Мы познакомились в тире. Дул южный ветер, из-за горы всходила луна. Я попал в цель, мельница завертелась, она улыбнулась; я купил для нее еще пулек, а затем показал как держат ружье.

Воздушный шарик стремился в темное небо, она привязала его себе на рукав выше локтя, так и ходила; я подарил ей второй – для симметрии.

Потом мы сидели в открытом кафе, она мерзла, я приобнял ее; мы пили ликер калуа, она сказала мне, что учится играть на саксофоне.

Я поймал такси и довез ее до дома, в такси мы попрощались; она держала в руках мою ладонь и просила непременно-обязательно позвонить завтра. Я сказал, что непременно и обязательно позвоню, и мы пойдем в кино.

Назавтра похолодало, мы пошли в кино. Перед сеансом мы ели мороженое с шоколадом, потом сели на задний ряд; фильм был про инопланетян, ее губы пахли ванилью и какао…

***

Сейчас на сцене романтического кафе она играет романтические мелодии, на ней перетянутое поясом-цепочкой серебристое платье, у нее длинные пальцы и серебристые локоны; она, безусловно, пришелец с другой звезды. Скоро она сойдет со сцены, мы неспеша поужинаем, вернемся домой; а потом, когда наши дети – мальчик и девочка – уснут, я отнесу ее в спальню и буду целовать пальцы ее ног…

***

Впрочем, последнее, про детей и прочее, разумеется, неправда. А правда в том, что я сижу за компьютером и набираю этот текст; время от времени переключаюсь и стреляю виртуальными пульками по виртуальным мельницам. А потом я допью свой ликер – с некоторых пор я стал пить по ночам и в одиночку – и пойду спать.

Сегодня полнолуние; может быть, предвещая похолодание, подует южный ветер, и мне повезет. Вот уже несколько лет изредка, примерно раз в два месяца – такое вот биеннале – я настойчиво и обреченно ищу ее по ночам. Однажды мы все-таки встретимся, снова расстанемся – ведь не расстаться мы не сможем, – и я буду искать ее уже в снах второго порядка – это когда засыпаешь во сне…