Сегодня я бы хотел поговорить о стихах Анн, Der жизнь- поэта, более других заслуживающего этого звания. Читая ее стихи, понимаешь, что она не пишет их- она ими дышит, она ими живет.
Прикоснитесь к ним, подумайте о своем- стихи Анн универсальны и не могут оставить равнодушным никого.

здравствуй?

здравствуй, мой капитан. забери меня в дальние страны,
забери жемчуга доставать из уродин-ракушек,
забери меня, добрый старик, забери, забери...
я тебя полюблю, хочешь? стану небесной манной;
хочешь, буду губами часто касаться ушек
и шептать нежно-нежно с вечера до зари -?
да плевать, что душа не тебе, - ей она не нужна;
поезд наш, Кострома - СПб, больше месяца, как ушёл.
а уедешь один - буду ждать тебя у окна,-
только я умоляю: возьми. ну, твоя я,- что нужно ещё?
куда курс? вот, другой разговор. давай так: далеко-далеко...
понимаю, банально, да, но ведь это ж весь мир таков...

здравствуй, милый мой, здравствуй; ты спросишь, откуда здесь?
я уснула на корабле, а проснулась в твоей постели.
ты ведь сам меня подобрал, нет? значит...*чуть не сказала: "Бог весть".*
мне давно говорил твой сын, что мы встретимся раньше апреля.
ты не знал, да? ой, как смешно. впрочем, мысль была такая.
как-то странно ты здесь живёшь - слишком просто. тоска не мает?
хотя я ведь к тебе не за тем. да, вот видишь: пиф-паф и здрасьте.
а за что? ...слушай, ты хоть раз объяснялся по этой части?
да, я мщу тебе, Боже, ДА. признаю и не каюсь вовсе.
мне вот, как никогда, смешно; меня, как никогда, заносит...

среди светло-зелёных стен, на кровати, прибитой к полу,
мне казалось, что ты был рядом; мне казалось, тебя не стало.
потолок протекал небом, взгляд - фасетка - мой мир расколот.
я убила тебя, Господи, но и этого было мало.
я убила себя.

В своем творчестве Анн использует огромное разнообразие поэтических приемов. Рваная ритмика, разбиение строк, необычайная сильная образность- все эти инструменты доносят до читателя мысль с точностью лазерного прицела. Если стихотворение о море, то уже в самом построениии стихотворения чувствуется морское дыхание.

Вода

у рыб золотые глаза и немая душа...

прибрежный песок пока тёплый
в дыхании волн
ветра заметут Ваше имя ещё до прибоя
рисую его можно дальше и выше.
не стоит
сдаваться. до пятен заката на белых щеках

ищу здесь янтарь. в глазах
морем крещеных смол
застыли минувшие дни и слова
чёрных рыб;
стальное спокойствие тех,
кто безвольно погиб,
дойдя до заката, неся свою тень на руках

закройте словарь. не найти в нём дельфиньего крика

кому-то - романтика,
мне - только боль и не более
он падает в небо
на гладкую спину, месяцем

смятенье его страшней колокольного звона

...камни изрезали ступни.
песками и солью
лечатся выстрелы. ...чайки в воздухе
крестятся
крик человечий чуть ниже дельфиньего стона

ливень здесь вяжется яркими белыми спицами

ночь не сильнее, ночь не сильнее
и дождь не
...скрыть бы Вас, как замоленность на иконе
прятать песок, локтем прикрыв справа,
словно мне жалко буков пяти. нравы
точно дурны.
никогда
не сойдёт вода...

рассветный прибой умоет весь мир

уносит куда-то, бьёт головой о камни
а, может, уже унесло. сверху вижу, точно:
осталось в песках Ваше имя (Вы где-то рядом
всё время, я знаю). несу на руках тени.

прибой отступил. рыбы поют странно
/будто там Вы, в платье белом, наощупь
ищете мой запах/ и в их взглядах
рыжий янтарь вчерашних закатов.

