в дороге быстро примелькаются солончаки и пустыри,
наскучит чай и нескончаемый стаканно-ложечный мотив,
зачем-то чем-то дышишь в тамбуре, хотя положено курить,
и поезд распухает одурью, в себя ее не поместив.

здесь горло забивает тромбами всего несказанного вслух -
чего и ждать при круглосуточной немузыкальной молотьбе,
да ведь и ты грустней обычного, катаешь скуку по столу,
да ведь и мне уже не верится, что мы достигнем пункта Б.

а мы ли это? в этом взмыленном, всерассекающем коне
есть что-то от неотвратимости теченья дней, ухода лет,
ты наблюдаешь: тени мечутся, деревья видятся втройне,
глядишь до тяжести под ложечкой на предсказуемый балет.

вовек не свыкнуться с качанием и неудобством простыней,
кто только не был в этом поезде, а все же поезд не обжит,
нет безразличнее попутчика, но он становится родней -
мы больше никогда не втретимся, и мы обязаны дружить.

приедешь, от земли отученный, походка будет нетверда,
глаза закроешь - станут станции мешаясь с мыслями мелькать,
и наваждение вагонное, что мы с тобою поезда,
что мы расцеплены и брошены на голубых солончаках.