Когда в венах начинает чесаться от непонятной эйфории и хочется, схватив бритву или нож, выпустить всю эту благодать на свободу приходит то самое гнусное осознание того, что жизнь не стоит и гроша ломаного. Я лично никогда не был приверженцем данного мировоззрения, просто жил, плевал на прохожих, на самого себя и считал что счастлив. Потом началась черная полоса, и мне пришлось пересмотреть свои идеалы и принципы, вернее отказаться от них совсем.

Город сводит с ума, толкает на что-то неестественное для тебя и общества в целом. Работа, магазин, крохотная квартирка в центре и так каждый день, триста шестьдесят пять гребанных дней в году. Кто-то облачается в черное и отправляется на кладбище впитывать энергию космоса и прочую херню, а кто-то начинает пить, да и то, не оттого что жизнь загнала в угол, все банальнее, просто в какой-то момент становится скучно, и в алкоголе видится то самое спасительное разнообразие. Конечно, существуют и куча других выходов из замкнутого круга, но они все в принципе сводятся все к тем же двум, так сказать изначальным. С этим, несомненно, можно поспорить, но я не конформист, мне просто наплевать, у меня уже сложилось свое мировоззрение, и переосмысливать его уже поздно.

Десять минут от квартиры до работы, десять минут под безразличными взглядами таких же бредущих на зов денег людей-мертвецов. Я не знаю, как долго я находился в этом забытьи, и не хочу знать, я просто был рад, что все это закончилось. Да и радость тогда появилась какая-то странная. Алкоголь заставлял закрывать глаза на всю эту блажь, что расплескалась за пределами такой уютной квартирки, и не хотелось признавать, что весь этот уют ничто иное, как гроб, гроб созданный замурованным в него человеком.

- Я не понимаю такого простого вроде бы слова как норма, не могу понять. – Анечка сидела на окне, курила дешевые сигареты и размышляла об этой сумасшедшей жизни. Когда я впервые повстречал это чудное существо, мне отчего-то захотелось избить её, взять кирпич и ударить им по ее смазливому личику шестнадцати летней девчушки из провинциального городка. Она и сама мне потом объясняла что это вполне ожидаемая реакция на ее внешность, дескать, не ты первый не ты последний и что в этом совершенно ничего нет. – Вот насилие это норма?

- Не знаю. – Прокуренную комнату не спасает даже распахнутое окно, но привычка впитывать в себя всякую гадость успокаивает и помогает закрыть глаза.

- А я тебе скажу что норма. Насилие в современном обществе вполне привычная вещь, настолько привычная, что некоторые люди готовятся к тому, что ночью им накостыляют, когда они пойдут в клуб какой-нибудь. Конечно, мне наплевать на все эти отбросы, на всю эту современную молодежь, да что там, они заслуживают к себе такого обращения.

Анечка пытается объяснить мне какие-то неписанные истины, на которые мне глубоко наплевать, а я, закрыв глаза, медленно теряю связь с этим гнилым мирком. Въевшиеся в мозг образы людей и мест теряют свои очертания. Даже Анечка превращается в тень под моими босыми ногами, я вновь начинаю забывать окружающее меня, забываю запах прокуренной комнаты, забавное хрюканье Анечки во время секса, забываю вкус испорченной еды.

В моей голове теперь чисто и приятно, никого и ничего, лишь мое эго.

- Ты напоминаешь мне собаку. – Теперь она лежит, рядом упираясь своим телом в мое. – Брошенную собаку, у которой когда-то был хозяин, а потом он куда-то исчез.

- Быть может. – Встаю и иду на кухню, с каждым шагом запястье ноет все сильнее и сильнее.

- Ты тоже рычишь на людей, что останавливаются подле тебя, воешь на луну когда тебе плохо, да и квартира твоя похожа на конуру.

- На гроб.

- Что?

- На гроб она похожа, а не на конуру. – Беру со стола заляпанный какой-то дрянью кухонный нож и разрываю им свое запястье, просто так. Нет отчаяния, нет безысходности, просто хочется вновь очутится в моем укромном мирке, где нет никого и ничего, ощутить то спокойствие что приходит ко мне только там.

- Знаешь почему я тут?

- Нет. – Глаза закрываются, голос Анечки похож на заезженную грампластинку из далекого детства, что ставила мне перед сном бабушка. Я помню, как тогда пахло сиренью и дождливым утром.

- Люблю я тебя, дурака, хотя и не понимаю за что.

Тишина и спокойствие, да только последние слова рвут мозг. Зря, ни к чему это все, ведь стимул был рядом а я…