время
нас не найдёт

Бог для всех един. И у каждого- свой. И разговаривает с ним каждый по своему. Но к поэтам Он ближе, поскольку и сам Бог- тоже поэт.

поговори со мной...

мой Бог убог в тени своих побед
в фасонах неба (старых мод) потерян
запутан чередой моих истерик
не помнит свет на вкус и вкуса цвет

оставь меня, оставь меня,
оставь мне
немного нас
или меня
оставь

весна - каменоломня судеб. здесь
на чьей-то крови расцветают вишни
кусает локти глупый мой Всевышний
сложней ему - он знает, что есть лесть

он помнит цену шагу, взгляду, сну
и любит числа. двадцать два больнее
чем тридцать пять /и птицы онемели
увидев чек на полную луну/

продай мне мою жизнь,
чтоб я могла
сломать её
своими же руками

болею солнцем. сплёвываю свет
все говорят, беременна тобою
/возможно, кровь уже не станет кровью
на простыни/ в ночи среди планет

ищу тебя. и лихорадит звёзды
темно, темно!.. мне тучи лишь вдогонку
и барабанит крик по перепонкам...
мне не с тобою, но хотя бы возле...

пусти меня!
пускай не сможешь, пусть,
но, я молю, попробуй!..
...и останься...

Едва ли найдется еще человек на сайте, да и не только, настолько чувствующего свою и чужую боль. К ее стихам порой страшно прикасаться, как страшно брать в руки окровавленного кутенка. Чуть сильнее сожмешь- он умрет. Ничего не сделаешь- тоже умрет. И ты стоишь в растерянности, понимая, что все делаешь не то и не так.

зимнее настроение

За трамвайною обложкой перекрёстков
Пред зеркальными витринами «для лучших»
Он стоял такой потрёпанный замёрзший,
И шугали с возмущеньем продавщицы.
И над городом, точа снежинки остро,
Замирала вся в лохмотьях бабка-туча -
Никогда картины не видала горше,
Так хотела стереть социум-границы...
Посиневшие ладошки прижимали
К сердцу маленькую горсточку монеток;
И во рту блуждал вчерашний привкус хлеба;
А глаза так и светились от надежды;
И сознанье раскрывало свои дали.
Ветер сахар-снег срывал с озябших веток,
И казалось, что не видит боли небо,
Холод мчал из-за угла быстрей, чем прежде...

И мелькало вокруг много людей разных,
Торопились все как будто муравьишки:
Дяди, тёти и толстенные детишки.
А продрогший мальчик верил в волшебство...
Город скоро опустел – в домах ведь праздник.

...И последний сон – картинка в цветной книжке.
И лишь шёпот умиравшего мальчишки:
«Подари мне маму с папой в Рождество...»

Для Анн совершенно естественно рифмовать через четыре, иногда через 8 или 10 строк. Когда стихи рождаются в душе как крик ребенка, как клекот голубя или шум воды, а стихотворение воспринимается единым куском, то совершенно неважно, где стоят рифмы.

шляпа с мечтой о чудесном.

цирк уехал, а клоун... а клоун висит, качаясь,
в старом доме под потолком - веселит ворон...
ну и чёрт с ним. нам важно то, что уехал мэтр -
наш великий фокусник, наш продавец чудес.©
и мы плакали долго-долго - почти что май весь;
и курили, и рокировались со всех сторон.
между тем, на тревожной площади пыльный фетр
всё бросался в глаза и под ноги упрямо лез.
кто потом догадался - неважно. уже не важно.
только шляпа теперь твоя с тем, что было в ней.
ты не первый, ты не последний - у вещи "стаж", но,
если ты потеряешь шляпу, ей будет больней.

простой быть совсем не просто,
зато теперь очень модно.
я джемом намажу тосты
и налеплю на стол.
я правой играю в кости,
а левой - кому угодно
скажите, но тоже в кости,
вот только меняю пол.

