Эта жуткая, леденящая душу история жарким летом 1889 года заставила содрогнуться весь Лондон. Люди, следившие за развитием событий тех дней по передовицам «Таймс» и «Судебной газеты», еще долго будут вздрагивать при упоминании о столь зверском убийстве. Что и говорить о вашем покорном слуге, которому, волею судеб, довелось стать непосредственным участником тех событий. До сих пор, когда мысленно возвращаюсь в те душные августовские дни, кровь моя стынет в жилах, а шерсть встает дыбом.

И лишь теперь, по прошествии вот уже нескольких месяцев я решился, наконец, поведать эту историю читателям, систематически изложив ее на бумаге. В работе я руководствовался одними лишь фактами, основываясь на ежедневных записях, которые вел в течение всего расследования. Дабы не забивать благородному читателю голову той надуманной и, порой, грубо сфальсифицированной информацией, которой и по сей день пестрят лондонские газеты, а также с целью не упустить из виду ни одной детали, я, на свой страх и риск, решился изложить суть этого загадочного убийства в форме дневника. День за днем, шаг за шагом я опишу наше расследование с точностью и правдивостью, которым бы позавидовал сам Гомер. Заранее оговорюсь, я был свидетелем отнюдь не всех событий, описанных в моем дневнике. Кое-что мне довелось узнать из газет, кое-чем поделился хозяин, Роберт Фабиан, частный детектив, и совсем немногое, не скрою, является плодом моих многочасовых раздумий и скрупулезного анализа.

Итак, читатель, в путь! И не суди строго скромную попытку благородного силихэм-терьера из Уэльса добиться того, чтобы справедливость восторжествовала, злодеи были наказаны, а их преступления преданы огласке!

Дневник силихэм-терьера Денди

14 февраля 1879 г.

Стемнело незаметно. Уолтон был настолько поглощен работой, что не обратил внимания на быстро сгущавшиеся на севере тучи. Изгородь, что окружала часовню Глочестерширского кладбища, следовало закончить к приезду епископа, а времени оставалось совсем мало. Благо свой нехитрый инструмент - тесак, рубанок, топорик и остро заточенные вилы - Уолтон всегда держал в отменном состоянии. Что бы ни говорили о нем в деревне, а плотником Генри Уолтон был знатным. Да и его пятнадцатилетний сын был отличным помощником. Работа спорилась, но закончить до наступления темноты, все равно, не успели.

Вдалеке громыхнуло. С кроны раскидистого дуба тревожно вспорхнула стая черных птиц. Череда молний озарила горизонт, отчего сумрачным всполохом блеснули кресты на могилах. Несколько холодных капель упало Уолтону на лицо. Он накинул капюшон и, обернувшись к сыну, сказал:

- Пойдем, окончим завтра.

Не выказывая отцу радости, проголодавшийся мальчик спешно собирал инструмент. В печи их ждал горшок отменной овсяной каши с салом и жареным луком, которую он приготовил еще утром. Матери не было, жили вдвоем с отцом, и о себе приходилось заботиться самому. Ну, да ему не привыкать к самостоятельности. Вот годика через два подзаработает денег, а там и жениться можно. Тем более что есть такая прекрасная девушка, как Клео...

Куда же рубанок задевался? Мальчик отогнал приятные видения и огляделся. Отец убьет его за пропажу! Плотницкая работа денежная, оттого и инструмент дорогой.

Дождь припустил, хлестал, как из ведра, затрудняя поиски. Мальчик опустился на колени и шарил руками по мокрой земле, пытаясь найти рубанок на ощупь. В сгустившихся сумерках не было видно не зги. Вновь сверкнула молния, осветив невдалеке гробницу бывшего сельского старосты. Вот он! Рубанок лежал у края глубокой свежевырытой могилы, стенки которой ползли под мощью ливня. Мальчик суеверно перекрестился.

Душераздирающий крик внезапно прорвал тишину ночи.

Никогда, еще никогда в жизни не слышал мальчик, чтобы кричал его сильный, храбрый, хладнокровный отец! Волосы на голове зашевелились – но он нашел в себе силы и… обернулся. То, что разглядел сквозь пелену дождя, на секунду заставило остановиться сердце…

Отец лежал навзничь. Он еще шевелился и стонал, пытаясь сопротивляться убийце. Из груди, истекающей кровью, торчали, вошедшие по самую рукоятку, вилы. Вилы, которые мальчик собственноручно заточил сегодня утром. Колоссальная фигура, окутанная черным плащом, склонилась над его телом. Кривое лезвие кинжала в руке убийцы сверкнуло, озаренное молнией. Лицо отца осветилось: рваные раны, фонтаном кровь… Он уже не кричал – предсмертные булькающие хрипы неслись из горла, но отец все пытался увернуться от лезвия.

Мальчик оцепенел, не в силах оторваться от жуткого, фантастичного в своей нереальности зрелища. Очередная вспышка озарила кладбище. На мгновение сделалось светло, как днем, и его глаза встретили глаза убийцы…

Мальчик узнал этот звериный, обжигающий лютой ненавистью взгляд. Это был он...

14 августа 1889 г. (Десять лет спустя). День первый.

Лондон дышал жаром, точно громадная раскаленная печь. По наводненным взмокшими горожанами улицам носилась сухая пыль. Белые стены домов сияли нестерпимо для глаз, даже их тени казались горячими. Из распахнутого окна вместе с уличным светом и грохотом лился зной. Роберт Фабиан – частный детектив (и по совместительству мой хозяин) сидел в своем любимом плюшевом кресле, пил китайский чай с анисом и просматривал вечерний выпуск «Судебной газеты».

Здесь я позволю себе сделать маленькое отступление и подробно остановиться на описании моего хозяина, поскольку неординарная личность мистера Фабиана этого более чем заслуживает. Внешность его, а также характер и склад ума со всей определенностью можно назвать выдающимися. Элегантный, самоуверенный, с гордо поставленной на осанистом туловище породистой головой, он был прост и пленителен в обращении, всегда сиял безупречным видом и блестел из-под подкрученных усов ровными белыми зубами, очаровывая дам. Ни на секунду хозяин не утрачивал ту светскую уверенность, что отличала каждое его движение, каждый жест. Благородства была исполнена вся его осанка. Холеное тело с выступающими буграми твердых, как дерево, мускулов, узкие губы, всегда энергично сжатые, указывали на железную волю. Нижняя челюсть, выдвинутая немного вперед, придавала его лицу властность и упорство. Грива густых светлых заброшенных назад волос делала хозяина похожим на льва. Однако, в лице его была одна особенность: переставая улыбаться, оно принимало необычайно суровый характер, и эта смена выражений наступала так быстро, что казалось, у мистера Фабиана два лица – одно смеющееся, другое – серьезное. С человеком, которого по каким-либо причинам мистер Фабиан не жаловал, он был прозаичен, суховат и одновременно чрезвычайно учтив. Безупречная учтивость его порой внушала окружающим страх. В такие моменты сияние его глаз обдавало холодом, и если пресловутый василиск надумал бы скрестить с ним взгляд, то спасовал бы первым.

Отмечу также, что мистер Фабиан был, пожалуй, единственным человеком, который ни разу не покривил душой. Его отличали исключительная честность и справедливость. Хозяин слыл острословом, редкого дарования рассказчиком, прирожденным дипломатом, человеком громадного опыта и проницательности. Некоторые называли его статистиком и ходячей энциклопедией. Он обладал глазомером орла, слоновьей памятью и умом быстрым и точным, как складная рулетка. Хозяин чрезвычайно интересовался той неточной наукой, которая тщится описывать дела марсиан, питал необычайную любовь к собакам и писал книгу об архитектуре домоустройства в мире насекомых.

