В уснувшем саду осыпается белый шиповник.
Я вянущий снег собираю, как в детстве, в ладони.
Он, сладкий в цвету, стал и прян, и дурманен, и горек,

Он, как и душа моя, все пролетевшее помнит.
Осыпался - все! Нет ни боли, ни слез, ни тревоги.
В руках моих – горстями жизней непрожитых сотни.

И будто: вот-вот – и рука неожиданно дрогнет,
И жизнь лепестками сухими осыплется оземь!
Мы многое помним, но и позабыли о многом…

А северный ветер коварно срывает, уносит
Цветок за цветком – я ловлю: и лежит на ладонях
Заснеженный пепел – душа умирающей розы.

В руках моих – горстями жизней непрожитых сотни…
Из них я – колдунья! – варю приворотное зелье,
И в нем вся тоска и вся боль, словно в омуте, тонет.

Давно опрометчивый путник из недр подземелья
Мой дух непокорный, из жалости, вывел на волю
И жаждущий рот напоил вдохновения хмелем:

Увядший шиповник жесток – на шипы, как на колья,
Насажена вера – он красным окрасит ладони
За то, что краду горсть за горстью непрожитой боли.

Он, как и душа моя, все пролетевшее помнит!