Бегемот прячется за сервантом, водит смычком по примусу.
Десять негритят исполняют танец маленьких лебедей.
Остаётся 13 секунд – и одного из них вынесут,
Потому что Земля вращается, - это ещё Галилей
Доказал, - Земля вращается, негритята танцуют, пока отмерено…
Первый – лениво-прожорлив, и тянет вглубь горла кость
Из груди Дамокла, или давится перьями, -
Жизнь его медленно тащит за лоб из стремени.

Бегемот вбивает за шкафчиком новый гвоздь.

Девять лакричных обследуют недра острова,
Комната движется – в пятидесятой – шторм.
Негритята клюют носами, натанцевавшись, объевшись острого…
У одного во сне заклинивает в лодыжке тромб.

Восьмёрки не бесконечны. Восьмёрки – гуськом ли, змейкою
Разучивают знамения и крестят кретински рты.
Бегемот усмехается в усы с ароматом куриной шейки, и
кажется, даже усы его – горды.

Пока посветлевшие чуточку ищут гроб, бегают по инстанциям,
Один неприменно заблудится, выскочит на патруль,
Вооружённый битами-плитами.
Он, разумеется, верил в реинкарнацию,
Пока ему не отсыпали полный венок из дуль.

Его близнец, расхаживая в нетерпении по квартире,
Засмотрелся в зеркало. Зеркало потемнело. Треснуло. Выпал квадрат –
Будто траурная рамка.
Малыш, всегда боявшийся крови и харакири,
Не стал зажимать крохотную ранку.

Оставшиеся дули на пальцы, искали дула,
Ощупывали пол тростью, недобро косились, пытаясь вычислить злого мальчика,
Дисциплинированно пили кофе, чтоб правильно караулить,
Но не рассчитали адскую силу детских считалочек.

Лебеди дарили подушкам пух, рвались псами,
Продолжали ложиться в канон пищевых цепочек.
… Трикси, ты не видел Джима?
- Да что мне тот Авель, несётся за чёрными парусами.

…Бегемот в перерывах ловил макрель в многодонной бочке
С надписью «квас»,
Сплёвывал хвосты в таз,
- словно хирург, что бросает туда бинты.
Негритята пытались не верить, что им – кранты.

… И пока Земля вертится, на кольцевой продают людей
В белых балетках, плетущихся к сцене Летовой.
Тянется танец чёрненьких лебедей,
Развлекает жующих филейчики в Грибоедовых.

Между тем, «пятьдесят» наполняется тишиной,
За сервантом мерещится странное тиканье…
Ты кладёшь на стопарик наполненный хлеб ржаной
И не ждёшь, пока и тебя «выгонят», -
Поправляешь манишку, слегка золотишь усы,
Режешь пачку «бинтовую» - это не будет жгут!
Негритёнок устало восполнит свой недосып,
Пока братьев жгут.

За сервантом шуршит… Опечатав последний метр,
Бегемот пускает слезу, поднимает стакан валерьянки,
Смахивает с усов винегрет,
Поправляет зеркало-рамку,
Дует на стены, водит смычком, издающим нечётко «пли!»,
Прячет в комод бациллы цынги и гриппа...

В открытое окно влетают лето, постгрозовая свежесть и запах лип,
Вдыхая который примус желает жить. И поэтому дрожит, как скрипка.