Итак, мистер Фабиан просматривал «Судебную газету», а ваш покорный слуга, высунув наружу язык, лежал у его ног и по привычке наблюдал за выражением лица хозяина. Вдруг оно переменилось.

- Послушай, Денди, - обратился ко мне мистер Фабиан.

Да, да, не удивляйтесь. Хозяин всегда разговаривает со мной, когда а) взволновал, б) дедуцирует, в) в хорошем настроении – то есть, практически всегда.

- Послушай, Денди, что пишут в прессе, - сказал он и поставленным голосом зачитал:

НЕСЛЫХАННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

«Сегодня, часов около шести утра мирный сон обитателей квартала Челси был нарушен душераздирающими криками. Следуя один за другим без перерыва, они доносились, по-видимому, с третьего этажа дома на улице Гром, где, как известно местным обывателям, проживает чета Дональда и Сьюзен Маккормик и их незамужняя дочь Мэри Маккормик, а также недавно поступившая на службу горничная мисс Дикси Мэррой. После небольшой заминки у запертых изнутри дверей при безуспешной попытке проникнуть в дом обычным путем, пришлось прибегнуть к лому, и дюжина соседей в сопровождении констебля, ворвалась в особняк. Покуда добрались до третьего этажа, крики стихли. Горстка смельчаков рассыпалась по этажу, и им не составило труда найти комнату, в которой произошла трагедия. У ее двери рыдали мистер и миссис Маккормик в ночных платьях, безуспешно пытаясь войти в комнату дочери. Однако спальня была заперта на ключ изнутри. Вновь пришлось выламывать дверь. Когда же это с успехом проделали, толпа отступила перед открывшимся зрелищем, охваченная изумлением и ужасом. Стены спальни, ее потолок и пол, а также вся немногочисленная мебель (кровать, письменный стол и два стула) были в крови. На кровати лежала малокровная девушка (как выяснилось в последствии: Мэри Маккормик). К счастью, мисс Мэри была жива и невредима, однако, ее сотрясала истерика. Судя по смертельно бледному лицу, девушка находилась в глубочайшем шоке. Когда констеблю удалось протиснуться в спальню, взору его предстала еще более кошмарная картина. На полу лежало тело неизвестного мужчины. В его грудь были воткнуты вилы, причем с такою силой, что зубья вошли в дощатый пол почти на два дюйма. На животе убитого лезвием топорика был сделан крестообразный надрез, а сам топорик торчал в ребрах. На лбу, щеках и запястьях убитого зияли раны в виде перевернутых пятиконечных звезд. Лицо жертвы исказил панический, животный страх.

Самым странным обстоятельством этого нечеловеческого по своей жестокости убийства является то, что никто из семейства Маккормиков не показал, что знает убитого в их доме мужчину. Дональд Маккормик предположил, что тот мог быть знакомый их горничной, мисс Мэррой. Кинулись на поиски. В комнате прислуги новая шокирующая картина предстала взорам очевидцев. Все здесь было вверх дном, повсюду раскидана одежда, дверцы шкафа распахнуты, ящики комода выдвинуты, точно кто-то наспех собирался покинуть дом. Все вещи, принадлежавшие, как показала миссис Маккормик, горничной, были перепачканы кровью. Самой Дикси Мэррой в комнате не оказалось. Также исчезли ее документы, включая удостоверение личности и рекомендательные письма. После того, как сверху до низу обшарили весь дом, а также мощеный садик, окруженный девятифутовой каменной стеной, проверили окна, оказавшиеся, не смотря на стоящую в эти дни необычайную жару, наглухо запертыми, мисс Мэррой не обнаружили.

Личность убитого устанавливается. На вид ему лет двадцать пять – тридцать. Шатен, глаза карие, рост – пять футов девять дюймов. По подозрению в убийстве объявлена в розыск мисс Дикси Мэррой, тридцати двух лет.

Таково это поистине ужасное преступление, до сей поры окутанное непроницаемой тайной».

В глубине души я поразился подобному зверству, произошедшему в самом сердце Англии, но вида не подал. Все же я собака частного детектива! А по блеску в глазах хозяина я понял: он всерьез заинтересовался убийством.

15 августа 1889 г. День второй.

Совершая утреннюю прогулку, мы заглянули в газетный киоск. Однако сегодня хозяин был более обычного заинтересован утренними новостями, и ожидания его не обманули. Газеты принесли новые сообщения, касаемые убийства на улице Гром, которые хозяин незамедлительно зачитал вслух:

ТРАГЕДИЯ НА УЛИЦЕ ГРОМ

«Неслыханное по своей жестокости убийство всколыхнуло Лондон. Детективами Скотленд-ярда допрошен ряд свидетелей, однако ничего нового, проясняющего тайну, пока не обнаружено. Ниже вкратце приведены наиболее существенные показания свидетелей:

Сьюзен Маккормик показала, что в ночь убийства, где-то около трех утра (точнее сказать затрудняется), выходила на кухню выпить воды и слышала странные звуки, что-то наподобие возни и ругани, которые доносились из комнаты мисс Мэррой. Определенно говорили двое – женщина и мужчина. О чем шла речь, не расслышала, так как дверь была заперта, но, несомненно, эти двое о чем-то спорили. Удивившись присутствию в доме постороннего, она, однако, вернулась в спальню, решив разобраться с прислугой утром. Проснулась около шести часов утра от криков дочери. Убитого мужчину раньше встречать не приходилось. О Дикси Мэррой сообщила, что та состояла в их доме на службе горничной в течение двух месяцев. Была принята по объявлению с хорошими письменными рекомендациями с предыдущего места работы. Где служила мисс Мэррой прежде, и откуда она родом, припомнить не может. Обязанности свои мисс Мэррой исполняла прилежно, хорошо готовила, хотя особой расторопностью и сметливостью по хозяйскому делу не обладала. Но в целом работой ее миссис Маккормик была довольна. Факт бегства Дикси Мэррой ее чрезвычайно озадачивает и, более того, настораживает.

Дональд Маккормик показал, что в момент убийства (следствием установлено, что неизвестный был убит около пяти часов утра) он находился в постели. Разбужен был криками дочери, до того момента никаких посторонних шумов не слышал. Вставала ли жена ночью, не припомнит, так как спал мертвым сном. О мисс Мэррой отзывался негативно, сообщив, что последняя была неотесанной, грубой, скандальной особой. «У нее вечно все валилось из рук, и готовила отвратительно, постоянно дерзила, даже подумывал рассчитать ее в конце месяца, но не успел, и вот дождались». В том, что Дикси Мэррой причастна к убийству неизвестного, свидетель не сомневается. Убитого видит впервые, но предполагает, что он являлся любовником Дикси Мэррой, а вот орудие убийства свидетель опознал. Вилы, а также топорик и нож, которыми были нанесены смертельные раны несчастному, принадлежат ему. До сих пор они все время находились в чулане, что расположен напротив комнаты, в которой проживала мисс Мэррой. Ключ от чулана у горничной имелся, впрочем, как и ото всех остальных комнат.

Мэри Маккормик показала, что мужчину, труп которого был найден в ее спальне, она видит впервые. До сих пор никогда, нигде и не при каких обстоятельствах с данным господином встречаться ей не доводилось. Никаких посторонних звуков в ночь убийства не слышала, так как крепко спала. Дверь в спальню была заперта изнутри на ключ, поэтому, как убитый мог попасть к ней в комнату, свидетельница ответить затрудняется. Проснулась она в шесть утра, увидела труп неизвестного и сразу стала звать на помощь. Дверь родителям не открывала, так как очень испугалась и растерялась. Добавим, что в данный момент мисс Маккормик находится в госпитале имени короля Эдуарда VII в результате сильнейшего шока, полученного на утро после убийства. О Дикси Мэррой ничего определенного сообщить не может, вследствие крайней тяжести психического состояния. На вопросы старшего детектива отвечала вяло и неохотно. На лицо явная депрессия.

