломе –
и я превращаюсь в одно большое ухо,
в одну сплошную память,
в громадный комок, забаррикадировавший собственное горло,
которому не позволят выдавить даже ничего не значащий
«привет»