но ты ведь не фокусник, ты музыкант-бродяга.
гадаешь, кто в шляпе: змея или нежный кролик?
играешь на флейте, но тихо, -чтоб вскинул уши;
кричишь благим матом, чтоб выправила капюшон.
ты рано сдаёшься, хватаешься вновь за флягу.
пальто проедают года, и ветра, и моль, и
твоя слепота к окружающему. ты нужен
не меньше, чем мне. но теперь ты с людьми смешон.
выедаю тебя изнутри чёрным долгим взглядом.
ты, увы, не последний, забывший, что он не первый.

я твой белый пушистый кролик с медовым ядом,
я твоя же змея с пустыми глазами жертвы.

Вам никогда не случалось проснуться утром с ощущеньем того, что вы находитесь вне пространственно-временного континуума? И что вселенная продолжает свой путь без вас? Признак поэта- осознание того, что он не такой как все, что он отвественен за все происходящее в мире и одновременно его нет нигде. Если бы это противоречие выливалось всего лишь в стихи…

24 часа без Бога.

моё чёрное утро с корицей.

моё небо закрылось н? зиму
(ещё летом) стальными вратами, -
вот, почти привыкаю. смириться
слишком сложно зародышу-разуму -
он живёт белками-мечтами.
во вратах ищу узкую щёлочку,
чтобы письма моему Боженьке
отправлять, - он бы так не скучал...
только щёлочки нет. сволочи
вы, строители. нет, не поможете.
всё сломали с момента начал.

мой зелёный полдень с жасмином.

я теперь понимаю Морзе, -
он отчаялся, видно, бедненький
и стучался, но только мимо.
должно быть ведь окошко возле,
куда канули гуси-лебеди.

как тебе взаперти, мой маленький ?
там, наверно, ещё прохладнее
(я-то здесь всё любуюсь лужами...)...
мне бы выслать тебе валенки,
но никак. да, пора, ладно, мне.
может, выскажусь после ужина.

мой багровый вечер (без градуса).

плед мой клетчатый моль выела.
к батарее прижмусь. плачется.
знаю, ты б не сказал: «радуйся,»,
ты бы обнял меня, милую,
гладил волосы и бросал; по часам
возвращался бы, лоб – ладошкою,:
«тридцать семь и пять. жизнь, девочка...»
сказку на ночь, стакан молока.
но вот с лета я сделалась брошенной.
не кокетка и даже не стервочка -
просто дурочка. всё, пока.

моя синяя ночь с жаждою.

этот Морзе без чая отчаялся
и без кофе. а я вот живу.
и звезду обрываю каждую,
а они всё рябят, не кончаются...
то ли сплю, то ли всё наяву...
мне бы старых созвездий бусами,
на ворота твои – гирляндами.
скоро, Боженька, новый год.
мне бы встретить его с Музами,
мне бы выгнать его мантрами...

мне б поверить, что небо ждёт...

p.s.: я сегодня с балкона кинула самолётик. долетит ли до Весны, Господи ?..

Красота стихов Анн- особого рода. Это болезненная, чахоточная красота, у которой есть только два пути: излечиться, погасив красоту или умереть. Но излечиться иногда оказывается невозможно. Вирус поэзии, проникнув в мозг, вершит свою работу уже помимо воли человека.

осенние звёзды

если звёзды сложились, значит, мозаика полная.
а коли уж что-то не сходится там с картинкой,
лучше дать собрать маленьким детям – они это любят,
а у маленьких взрослых большие проблемы с фантазией.
отчего-то сугробы привычно рисуются волнами,
а поверх густо мажутся яркою-яркою синькой.
подсознанье жестоко играет. обычные люди
у асфальта рисуют прибой – вот такая оказия.

просто хочется вырваться из этой белой рубашки
серо-серого города с голубоватой тенью.
просто хочется хоть бы чуточку рыжей осени
и небес, испещрённых венами самолётов,
и по скверикам жёлтых листьев, как промокашки...
но зима придаёт мои алые письма забвенью,
но зима предаёт. и кажется, Боги бросили
эту белую комнату прячущихся от кого-то.