Майкл Хоскинс, владелец табачной лавки показал, что в течение двух месяцев отпускал мисс Мэррой нюхательный и курительный табак небольшими пачками. Дикси Мэррой была крайне приветливой и очаровательной особой, хоть и весьма крупного телосложения, так сказать, широкая в кости. Всегда интересовалась, как обстоят дела в лавке. Свидетель подумывал даже пригласить мисс Мэррой на свидание, ведь мужчина он состоятельный и холост к тому же, да вот не успел. Свидетель - местный уроженец и коренной житель – сообщил, что семейство Маккормиков вот уже десять лет, как поселилось в доме на улице Гром. За все эти годы свидетель видел членов семьи весьма редко. Маккормики жили уединенно, по слухам, имели деньги. Гости у них почти не бывали, часто заходил привратник, да изредка доктор наведывался. Убитого видел впервые (в то утро свидетель был среди вошедших в дом на крики), хотя лицо его смутно знакомо, но где мог видеть убитого ранее, ответить затрудняется.

Кирстен Фальк, владелица магазина готового платья показала, что одной из первых взбежала наверх. С миссис и мисс Маккормик была дружна, так как они часто пользовались ее услугами, поэтому она сразу взяла на себя заботы о мисс Мэри, которую сотрясала истерика. С Дикси Мэррой свидетельница знакома не была, а вот труп опознала. Убитого мужчину она видела около двух месяцев назад в своем магазине. Он приценился к одному из платьев, как запомнила свидетельница, в подарок сестре. Но цена оказалась для него слишком велика, и он ушел. После свидетельница его никогда не встречала.

Примерно тоже показали и другие соседи. Никто не замечал, чтобы к Маккормикам кто-либо захаживал. Тем более одинокие мужчины не появлялись никогда. Мистер Маккормик отличался строгим, если не сказать, суровым нравом, особенно по отношению к дочери. Девушка редко выходила из дома, и то все больше в сопровождении матери.

Питер Уолсен, констебль показал, что за ним пришли в начале седьмого утра. Застал у дома толпу, человек двадцать-тридцать, осаждавшую дверь. На стук никто не ответил. Замок взломал сам штыком, а не ломом. Крики доносились все время, пока не открыли дверь, затем неожиданно смолкли. Наверх свидетель поднялся первым. Дверь в спальню была заперта, Маккормики уговаривали дочь открыть, но та, по всей видимости, пребывала в шоке. Тогда дверь вновь пришлось взломать. Труп обнаружил тоже он. Рассказывая, в каком виде нашли труп, свидетель не добавил ничего нового к нашему вчерашнему сообщению. Однако он подтвердил, что окна в спальне были плотно закрыты, и что, по всей вероятности, не открывали их очень давно. То есть убийца не мог скрыться, воспользовавшись окном. Заподозрить же субтильную Мэри Маккормик в убийстве невозможно, так как для того, чтобы проткнуть вилами такого крупного мужчину, каким являлся убитый, нужна недюжинная сила. Женщина на это вряд ли способна. Складывается ощущение, что убийца, просто-напросто, испарился.

Альберт Блэк, врач показал, что утром, чуть рассвело, его позвали освидетельствовать тело убитого мужчины. Труп лежал на том же месте, где и был найден, то есть, у кровати. Тело было пригвождено к полу вилами, которые вошли в грудную клетку, начисто ее раздробив. Удар был необычайной силы, лишь очень крепкая, физически сильная женщина смогла бы его нанести. На брюшной полости убитого нанесен крестообразный надрез, по-видимому топором, который застрял между третьим и четвертым ребрами. На лбу, а также на щеках и запястьях жертвы - раны в виде перевернутых пятиконечных звезд, которые, очевидно, были нанесены уже после смерти. Все тело убитого покрывают синяки и ссадины.

Ничего существенного больше установить не удалось, хотя к дознанию были привлечены и другие лица. В Лондоне не помнят убийства, совершенного при столь загадочных обстоятельствах. Скотленд-ярд сбит с толку. Главный подозреваемый – мисс Дикси Мэррой – персонаж весьма таинственный. Складывается впечатление, что это человек без прошлого, взявшийся неизвестно откуда и ровно туда же и исчезнувший. Похожая ситуация и с личностью убитого. Кто этот мужчина, до сих пор остается загадкой. Ни малейшей путеводной нити, ни намека на возможную разгадку».

Я видел, что хозяин крайне заинтересован ходом следствия. Однако официальных причин вмешиваться в расследование у него не было. Это сковывало нас по рукам и ногам, ведь мы даже не могли на легальном основании попасть в дом, чтобы осмотреть место убийства. Скотленд-ярд не любит, когда чужие суют нос в его дела, но моего хозяина это отнюдь не останавливало. Вечером мы отправились в магазин готового платья миссис Фальк. Хозяин долго беседовал с ней за чашкой ароматного китайского чая. О чем, я не запомнил, так как к своему стыду отвлекся на кусок пирога с ливером, любезно предложенного мне хозяйкой магазина, кстати, прелестной вдовой.

16 августа 1889 г. День третий.

Весь этот день я посвятил уходу за когтями, справедливо полагая, что импозантная внешность – первейший атрибут любого силихэм-терьера, а также глубоким раздумьям. Как могут люди убивать друг друга? Разумеется, мы, животные, убиваем тоже. Но это случается крайне редко, когда нам нечего есть или когда нечего есть нашим детям, по воле инстинкта, так сказать. Ведь даже царь природы лев не убьет пробегающую мимо лань, будучи сытым. А человек... Иногда, у меня складывается впечатление, что человеку убить другого человека очень легко. Особенно, когда ты однажды уже переступил эту черту... Сердце мое наполняется горечью, когда я размышляю об этом.

Пока я предавался этим невеселым думам, холе когтей и культивированию небрежных поз, мой хозяин отбыл в неизвестном направлении и вернулся лишь за полночь. От него пахло поездом, лесом и овцами. Я с нетерпением ждал, когда хозяин начнет рассказывать, где он был и почему не взял меня с собой, но так и не дождался. Хозяин сел в плюшевое кресло и, подобно мне, с головой погрузился в раздумья. Заснули мы лишь под утро.

17 августа. День четвертый.

Такого не случалось еще никогда - мы проспали до обеда! Хозяин проснулся в прекрасном расположении духа и об убийстве на улице Гром, как будто, не думал. Зато недоумевал я. Мы плотно позавтракали (или пообедали?), а затем отправились на прогулку. Жара стояла невыносимая, и я совсем было, изнемог, но - о чудо! - на горизонте появились кучевые облака, которые, не заставив себя долго ждать, пролились самым настоящим тропическим ливнем, принесшим Лондону долгожданную прохладу.

За что я больше всего люблю своего хозяина, так это за его предусмотрительность. Он раскрыл большой черный зонт, и мы степенно, в отличие от остальных намокших лондонцев, продолжили свой променад. Сгущались прохладные августовские сумерки, зажигались огни, и город казался бриллиантом, вкрапленным в мокрую зеленую ленту. По улицам текли людские потоки – одни спешили к домашнему очагу, другие покинули его ради сомнительного уюта вечернего мегаполиса. Со стороны создавалось впечатление, что мы просто гуляем, идем без всякой системы и цели, слушая шорох дождя и наслаждаясь чудесным свежим воздухом. Тротуары бежали вдоль домов, хозяин шел по ним молча, и лишь по серьезному выражению его лица, я догадался, что он дедуцирует.

