Заброшенный рубленый дом стоял на перекрестке двух дорог. Никто из вечно пьяных старожилов поселка не заметил, когда в нем поселился новый хозяин. Люди здесь, среди живописных озер, судя по древним курганам, селились всегда. Вот и теперь, стекались со всех концов растерзанной и необъятной страны в эти благодатные места на Валдайской возвышенности, некоторыми с иронией называемые солнечным Скабаристаном. Но новый пришелец превосходил всех разноплеменных жителей своим экзотическим обликом. Будто диковинным ураганом занесло его из дальних южных стран, или как в сказке, прилетел он с перелетными птицами, ударился оземь - да и стал таков, каков есть. Взгляд его черных глаз вызывал в каждом, давно забытое с детства ощущение близости таинственного волшебства. Словно перед тобой вовсе и не человек, а могущественный чародей. Но любопытство вскоре сменилось безразличием. Ведь ничего необычного вокруг пришельца не происходило. Был он молчалив, не интересовался обыденными людскими делами. Хотя, по правде сказать, интересоваться этой жизнью для неглупого человека было бы занятием весьма странным. Земля вокруг поселка большой частью была заброшена. Остававшаяся кое-где техника тихо ржавела, и разваливалась в заброшенных гаражах МТС. Та, что была оставлена колхозниками в полях, напоминала теперь скорее останки боевой техники. На сто населенных людьми дворов, приходилось немногочисленное стадо в полторы дюжины коров и чуть большее количество жалобно блеющих овец. Лес с годами подступал к поселку все ближе. А вместе с его приближением, наглели и волки, выхватывающие долгим зимним ночам собак из дворов, и всё, что попадется из живности. Автобус до райцентра ходил крайне нерегулярно. Большинство местных жителей были пенсионеры. Раз в месяц с "большой земли" с нетерпением ожидали они пенсии, и весточки от родственников из Москвы, или Питера. Денег хватало обычно на неделю. Что не пропивали сразу - с жадностью поглощала лихорадочная мелкая местная торговля. Основными товарами, кроме водки, были хлеб, соль, спички и сахар. Когда все это раскупалось, до следующего завоза торговали самогонкой. Электричество оставалось в домах всего у нескольких хозяев, да и то бывало не всегда. Так что сидели с керосиновыми лампочками, а иногда даже и с прапрадедовской лучиной. Раньше, жизнь оживлялась к лету. Но с годами, городских родственников все меньше интересовала их "малая родина". Шел две тысячи седьмой год от р.Х. Единственными зажиточными людьми в поселке были сородичи главы местной администрации Искандера Абильбекова. Его предшественника несколько лет назад сожгли вместе с семьей ночью. Преступников следствие не обнаружило. Никто из поселковых на допросах ничего путного не сказал. Зато про себя все злобно радовались, так как покойный Иван Сидоренко пытался заставить земляков работать на земле, а не воровать лес и вообще все, что плохо лежит. Искандер же оставил всех в покое, заботясь только об отправлении своих должностных обязанностей, да толщине собственного кошелька.

Растумаг, как прозвали в поселке пришельца, оказался малообщительным. Жил бобылем, и едва ли понимал русский язык. Все же он не совсем отгородился от людей. Непревзойденный мастер делать настойки из лесных ягод, угощал ими всех желающих. При этом сам пригубливал всегда первый, дабы не возникало сомнений в качестве его продукции. За пенсией он никогда не приходил.

Впрочем, откуда взяться российской пенсии у такого странного человека? Из поселка практически никуда не отлучался. Видывали его, правда, с мережками у речной плотины. А хлеб с солью, картошку и зелень выменивал обычно на спиртное. Для души же у него была страсть к птицам. Почти целыми днями летом пропадал он в лугах и полях в поисках хороших певчих птиц. Немногочисленные дети, приезжавшие к бабушкам и дедушкам погостить на каникулы, наблюдали, возвращаясь из грибов, как новый житель ловит этих птиц буквально голыми руками. Растумаг выучился плести из лозы клетки, и увешал ими свой домик. Впрочем, птичек он долго не неволил. Выпускал одних, и тут же приносил себе новых. Но удивил он всех незадолго до описываемых событий, став вдруг опять предметом внимания всего поселка. Как-то раз приезжий почтальон стал разыскивать некоего Абу аль Газиза. Люди, получившие, наконец, подтверждение своих предположений о происхождении пришельца, указали сразу на известный домик. Каково же было их удивление, когда Абу-Растумаг явился к ближайшему автобусу в райцентр, распрямившийся и, как будто бы, лет на десять помолодевший. В уголках его тонких губ играла с трудом скрываемая улыбка. Он даже надел на себя какой-то нелепый наряд и, видимо, старинные черные лакированные ботинки. Накануне, как говорили поселковые сплетники, чудак выпустил на волю всех своих птиц. Решили, что он уезжает из их поселка навсегда. Каждый строил свои версии на этот счет. Но когда Растумаг неожиданно через два дня вернулся, да не один, а с тремя пестренькими курочками и голосистым огненно-рыжим петушком в огромной клетке, все версии рухнули! И вот с этого самого дня в поселке стали происходить удивительные и необъяснимые вещи.

Началось с того, что стоящий на пороге белой горячки Прохор Прокудин, попросил у своей благоверной на опохмелку вместо самогонки…парного молока! Соседи и постоянные cобутыльники его решили, что у него "крыша поехала". И, действительно, сбивчивые объяснения Прохора о неизбежной погибели человечества, внушали самые серьезные опасения на этот счет. Он жадно пил холодную колодезную воду, а в парное молоко велел посадить садовую жабу, “в жертву”, и для избавление рода человеческого от главного злодея и погубителя. Когда же Прохор попытался назвать имя,то выдавил только из себя “Ззззз…”, и вдруг онемел. На следующий день, основательно протрезвев, он засобирался в дальний монастырь. Но едва лишь начал запрягать коня, как тот взвился на дыбы, и убил своего хозяина.