если кто-то ушёл, значит, будет, кому вернуться.
вот бы только дождаться, встретиться в нужном месте,
вот бы только успеть купить подвенечное платье,
вот бы только успеть простить и шепнуть: «прощаю...»,
вот бы только тот вечер не был на краски куцым...
кто-то точно вернётся; верю, мы будем вместе.

а пока я тоскую и думаю, как же взять мне
эту осень... да, мне лимон и кружочек чаю.
по карманам распиханы листья, монетки, таблетки
и вот память о том, как мы вместе в двойном одиночестве, -
как двойное гражданство так далеко от Родины...
звёзды падали с неба фантиками без конфет.
и тогда в своих мыслях, как в полусломанной клетке,
осознав, что мне жить не можется, да и не хочется,
я уже понимала, что с осенью вместе уходим мы.

и с белых листочков жизнь. и собачий след.

Иногда я думаю: откуда в человеке, не достигшем и 20-летнего возраста, может быть столько житейской мудрости? Ответ нахожу только один: поэты живут по своим часам. Когда пропускаешь вселенную через себя- год может быть засчитан и за два, и за три.

В воздухе...


Воздух пропах мазутом
и не совсем первым снегом,
И чьим-то «люблю» на асфальте,
и пальцами длинных антенн...
В подушках недоброе утро,
а в голосе вялость и нега.
И хочется белого хлеба
среди этих серых стен.

В живой темноте кромешной
холодного коридора
Звонок, яркий визг почтальона
и моё: «Не туда Вы попали».
А я так ждала известий
и, может быть, приговора,
Знакомых печатных буков,
и слёз (тающей стали).

А воздух пропах балконом
вернувшихся с Кипра соседей,
Сигарами их дорогими,
духами и прочей дрянью;
Кошачьей шерстью и криком
всё той гордой бляди-леди,
И чем-то во всём этом важным,
обидой к седому зданью.

«Нет, девушка, Вам телеграмма!» -
«Соседнюю кнопку жмите,» -
«...Любимой моей Анюте...» -
«Вот чёрт Вас дери! Хватит!»
...И в строки иду как в сети,
как марионетка в нити,
Но только не мне это всё же.
Не мне. Ну с какой стати?..

И воздух воняет смертью,
дорогой еловых веток
И жёлтым метровым гробом,
и продуктовой лавкой;
И толстой беззубой цыганкой,
ведущей подальше деток.
А я так хотела хлеба,
но вновь не купила в давке.

«Вот здесь распишитесь,» - «Но ведь
Вы всё же ошиблись домом...» -
«Неважно. Вы долго ждали
и искренне были рады».
И я обняла её робко,
хоть не были мы знакомы;
Простилась и дверь закрыла.
И сталь покатилась градом.

...И все нараспашку окна.
...А воздух так пахнет небом
И чьим-то: «Прости нас, Боже...»,
и радостным смехом мам.
Мне хочется чёрного кофе
и белого-белого хлеба,
И старую серую стену,
и нежных чужих телеграмм.

Любовь занимает особое место в стихах Анн. Любовь эта, как и все, о чем она пишет- необычна. Это не любовь, это мечта о любви, мечта нереальная и тяжелая, это картина не Сезанна, но Босха.

на нужной волне ?..