Но когда нашей прогулке пошел четвертый час, а лапы мои нестерпимо заныли, неожиданно для себя на одном из указателей я прочел: «Улица Гром». Да, да, именно прочел, ведь вы же не удивляетесь тому, что я умею писать? Сердце мое заныло в сладком предвкушении. Я знал, знал, что хозяин так просто не оставит это дело! Следуя по длинной, узкой, словно коридор, улице, мы подошли к особняку Маккормиков (его я узнал по фотографии из газеты), и хозяин постучал в дверь. На стук долго никто не подходил, но вот дверь приоткрылась, и оттуда высунулся господин самой, что ни на есть, впечатляющей наружности.

Он был из породы викингов – большой, косматый и воинственный, безо лба и шеи, но зато с бицепсами. Огромные руки, свисающие до колен, покрывали рыжие волосы, отчего великан напоминал вставшего на дыбы медведя. На голове у него тоже было много волос, причем старательно взлохмаченных. Но больше всего меня поразила густая рыжая борода, нечесаная и торчащая в разные стороны. Мне показалось, она была фальшивой, сделанной из старых козлиных очесов. Из самого ее центра топорщилась сигара. Даю лапу на отсечение, то была самая длинная борода между Лондоном и Ливерпулем, которую мне когда-либо доводилось видеть! Достойно запечатлеть такого детину могла бы лишь фреска – нечто огромное и незаключенное в раму. Складывалось впечатление, что весил он фунтов, скажем, четыреста.

- Мистер Маккормик, если не ошибаюсь? – громко спросил хозяин, пытаясь перекричать шум усилившегося дождя, и поклонился ровно настолько, насколько это должно истинному джентльмену.

Громила сдвинул косматые брови и, точно огромный зверь, прорычал басом:

- Чем могу быть полезен? – он явно не пылал восторгом от нашего прихода. Несмотря на непогоду, хозяин дома не спешил приглашать нас войти.

- Меня зовут Роберт Фабиан. Я хотел бы поговорить с вами... - хозяин выдержал паузу, - я бы хотел поговорить с вами об Уолтоне.

Непроницаемое лицо Маккормика на секунду дрогнуло. Но лишь на секунду.

- Не знаю, о чем это вы, - пожал плечами хозяин дома и с видом покорного презрения добавил: - Но прошу, входите.

- Вы не возражаете, со мной пес?

Маккормик перевел на меня тяжелый взгляд и вперил его в самый кончик моего носа. Мне сделалось жутко, точно я заразился чем-то смертельным, и по затылку пробежала холодая волна.

- Входите, - повторил он через минуту раздумий.

Оставив зонт в прихожей, мы двинулись за Маккормиком. Он шел впереди на прямых, как циркуль, ногах по длинному коридору, который вскоре привел нас в гостиную. Продолговатая комната – футов тридцати в длину и двадцати пяти в ширину – была обставлена нелепо. Разнофасонная мебель, просиженная, раскоряченная и хромоногая соседствовала здесь с антикварными, явно имеющими немалую цену полотнами (преимущественно фантастическими пейзажами) и роскошными севрскими вазами. Над диваном висело зеркало в позолоченной раме и, наклонившись под углом сорок пять градусов, отражало в себе грубый дощатый пол и ножки стульев. На полу лежал саксонский ковер толщиною в полдюйма, в углу примостилось фортепиано розового дерева, открытое и без чехла, сплошь заставленное фарфоровыми статуэтками. Бумажные обои были расписаны арабесками или одалисками, а может, трапецоидами. Дальше этого художественный вкус семейства Маккормиков не пошел. Доходящие до пола окна гостиной со стеклами алого цвета, помещенные в глубоких проемах, скрадывали тяжелые фиолетовые портьеры, отчего в комнате было сумрачно. Лампа Арганда под матовым абажуром, свисающая с высокого сводчатого потолка, не горела. Лишь канделябр с небольшим античным светильником на консольном столике распространяла вокруг себя тусклый шафрановый свет.

- Мистер Маккормик, я бы попросил вас позвать родных, - сказал хозяин твердо, без приглашения усаживаясь в кресло и принимая удобную позу. Он решил быть фамильярным, и по опыту я знал: ничего хорошего от этого не жди.

- Это излишне, - отрезал Маккормик, заложив руки глубоко в карманы панталон и жуя сигару то одним, то другим углом рта.

- В таком случае разговор не состоится, - невозмутимо парировал хозяин, делая вид, что встает.

- Хорошо, я их сейчас позову, - согласился Маккормик и добавил, - Мэри только сегодня отпустили из госпиталя, она все еще слаба, - при этих словах он многозначительно посмотрел на хозяина.

- Мне искренне жаль, - ответил мистер Фабиан действительно искренне.

- В таком случае обождите минутку. Они в саду: мы укрывали растения перед тем, как вы пришли. Похоже, скоро посыплет град.

Словно в подтверждение его слов за окном громыхнуло, и вспышка молнии озарила комнату тревожным блеском.

Как только Маккормик покинул гостиную, хозяин немедля вскочил с места. Одним прыжком он оказался на лестничном марше и тут же скрылся из виду. Мне оставалось лишь недоумевать. Я даже успел немного поволноваться, так как из сада стали доноситься голоса приближающегося семейства Маккормиков. Но к тому моменту, как они вошли в гостиную, мой хозяин, как ни в чем не бывало, сидел в кресле, закинув ногу на ногу и разглядывая свою изящную туфлю оленьей кожи. Холодная скука читалась при этом на его благородном лице.

Увидев мисс Мэри, я искренне поразился. Можно было подумать, что она явление нематериального мира, химера. Девушка была смертельно бледна, щеки ее ввалились, а вокруг сухих, воспаленных глаз залегли черные тени. На всем лице ее, особенно возле рта лежало выражение крайней измученности и страдания. Казалось, мисс Мэри еле держится на ногах. Однако и при ее теперешнем состоянии сразу бросалось в глаза, что эта девушка необычайной красоты. Прекрасный профиль, тонко, серебристо очерченный сиянием грозы, огромные черные, как ночь, глаза и густые, распущенные по плечам волосы делали ее похожей на египетскую царицу Клеопатру.

Миссис Маккормик была полной противоположностью дочери. Толстая напудренная женщина с завитушками вроде штопоров и черными усами на верхней губе вошла в гостиную с недовольной, кислой физиономией. Лицо ее, подвижное и шустрое, как у зверька, было лунообразной формы - широкий лоб и щеки лишь подчеркивали безупречную его шаровидность. Приплюснутый нос отстоял на равном расстоянии от всех точек окружности и напоминал лепное украшение в центре потолка. Глаза миссис Маккормик синие и лицемерные, как у фарфоровой собаки с фортепиано, глядели подозрительно. Пахло от нее вонючей пудрой, а меж бровей росла бородавка, похожая цветом на вишню, а формой на носорожий рог. Положительно, она считала себя светской львицей, но по всему было видно, что миссис Маккормик мелочна и придирчива. Я подумал, что у нее, вероятно, несварение желудка. При ближайшем рассмотрении я прочитал на ее лице какое-то тайное горе, и, не буду лукавить, позавидовал ее шикарным усам.

- Отец, я не понимаю, что здесь происходит, - слабым голосом проговорила Мэри, удивленно взирая на хозяина и вашего покорного слугу.

- Позвольте, мисс Мэри, я вам все объясню, - сказал мистер Фабиан, поднявшись с кресла и учтиво поклонившись обеим женщинам.

- Добрый вечер, мистер... - делано, точно актриса, уронила миссис Маккормик и, кокетливо поправив над ухом седой локон, с видом знатной леди протянула хозяину руку для поцелуя. Но мистер Фабиан этого, как будто, не заметил.

- Не волнуйся, дорогая, прошу тебя, сядь, - Маккормик усадил дочь на диван. Миссис Маккормик с оскорбленной миной хлопнулась рядом с такой силой, что канделябры отозвались дребезжащим звоном. Потряхивая жиденькими кудряшками, она в недоумении переводила взгляд с моего хозяина на своего супруга.

- Для начала позвольте представиться, меня зовут Роберт Фабиан, я частный детектив. В ваш дом, как вы, наверное, уже догадались, меня привело убийство, произошедшее здесь три дня назад, - хозяин вновь сделал паузу, окинув присутствующих внимательным взглядом. - Признаюсь, - продолжил он, - «убийство на улице Гром», названное так с легкой руки газетчиков, с самого начала необычайно меня заинтересовало. Во-первых, само убийство – необычайное по своей жестокости, от которого веет колдовством и средневековьем. Сатанинские знаки – перевернутые пятиконечные звезды, самым страшным образом начертанные на теле убитого, не говоря уже о самом орудии убийства – трехзубчатых вилах – символе дьявола, откуда все это могло взяться в современном мегаполисе? Этот вопрос никак не давал мне покоя. Тем более странно, что полиция не обратила на сей факт должного внимания. Второе, что заинтересовало меня – это личности убитого и убийцы, вернее полное отсутствие сведений о них. Человек, которого не знает никто, загадочным образом появившийся в комнате, запертой изнутри, погибает от рук кровожадного убийцы, коим, как предполагает полиция, является Дикси Мэррой. Но как же мисс Мэррой удалось бежать? Полиция провела тщательный осмотр помещения. Окна, как вам должно быть известно не хуже меня, не открывались в нем на протяжении очень долгого времени. И потом поражает необычайная самонадеянность и наглость убийцы! Как показала миссис Маккормик, Дикси Мэррой за несколько часов до убийства с кем-то громко спорила в своей комнате. Не кажется ли вам, что это идет вразрез с тщательно спланированным убийством?

По беспокойно забегавшим глазам Сьюзен я понял, что хозяин задал неуместный, почему-то, вопрос.

- С чего вы взяли, что убийство было спланировано? – молвила она, язвительно скривив набок рот. – Полиция уверена, что мисс Мэррой убила своего любовника в порыве гнева, после большой ссоры.

- Вы ошибаетесь, впрочем, как и полиция. И сейчас я вам это докажу, - сказал хозяин, и я увидел в его глазах знакомые мне искорки азарта. - По версии Скотленд-ярда, основанной целиком и полностью на ваших показаниях, около трех часов ночи в спальне мисс Мэррой произошла ссора между ней и ее предполагаемым любовником, имя которого нам пока не известно. После этого пара поднялась на третий этаж, способом, неведомым нам, проникла в спальню мисс Мэри, и там Дикси Мэррой своего возлюбленного и убила. Причем заметьте, абсолютно не опасаясь при этом разбудить спящую. А ведь убийству наверняка предшествовала борьба, о чем свидетельствуют многочисленные синяки и ссадины на теле убитого. К тому же я не думаю, что такой крепкий мужчина позволил бы заклать себя вилами как «агнца божьего». Дикси Мэррой это было бы сделать еще сложнее, чем украсть масло у едящего блины. Но ни вы и, что тем более странно, ни мисс Мэри ничего не слышали. Не правда ли удивительно при подобных обстоятельствах? Замечу, что и после совершенного преступления убийца ведет себя в крайней степени уверенно. Он не спешит покинуть место преступления, но остается и «рисует» на теле жертвы таинственные знаки. После этого Дикси Мэррой возвращается к себе в комнату, опять таки покидая спальню неведомым нам способом, раскидывает вещи, пачкая их кровью жертвы, и исчезает, при этом захватив с собой лишь документы. Не кажется ли вам, миссис Маккормик, что в поведении убийцы отсутствует логика?

- Что вы хотите этим сказать? – Сьюзен недружелюбно взглянула на хозяина маленькими, сделавшимися вдруг злыми глазами, и с шумом выпустила из надутых щек воздух.

- Лишь то, что такое поведение нелогично даже для самого непредсказуемого убийцы. Зачем, ответьте мне, Дикси Мэррой вести своего любовника в спальню мисс Мэри?

Миссис Маккормик метнула быстрый взгляд на мужа. - Откуда мне знать?! – процедила она, стискивая мелкие зубы. Похоже, Сьюзен негодовала. Вид у нее при этом был препративнейший: дряблые щеки запрыгали, глаза выкатились наружу, а шея раздулась, увеличившись вдвое.

- Вот и я задумался над этим вопросом, - хозяин, казалось, в Сьюзен странной перемены не замечал. - При ближайшем рассмотрении версия полиции рассыпалась в прах. Я понял, что Скотленд-ярд, объявив Дикси Мэррой в розыск, решил, просто-напросто, свалить все грехи на нее, пойдя по наименьшему пути сопротивления за неимением более подходящей кандидатуры на роль убийцы. И тогда я решил взяться за дело самостоятельно. Я повторно опросил некоторых свидетелей, в частности, миссис Фальк, видевшую однажды убитого. В разговоре со мной она неожиданно вспомнила, что мужчина, которого она видела однажды в своем магазине, заметил в тот день, что он только что с вокзала, прибыл в город буквально час назад. Сославшись на то, что он деревенский и ничего не понимает в городской моде, мужчина с необычайной вежливостью и деликатностью попросил у миссис Фальк совета по выбору платья для своей сестры. Хозяйка стала предлагать ему товар и, между прочим, поинтересовалась, где живут подобные галантные кавалеры. Мужчина ответил, что родом он из Нижнего Квинтона.

Я заметил, что при этих словах Мэри вздрогнула. Сьюзен же сидела неподвижно, и только суженные глазки прыгали с лица на лицо и все подмечали.

- На следующий день, - невозмутимо продолжал хозяин, - я первым же поездом отправился в графство Глочестершир, где и расположена, как вам, должно быть, известно, эта деревня, - хозяин встал и принялся расхаживать по комнате взад-вперед. - Установить личность высокого молодого мужчины привлекательной наружности, недавно отбывшего в Лондон, мне не составило особого труда. Местные жители приятно удивили меня отзывчивостью и приветливостью. Имя человека, убитого четырнадцатого августа в вашем доме, мне сообщил хозяин местного кабачка Джон Смит. Также он поведал мне довольно интересные факты, касающиеся биографии убитого, после чего я понял, что не ошибся, приехав в Нижний Квинтон, и что разгадка близка. Итак, имя убитого - Патрик Уолтон.

«Эврика!» - мысленно воскликнул я и взглянул на Маккормика. Он стоял, опершись о стену, и пристально рассматривал ладони, точно они были чужими.

- Как выяснилось, он являлся сыном известного в округе колдуна Генри Уолтона, человека, обладавшего даром ясновидения, жестоко убитого десять лет назад. Его смерть связывали с ритуальным колдовством оккультистов, поскольку убийство было совершено на кладбище но, что самое удивительное, Генри Уолтон был убит точно также, как и его сын – то есть, заколот вилами!

«Вот это да!» - подумал я. Все же молодчина мой хозяин! Детективам из Скотленд-ярда вместо того, чтобы задирать нос, стоило бы у него поучиться.