Закрываю глаза и считаю погасшие лампочки;
В них улыбки твои, как нержавые листья по осени.
А нейронам в извилинах всё бы дать повод отчаяться -
Лабиринт Минотавра. Но кто здесь чья жертва – не узнано.
Лишь в селениях Крита кричат громко глупые дамочки
И их дети; но только не дети, которых мы бросили.
Ты надеешься, что сезон мести так быстро кончается.
Трубку бьёшь на гудки. Телефонными проводо-узами
Мы повенчаны. Вены на ЛЭП заменили для верности,
Чтоб без ревности, чтоб с электричеством до безнадёжности.
Покалечены вечным скитанием, каменной плесенью,
Обе мы в тупике. Между нами стена. Голос порванный
(злостью сорванный нежностью скован). На острове древности
Мы кричали за горами тяжести-по-осторожности,
Но от стен аккустически поступь Чудовища песнею
Отлетала; и гром заглушал пульс гудков с разговорами.
Нас убить ничего ведь не стоит – когтями по кабелю, -
В коридорах пропущена где-то резина с металлами.
...Вот артерия сонная срезана. /Может быть, хочется
Кому жизнь-секонд-хенд ? Одинаковы ведь по статичности.
В завещаньи: «Сдаю на чер-мет своё тело»./...Ослаблено
Напряжение. Чьи-то улыбки включились оскалами,
Наши всё-таки гаснут. Ты думала, чем это кончится;
А теперь между нами лишь алым пятном электричество.

Покажите мне человека, который не испытывал минут отчаянья. Покажите мне человека, в окна которого не бились черные замерзшие птицы. Кажется, что мир замкнулся на этой черной полосе и выхода нет. Поэтам легче- они могут разделить боль и одиночество с бумагой. Поэтам во сто крат тяжелее- их нервы не защищены кожей, как у нормальных людей.

Замёрзшие птицы

В мои окна влетали замёрзшие чёрные птицы
И клевали обёртку от старой Души-конфеты,
И травились фольгой (или что там? блестящая гадость...).
Я ступаю по перьям, как ночь по фонарным лужам.
Вновь пишу тебе письма (а, может быть, мне это снится),
Снимая с извилин лекарств тугие корсеты.
Я хочу написать тебе тёплую липкую сладость,
Но, похоже, для этого газ веселящий нужен.

В мои окна влетали замёрзшие чёрные птицы.
Я кидала их клювы обратно в зонты прохожих.
Я думать хочу о тепле, но в окно дождь осенний,
И выходит такая вот чёрная мерзкая слякоть.
Я целую улыбку твою. Влажный след на странице.
Улыбку, не губы, - они меж собой не похожи;
Да и не позволишь второго, и вместе со всеми
Я буду «отослана дальше».
Не хочется плакать,
Но слёзы текут по нежной улыбки границе,
А в окна влетают замёрзшие чёрные птицы.

Не пытайтесь отыскать в стихах Анн суициидальные настроения. Да, в ее дневнике много записей об этом. Но стихи ее- вовсе не про уход из жизни. Просто настоящий поэт всегда соединяет собой два мира (а может- и все бесконечное множество миров).

Последнее письмо души

Ты знаешь, мне холодно в теле сидеть без огня.
А тело замёрзло в ванной, но я остаюсь.
И речи бранной услышу с утра... Ну и пусть.
Но Он даже волоком не отберёт меня.
Ты знаешь, мой холод работы меня самой.
И тело, когда жил`о, редко было теплей.
Оно меня злостно жгло, но средь тонн углей
Вспоминаю щекочущий голод одинокой зимой.
Да, была непроста. Забывала один носок
И любила лишь тех, кому было на нас плевать.
А средь прочих утех выбирала всегда кровать.
В простынях пустота. На подушке яблочный сок.
Знаешь, мне повезло. Ведь всегда, несмотря ни на что,
Моё тело любило меня. И со мной прижилось.
И себя лишь кляня выверяло всегда вкривь и вкось,
Где добро, а где зло; одевая в ночи пальто.
Полюбила лишь с ним стан слепых фонарей на мосту.
Улетала со взглядом в глухую рябую гладь.
Невсегда была рядом. Ему было наплевать.
Оно было Другим (или я). Теперь пустоту
Я шажками своими дроблю в одиноком пути...
Неймоверно люблю. И за это тоже прости.

Часть стихов Анн взята ОТСЮДА, часть ОТСЮДА.