- Как мне удалось установить, - вещал хозяин, как архангел, - деревня Нижний Квинтон находится в местности Котсволд, где изобилуют суеверия, и колдовство имеет долгую историю. Поблизости расположены Камни Роллрайт, древние глыбы, в которые, по преданию, местная ведьма превратила короля Дании и его войско. Генри Уолтон был странным, нелюдимым человеком, подрабатывавшим у местных фермеров плотником. Он жил довольно замкнуто в соломенной хижине вместе с сыном. Люди утверждали, что он умеет говорить с птицами и управляет их полетом, просто указывая им, куда лететь. Поговаривали и о том, что в меньшей степени ему подвластны и животные, за исключением собак, которых он боялся. Уолтон разводил больших камышовых жаб, которые отличаются тем, что больше бегают, чем прыгают. Его ясновидение обнаружилось еще в молодости и привело к сильному изменению характера: из экстраверта Уолтон превратился в интраверта. Однажды в течение трех ночей он видел призрачную черную собаку, бегавшую вблизи Меонского холма, известного «колдовского» места. На третью ночь собака превратилась в безголовую женщину, а на следующий день умерла жена Уолтона, оставив на его руках малолетнего сына. После смерти супруги Уолтон полностью ушел в себя. По деревне ходили слухи, что он украдкой бегает к таинственным Роллрайтским камням и устраивает там колдовские ритуалы.

Мистер Фабиан помолчал немного, чтобы скопить энергии для нового приступа красноречия, и продолжил:

- 14 февраля 1879 года Генри Уолтон поднялся рано утром и вместе с сыном отправился на кладбище. Настоятель часовни, что неподалеку от Меонского холма, нанял его починить ограду к приезду высоких гостей. В полдень он видел Уолтона с сыном за работой, а около десяти часов вечера к нему прибежал Патрик Уолтон и сообщил, что его отец убит. Мальчик находился в сильнейшем шоке, убийцу он не видел, так как в тот момент далеко ушел в поисках потерянного инструмента. Тело Уолтона лежало на спине рядом с изгородью. Вилы были воткнуты в его грудь, а все тело испещрено таинственными знаками. Вскоре на Меонском холме обнаружили повешенную черную собаку.

Скотлендярд направил для расследования этого дела лучших детективов, однако те получили слабую поддержку среди жителей Нижнего Квинтона, утверждавших, что Уолтона за его колдовские козни убил сам дьявол.

Колдовская сторона дела привлекла к убийству внимание многих людей, в том числе и профессора оккультных наук Маргарет Кристи, которая предположила, что Уолтона убили в ходе исполнения обряда кровавого жертвоприношения. Дело в том, что в день убийства Уолтона, 14 февраля, древние друиды совершали жертвоприношения ради хорошего урожая, так как они верили, что жизненная сила черпается из земли и должна быть ей возвращена. Урожай 1878 года не отличался богатством, да и весна нынешнего не обещала лучшего. Однажды местные жители видели, как Уолтон запрягал своих жаб в игрушечные плуги и выпускал их ползать по полям. В 1662 году шотландская ведьма Исобель Гоуди призналась, что проделывала подобное для того, чтобы наслать проклятие на урожай. Возможно, кто-то решил, что Уолтон хотел при помощи колдовства испортить урожай соседей. Важен тот факт, что крови Уолтона дали уйти в землю. В соответствии со старыми суевериями сила ведьмы может быть нейтрализована «кровопусканием». Многих людей, заподозренных в колдовстве, убивали, делая им порезы, обычно на лбу, после чего они истекали кровью. В 1875 году заподозренную ведьму в ЛонгКомптоне, недалеко от Нижнего Квинтона, убили практически тем же способом, что и Уолтона. Убийцей оказался деревенский идиот Джон Хейвуд, которого убедили, что семидесятипятилетняя Энн Тернер является одной из шестнадцати ведьм ЛонгКомптона, и что она заколдовала его. Хейвуд признался, что он заколол старуху вилами, затем сделал топором крестообразный разрез, проходящий через грудь и горло.

Стенные часы быстро и глухо пробили «семь», потом зажужжали и, точно в раздумье, прибавили еще «три». Дональд Маккормик слушал хозяина с напряженным вниманием. Время от времени он пускал дым носом двумя прямыми сильными струями. Лицо его попеременно то озарялось красным блеском, когда он затягивался, то мгновенно потухало, пропадая в сумерках.

- А дело Уолтона становилось все более и более таинственным, - сверившись с брегетом, продолжил мистер Фабиан, и между бровей его пролегла прямая бороздка. - Детективы Скотленд-ярда собрали около четырехсот показаний и двадцать девять образцов волос, одежды и крови, и все же следствие зашло в тупик. Убийство Генри Уолтона так и осталось нераскрытым, - хозяин остановился посреди комнаты и с минуту помолчал. - Зато по прошествии десяти лет его раскрыл я. Думаю, мистер Маккормик, вам будет интересно послушать, кто же, все-таки, убил Генри Уолтона и его сына? Да, да, не удивляйтесь, мисс Мэри, эти два преступления совершены одним и тем же человеком, – хозяин испытующе глянул на девушку.

- Не понимаю, к чему вы ведете. Никаких Генри и Патрика Уолтонов мы не знаем, - заявил Маккормик громким ненатуральным голосом и описал сигарой широкий затейливый зигзаг.

- Ну, не упрямьтесь, мистер Маккормик! - с почтительной фамильярностью воскликнул хозяин. - Ей богу, в этом нет смысла. Ведь мне известно, что вы родом из той же деревни. Вас и вашу семью все еще хорошо помнят местные жители, хоть и уверены в том, что все вы погибли. Вы чрезвычайно скоропалительно покинули родные места десять лет тому назад. Почему?

- Какое это имеет отношение к делу? – мне показалось, Маккормик занервничал. Он принялся вдруг быстро тереть рука об руку, точно при умывании.

- Самое прямое. Но если вы настаиваете, извольте, я расскажу вам все с начала, - хозяин вновь принялся мерить шагами комнату. - Итак, как стало мне известно, вражда между семействами Маккормиков и Уолтонов шла на протяжении многих десятилетий, если не сказать веков. Маккормики всегда славились своей набожностью и ярой приверженностью англиканской церкви. К колдовству Уолтонов они относились крайне негативно. Но неприязнь между вами, мистер Маккормик, и Генри Уолтоном, превратилась во вражду личного характера. В юности Генри увел у вас невесту, красавицу Катарину, ставшую впоследствии его женой. Вы нашли в себе силы пережить это, но обиду не забыли.

Я вновь взглянул на Маккормика. Теперь он заложил руки за спину и хранил спесивое молчание, замерев, точно столп на портике особняка колониального стиля.

- Вы женились на Сьюзен Бэккенсфильд и со временем у вас появилась дочь Мэри. У Уолтона к тому времени подрастал сын Патрик. Однажды к своему ужасу вы обнаружили, что Патрик Уолтон и ваша несовершеннолетняя дочь питают друг к другу романтические чувства и, более того, решили тайно обвенчаться. Давняя ненависть к Уолтону, подогреваемая этой неутешительной вестью, затмила вам разум, и вы решились на убийство. Той ночью вы подкараулили Генри Уолтона на кладбище и жестоко убили его, обставив все таким образом, чтобы люди подумали, что это ритуальное убийство, совершенное членами секты друидов. Вы, конечно же, слышали о громком убийстве ведьмы из ЛонгКомптона, которое произошло за несколько лет до этого, и повторили его с хладнокровной точностью и расчетом. На вас не пало ни тени подозрения. Отныне вы бы зажили спокойно, если бы не мальчишка Уолтон. Он видел вас и впоследствии начал шантажировать. Любовь к вашей дочери оказалась в нем сильнее, чем любовь к отцу и справедливости. Он намеревался скрывать имя убийцы, если тот позволил бы ему жениться на своей дочери. Но вы не могли этого допустить и решились бежать из деревни в Лондон, где вас никто не найдет. Вы даже пустили слух о том, что по пути в город погибли от рук дорожных грабителей, но все же вы просчитались. Спустя десять лет Патрик, все еще безумно любящий мисс Мэри, нашел вас, возможно, и не без помощи вашей дочери.

Я посмотрел на девушку. У нее была странная манера сидеть, сгорбившись и складывать по-старушечьи руки. Бедняжка была бледна, как полотно, и глядела не то в пол, не то в колени. Казалось, вот-вот, и она лишится чувств. Миссис Маккормик сидела, не меняя чопорной позы, с немигающими глазами. Обвислые контуры ее полного тела беспомощно лежали в подушках.

- И вот Патрик в Лондоне, - уверенным голосом человека, на стороне которого истина, продолжал хозяин, - но как же встретиться с возлюбленной? Ведь день и ночь вы не отпускаете ее из дому без присмотра ни на шаг? Вновь начать вас шантажировать было бессмысленно, так как с момента убийства прошло слишком много времени, и Патрик решается на, по истине, отчаянный поступок. Увидев в газете объявление о том, что вам требуется горничная, он переодевается в женское платье и проникает в ваш дом под видом Дикси Мэррой, благо тонкие черты лица позволяют ему сделать это более или менее правдоподобно. Мне не понятно одно, как вы, мистер Маккормик, человек осторожный и предусмотрительный, не уловили подвоха, принимая на службу такую, мягко говоря, мужественную особу?

- Скажите сначала, когда и почему вы меня заподозрили? – ответил вопросом на вопрос Маккормик, барабаня по столу рыжеволосыми пальцами. – Мне казалось, я продумал каждую мелочь...

- Это не совсем так. Мне сразу бросились в глаза явные противоречия в показаниях по поводу личности мисс Мэррой. Уж слишком рьяно вы ополчились на горничную, поторопившись объявить ее скандалисткой и убийцей. Это очень отличалось от того, что говорили о ней опрошенные свидетели и, в том числе, ваша супруга. Слишком поспешно вы приписали ей роль убийцы, - хозяин говорил раздельно, сухо и металлически звонко. - Так поступают именно тогда, когда хотят оградить себя от подозрений. А о том, что Дикси Мэррой и есть наш убитый, я догадался, прочитав в газете показания Майкла Хоскинса, отпускавшего мисс Мэррой табак. Согласитесь, не так часто встретишь женщину, курящую табак. Крупные формы мисс Мэррой, оказавшиеся Хоскинсу по вкусу, ввели его в заблуждение (хорошо, что он не успел пригласить «девушку» на свидание, слишком велико было бы разочарование), а меня, наоборот, натолкнули на правильную мысль. Табачник также упомянул, что лицо убитого ему смутно знакомо. Разумеется, ведь он был одним из немногих, за исключением членов вашей семьи, кто виделся с мисс Мэррой почти ежедневно. Разумеется, он не мог предположить, что зверски убитый мужчина, которого он одним из первых обнаружил в вашем доме, и есть его зазноба. Зато это предположил я.

В этот момент я позволил себе мысленно усмехнуться. Но лишь мысленно, так как ирония в подобной ситуации была неуместна. В гостиной совсем стемнело, но хозяева и не думали зажигать лампы. За окном стоял огромный без единой щербинки бледный месяц, на который я невольно залюбовался. Ни одна собака на свете не способна так наслаждаться лунным светом и прочими подобными нюансами, как я.

- Да, слишком поздно я разоблачил негодяя, - спокойным и каким-то новым голосом заговорил Маккормик, досадливо кусая бороду, а я обратил внимание на то, что его огромные руки мелко дрожат. - Однажды я услышал, как они шептались, договариваясь о побеге...

- Не надо, родной! – вскричала вдруг миссис Маккормик и кинулась к мужу. - Ты погубишь себя!

- Слишком поздно, Сюзи, - вздохнул Маккормик, сморщившись, как от зубной боли, и после непродолжительной паузы продолжал: - Да, они планировали побег. Бежать хотели 14 августа рано утром. Разумеется, я не мог допустить этого. Так бы поступил любой отец, заботящийся о благе и добром имени своей дочери. За ужином я подмешал в питье Мэри сонных капель. Она крепко заснула, поэтому и не слышала, как я вошел в спальню и стал дожидаться Уолтона.

- Для этого вы заранее заточили замочную скважину, чтобы открыть дверь своим ключом тогда, когда она заперта изнутри. Не смотря на то, что дверь сильно пострадала, мне не составило большого труда установить это, - вставил хозяин, а я понял, куда он исчезал, пока Маккормики были в саду.

- Именно так. Вы, детектив, чрезвычайно догадливы, в отличие от этих остолопов из Скотленд-ярда. Они способны лишь брать детей на руки, да старушек под локоть, но мужчин на мушку – никогда, - Маккормик усмехнулся. - У нас повелось, что дочь всегда запиралась на ключ. Я сам приказал ей делать это, мало ли что: дом большой, залезет грабитель, а вдруг я не успею прийти на помощь? – теперь он говорил серьезно и повествовательно, точно речь шла не об убийстве, а о буддизме. - Да и что таить, в глубине души я всегда был уверен, что Патрик Уолтон когда-нибудь найдет нас. Уж слишком сильно они любили друг друга... Но кто он – сын простого плотника, да к тому же с репутацией колдуна. А моя девочка – красавица, принцесса, достойная самой лучшей партии! - Маккормик с любовью посмотрел на дочь, чуть улыбнувшись в углах рта. Та сидела, низко опустив голову, ее бил озноб. Опомнившись, непривыкший к проявлению чувств Маккормик немного сконфузился, но тут же взял себя в руки и продолжал: - Уолтон появился вовремя, постучав условленным стуком. По уговору Мэри должна была открыть ему дверь. Вместо нее это сделал я. Мне не стоило труда оглушить его, ведь он ничего такого не ожидал, но Уолтон, в отличие от своего папаши, оказался сильным малым.

- А почему и на сей раз вы решили воспользоваться вилами? – резонно поинтересовался хозяин.

- Не знаю, - немного подумав, ответил Маккормик. – Настоящего-то оружия у меня нет. Просто сгреб все, что было в чулане – топор, нож, вилы. Надеялся убить его одним ударом по голове, но Патрик оказался достойным противником. На меня работал лишь эффект неожиданности, а перевес в силе был на его стороне. Завязалась потасовка, я боялся, что Мэри проснется, но снотворное действовало отлично. Она спала, как ангел. А изрезал я его уже потом, как и того, на кладбище. Просто нахлынуло на меня что-то, и остановиться уже не мог. Вспомнилось, как он шантажировал меня. Ведь из-за него нам пришлось покинуть родные места и перебраться в этот проклятый Лондон! А еще, помню, представилось вдруг, что не Патрик это вовсе, а отец его. В общем, рассудком я тогда помутился...

- И тогда к вам на помощь пришла жена. Ведь это она, побывав в комнате прислуги после совершенного вами убийства, устроила все так, чтобы у полиции не оставалось сомнений в том, что убийца – Дикси Мэррой. У вас к тому моменту на это уже не оставалось ни физических, ни душевных сил. Документы на имя Дикси Мэррой, а также рекомендательные письма, подделанные Патриком Уолтоном, до сих пор находятся у вас, миссис Маккормик, или они уничтожены? – хозяин вопросительно взглянул на Сьюзен.

- Я отказываюсь отвечать на ваши провокационные вопросы! – прошипела та, угрожающе пошевелив усами.

- Папа, что это?! Что?! – вскричала вдруг Мэри, вскакивая с места. – Я не верю, не верю, что ты мог это сделать!

- А если не верите, почему же мы, мисс, не рассказали следствию, что знали убитого?

- Я... Я... Я не хотела позорить семью! – с горячностью закричала Мэри, срываясь на рыдания. - Ведь если бы все узнали, что Патрик был моим возлюбленным, папа бы не пережил! О, я не вынесу этого! – Мэри повалилась на диван, оглушительно рыдая. Слезы душили ее, но она все продолжала кричать, словно в экстазе: - Патрик! Я не верю, что ты погиб, любимый! Но ничего, скоро ты вновь увидишь свою Клео!

- Дочка, одумайся! Что ты несешь?! – возбужденно заговорила миссис Маккормик, задвигавшись на месте.

- Она действительно ни о чем не догадывалась, верьте ей, - тихо проговорил Маккормик и принужденно улыбнулся. Лицо его вдруг сделалось усталым, каким-то серым и старческим. - Девочка слишком чиста душой, чтобы поверить в то, что ее отец способен на тройное убийство. Ведь Катарина умерла не своей смертью, это я ее убил. Не мог видеть, как они счастливы вместе. Из всех моих преступлений, совершенных из здравого смысла, это наихудшее... Я отравил ее, а после убил собаку, чтобы подумали на самого колдуна Уолтона. Все знали, что он их боится страшно. Но ему это сошло с рук.

- Господи, неужели все это правда?! – чуть различимым шепотом проговорила Мэри, и все почувствовали, что какая-то струна, соединяющая находящихся в гостиной людей, натянулась и вот-вот лопнет. Все на минуту окаменело.

- К сожалению, мисс Мэри, это так, и ваш отец трижды убийца, - нарушил тягостное молчание хозяин. - За это ему придется ответить по всей строгости закона. Впрочем, как и вашей маменьке. Ведь все эти годы она знала, что произошло тогда на кладбище, и покрывала убийцу. Кроме того, вы, миссис Маккормик, дали полиции ложные показания, сообщив, что слышали ночью ссору в комнате мисс Мэррой, что направило детективов по ложному следу. А, как известно, дача ложных показаний и пособничество убийце грозят заключением в тюрьму.

Вдруг Маккормик быстро задышал, точно рыба, выброшенная на берег, и губы его задвигались то в одну, то в другую сторону в странных гримасах, похожих на судорожные улыбки. В рыжих звериных глазах блеснуло пламя непримиримой, нечеловеческой ненависти. Они налились кровью от долгого затаенного бешенства, ставшего манией. Похоже, он уже не соображал, что делает, и с пеной у рта и побагровевшим лицом, расцветшим пышным махровым цветом своего уродства, Маккормик стал медленно наступать на хозяина. Мистер Фабиан, сохраняя хладнокровие, не шелохнулся и лишь в упор смотрел на надвигающегося неприятеля.

- Что вы на меня любуетесь, господин Всезнайка? Интересно?! – проскрежетал великан и, окрепшим голосом бешенства выкрикнув: - Сьюзен ни в чем не виновна! - с грациозностью пантеры бросился на хозяина. Мистер Фабиан такого поворота событий не ожидал и через секунду уже лежал на полу, а Маккормик самым деловитым и недвусмысленным образом пытался его задушить, обхватив горло хозяина толстыми волосатыми пальцами и тряся наподобие персидского ковра. Я не мог допустить, чтобы хозяина лишали жизни в моем присутствии и, своевременно приняв решение занять наступательную позицию, идти напролом и драться когтями и зубами, кинулся на обидчика, обнажив свои, не скрою, мощные клыки. Вцепившись Маккормику в ляжку, я плотно сжал челюсти (в мои планы входило покончить со злодеем чисто и художественно) и больше уже не разжимал их. Дрались мы как титаны. В один момент хозяин изловчился, выхватил из-за пазухи револьвер и наставил его на противника. Раздался оглушительный грохот.

Я зажмурился, опасаясь, что шальная пуля угодила мне в бок, поскольку поддеть кольчугу под парадный пиджак я не успел. Однако, волновался я зря - то был не выстрел. Когда я открыл глаза, то увидел, что живой и невредимый Маккормик обеими лопатками лежит на полу, не обнаруживая никаких опасных склонностей к рецидиву, хозяин сидит на нем верхом, а за окном, громко барабаня по металлическому карнизу, идет град.

18 августа 1889 г. День пятый.

Утром лондонские газеты пестрели статьями следующего содержания:

ЗАГАДОЧНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ НА УЛИЦЕ ГРОМ РАСКРЫТО

«Как известно, дело об убийстве на улице Гром с самого начала находилось в руках доблестных детективов из Скотленд-ярда. Поэтому никто не ожидал, что когда следствие зайдет в тупик, на помощь Скотленд-ярду придет его давний конкурент и соперник, всегда на шаг опережающий полицейских, частный детектив Роберт Фабиан, известный Лондону по делу Джека Потрошителя, орудовавшего в городе в прошлом году, и ряду других громких убийств, с блеском раскрытых детективом. Вот и на сей раз Роберт Фабиан расщелкнул это загадочное убийство с той легкостью, с которой раскалывают спелый орех. В то время как полиция с ног сбилась, разыскивая таинственную Дикси Мэррой, мистер Фабиан нашел настоящего убийцу. Им оказался ни кто иной, как Дональд Маккормик – уважаемый отец семейства и владелец дома, в котором произошло убийство. При задержании убийца оказал рьяное сопротивление, но на помощь отважному детективу пришел его верный пес, силихэм-терьер Денди. Маленький блюститель законности и порядка в критический момент бросился на разъяренного убийцу, чем спас жизнь хозяину и помог задержать преступника. Супруга Дональда Маккормика, Сьюзен Маккормик также задержана по подозрению в причастности к убийству. Несчастная Мэри Маккормик, лишь вчера выписанная из госпиталя имени короля Эдуарда VII, вновь оказалась на больничной койке в состоянии глубочайшей депрессии. Пожелаем же бедняжке скорейшего выздоровления! Уже будучи доставленным в тюрьму, Дональд Маккормик сделал сенсационное заявление, касаемое личности убитого. Об этом читайте в нашем вечернем выпуске».

Как видите, пресса не оставила главного героя событий, то есть меня, без должного внимания. По идее, мне следует лаять от счастья и почивать на лаврах успеха, однако на душе грустно. Опять подумал о том, насколько люди бывают жестоки. И почему они так ненавидят друг друга? Ведь если бы однажды Дональд Маккормик не переступил ту страшную черту, которая отделяет жизнь от смерти, многие несчастные теперь люди, включая и его самого, были бы счастливы и ... живы. А жизнь, она, как кость, – штука трудная, но замечательная!

Ладно, пока нет хозяина, пойду в сад - предамся мирному сну, воздев к небесам свои пятки. На травке, которую сегодня так ревностно укрощал кривыми ножницами наш садовник, ко мне, возможно, и придет былое спокойствие души. Насколько мне известно, сейчас мистер Фабиан в госпитале - со старинным приятелем, прибывшим на днях из Вены - Зигмундом Фрейдом - навещает бедняжку Мэри Маккормик. Мистер Фрейд – молодой, но уже подающий надежды психиатр, возможно, он и поможет Мэри. Тем более что девушка находится в интересном положении. Как ни старался Дональд Маккормик прервать ненавистный ему род Уолтонов, ему это не удалось...

А вечером мы приглашены к Кирстен Фальк на чай и пирог с ливером. Кажется, я уже говорил вам, что она очень симпатичная, эта вдова?